Чур, не игра! - Бременер Макс Соломонович (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
— Я, — ответил я.
— У меня дела лучше, Анна Аркадьевна! — крикнул Лодкин.
— Очень рада, — сказал я. — Надеюсь, Леша, ты занимаешься все время?
— Всё время… то есть последнее время я… а так все время, Анна Аркадьевна.
— Прекрасно, — сказал я. — Может быть, у тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы? Я готова ответить.
Мне очень хотелось показать свои знания. Ведь я не только повторил все, что мы прошли за год по синтаксису и грамматике, но и прочитал брошюру (ее где-то достал Владик) «Преподавание синтаксиса», изданную «в помощь учителю». Было бы просто обидно, если бы теперь Лешка не задал мне какого-нибудь подходящего вопроса.
— Анна Аркадьевна, я правда хочу спросить… — начал Лешка.
— Пожалуйста, Леша, — откликнулся я, на всякий случай раскрывая учебник русского языка на оглавлении.
— Вам Казбек оттуда виден? — спросил Лешка с любопытством.
— Казбек? — переспросил я.
Владик и Вера смотрели на меня непонимающими глазами и ничего не подсказывали. Не могли сообразить, в чем дело!
— Нет, не виден, — ответил я наугад, чувствуя, что помощи не дождешься. — Горная вершина Казбек, Лодкин, отсюда не видна.
— А у Лермонтова написано, Анна Аркадьевна, — сказал Лешка смущенно, — что Печорин из Кисловодска Казбек видел. Я подумал, раз Печорин…
— А, Печорин, один из тех, кого Белинский называл «лишними людьми»?.. — пробормотал я, решительно не зная, как выбраться из положения.
— Ага, «лишний человек», — подтвердил Лешка.
Разговор становился дурацким. Нужно было что-то немедленно ответить.
— Надо учесть, Лодкин, — произнес я размеренным голосом, — что Печорин видел из Кисловодска Казбек в первой половине девятнадцатого века, не так ли? А сейчас у нас…
— Вторая половина двадцатого, — поспешно подсказала Вера ни к селу ни к городу.
— Вторая половина двадцатого века, Лодкин, — сказал я в трубку.
— Ах, вот что, Анна Аркадьевна… — Лешка, видимо, ничего не понимал, но старался не показать этого.
— Я желаю тебе успеха, — торопился я закончить разговор. — Ты, конечно, выдержишь переэкзаменовку. Будь только внимателен, когда сядешь писать диктант. Не спеши, как это с тобой бывает. До свиданья!
— Спасибо, до свиданья! — крикнул Лешка. — Вам еще что-то мама моя сказать хочет.
Не успел я возразить, как мать Лодкина в самом деле взяла трубку и, называя меня «голубушкой», «милой девушкой» и «светлой головушкой», принялась благодарить за внимание к Лешке. Когда я положил наконец трубку, мне стало очень не по себе. Но Владик начал убеждать меня, что ничего дурного не произошло. По его словам, расстраиваться мы могли бы, если бы после моего звонка Лодкин с матерью подумали об Анне Аркадьевне плохо. А раз они, наоборот, думают о ней лучше прежнего, то все в порядке.
— А с Казбеком как же? — спросил я удрученно.
— С Казбеком — пустяки, — ответил Владик. — Может быть, Анна Аркадьевна близорукая — откуда Лешке знать?
Я немного успокоился.
— Хотя, — заметил Владик, подумав, — с девятнадцатым веком у тебя получилось неудачно и даже, знаешь ли, странно. Да-а… Когда в следующий раз будешь говорить с Лешкой, знай о Кавказе побольше, а не то…
— Не будет следующего раза! — заорал я возмущенно. — Этого не хватало — «в следующий раз»!..
— Ну чего ты раскричался? — миролюбиво спросил Владик. — Это и понадобиться-то может только раз: накануне переэкзаменовки. Если я увижу, что у Лешки душа в пятки ушла, пожелаешь ему успеха, несколько слов, таких уверенных… Да что тебя учить!
Я отказался наотрез, но на следующий день Владик притащил мне все-таки справочник «Курорты Кавказа», ветхую какую-то брошюрку «Целебные источники Минеральных Вод» и открытку, на которой был изображен Казбек.
— Изучай, — сказал он.
