Али-Баба и Куриная фея - Краузе Ханс (книги бесплатно полные версии txt) 📗
И Али-баба, забрав щётку, направился в умывальную. В это время там как раз брился Карл Великий. С его подбородка капала мыльная пена.
Али-баба принялся чистить свои брюки. При этом он не спускал глаз со старосты. Когда он наконец сбреет свою дурацкую бороду?
Но Карл Великий и не думал торопиться. Лезвие в его дешёвеньком бритвенном приборе было тупое, так как он, по своей скупости, брился им уже десятый раз. Он до тех пор скрёб, царапал и мял кожу бритвой, пока не порезался. Только после этого Карл убрал свои бритвенные принадлежности и с окровавленным подбородком отправился восвояси.
Наконец-то! Али-баба немедленно оставил брюки в покое. Подойдя к одному из умывальников, он сбросил туфлю с правой ноги и поставил голую ступню на край умывальника. Потом он остановился в нерешительности. Теперь ему предстояло самое страшное. Глубоко вздохнув, Али-баба вслух сосчитал до трёх и прикоснулся щёткой к подошве. Ай-ай-ай! Он бы с удовольствием отказался от своей затеи. Нет, это невозможно. Али-баба стиснул зубы. Сперва он медленно провёл щёткой по ступне. Потом его движения стали более быстрыми. «Не боюсь щекотки! Не боюсь! — твердил он себе. — Ай-ай-ай! Не боюсь щекотки!»
В умывальную вошёл Малыш, который хотел выпить на ночь несколько глотков воды. Он с удивлением посмотрел на Али-бабу.
— Что ты делаешь? — с интересом осведомился он.
— Ничего. Просто у меня зачесалась нога. Фу-ты нуты! Наверно, кто-то укусил.
Малыш открыл кран. Вода потекла ему прямо в рот.
— Насыпь себе в носки «цезарол»… Это помогает от блох, — посоветовал он уходя.
Али-баба не удостоил его ответом. Закусив губы, он снова взялся за щётку. На этот раз на очереди была левая ступня.
Леман не мешкая пожаловался на Баумана Кнорцу.
— Этот воспитатель чёрт знает что о себе воображает! — сказал заведующий хозяйством. — Но ничего! Завтра же утром я задам ему жару.
И вот утро настало. Было без четверти шесть. Папаша Боссиг, дежуривший ночью, в последний раз обходил имение. Через пятнадцать минут кончалась его смена. Старый Боссиг уже предвкушал удовольствие улечься в постель. «А раньше, — думал он, — я в это время как раз вставал и шёл на работу…» В конторе горел свет. Кнорц вместе с бригадирами и воспитателем обсуждал предстоящую работу. Дело шло быстро.
Хильдегард Мукке, присутствовавшая на совещании, прислонилась спиной к печке. Кафель был ещё тёплый после вчерашней топки.
Кабулке, который обычно не появлялся в столь ранний час в конторе, сегодня в виде исключения тоже пришёл. Он выжидал удобной минуты, чтобы поговорить о своём деле.
Наконец Александр Кнорц дошёл до жалобы Лемана. Он хлопнул ладонью по столу.
— Так дело не пойдёт, коллега Бауман. Не пойдёт! — закричал он, обращаясь к воспитателю. — Для ученья