Я послал его к чертям. Он ушел, однако оставил мне все, что принес. Само собой получилось, что я прочитал обе книжицы. И так как у меня хорошая память, то я запомнил и туристские маршруты, которые в них рекомендовались, и названия санаториев, и даже почти все болезни, какие лечат минеральной водой. Теперь уж Лешке ни за что не удалось бы поставить меня в тупик!..
Но больше я с Лодкиным по телефону не разговаривал. Видно, Владик в канун переэкзаменовки решил, что обойдется и без меня. И действительно, Лешка написал диктант на четверку. То есть он получил бы даже пятерку, если бы не ошибка, которую, правда, я уверен, кроме него, никто не догадался бы сделать: он само слово «диктант» через «е» написал.
Несмотря на эту нелепую ошибку, Лешка, конечно, был счастлив. Его перевели в седьмой класс, и он, едва об этом узнал, бросился покупать все необходимое для нового учебного года. Мы долго ходили с ним по магазинам школьных и канцелярских товаров, по книжным магазинам, не спеша запасались карандашами, тетрадями, перьями и вместе радовались, что скоро в школу.
В тот день мне как-то не пришло на ум сказать Лешке, что по телефону ему звонил я, а не Анна Аркадьевна. Уже расставшись с ним, я решил, что непременно сделаю это до первого сентября.
И как-то Владик, Вера и я отправились к Лодкину, чтобы позвать его в кино на новую картину, а по дороге в кино рассказать ему все и посмотреть, как он будет изумляться.
V
Мы столкнулись с Лешкой и его матерью в дверях: они уходили. Лешка был принаряжен и осторожно держал обеими руками, как спеленатого младенца, огромный букет, завернутый в бумагу.
— Анну Аркадьевну встречать едем! — пояснила Лешкина мать. — Как раз поспеем!
Тут мы трое переглянулись и подумали все об одном: о том, что Лешка прямо на вокзале заговорит с Анной Аркадьевной про ее звонки из Кисловодска и случится что-то жуткое. Надо было спасать положение, но у меня прилип язык к гортани, так что я, даже если бы и придумал что-нибудь, все равно не смог бы ничего сказать. Между прочим, это у меня впервые так язык приклеился. Я раньше считал, что «прилип язык к гортани» — это метафора, и даже, по-моему, на экзамене по литературе привел это выражение как пример метафоры. Но, видно, оно — не всегда метафора.
Владик тоже стоял и молчал, загораживая выход на лестницу. И в эту минуту Вера сказала:
— Это вы какую Анну Аркадьевну встречаете: которая их учительница?
— Её, — ответила Лешкина мать. — Так что вы, ребятки…
— Так её же поезд на четыре с половиной часа опаздывает! — сказала Вера.
— На четыре с половиной?.. — И Лешка с матерью даже отошли немного от двери в глубь коридора. — А что случилось?
— Рельсы немножко… — начала было Вера.
Но тут вмешался Владик.
— Их продержали у разъезда около Лозовой, — объяснил он уверенно. — Я только что звонил на вокзал.
— Ага… такой же случай был с моим отцом, — подтвердил я, отклеив наконец свой язык. С моим отцом и правда был такой случай.
— А вы тоже хотели Анну Аркадьевну встретить? — спросил Лешка.
— Хотели. Да только теперь… — Владик развел руками.
— Вечером её родные все встречать будут, — добавила Вера, — нам как-то… — Она замялась.
— Да, — сказала Лешкина мать. — Я все-таки на вокзал позвоню, справлюсь.
— А мы, пожалуй, пойдем. Верно, ребята? — сказал Владик и побледнел.
— Пойдем! — откликнулись мы с Верой очень дружно.
— Постойте! — остановила нас Лешкина мать, не отнимая трубки от уха. — Куда же вы? Вы ведь, должно быть, пришли зачем-нибудь? Садитесь!
— Ты не помнишь, зачем мы пришли? — спросил меня Владик, садясь на букет.
— Я не помню что-то… — сказал я, не отрывая взгляда от Лешкиной матери. (Она вновь и вновь набирала один и тот же номер, но, к счастью, он пока был занят.) — По-моему… нет, не помню… Хотя вспомнил: мы пришли просто так. Совершенно верно… Конечно… Теперь я припоминаю.
— У вас с Лешей секреты, вероятно, — проговорила Лешкина мать, поняв по-своему мое бормотанье. — Пожалуйста, я не допытываюсь. Эх, — добавила она, с сердцем бросив трубку на рычаг, — на этот Курский вокзал, наверно, за сутки не дозвонишься!
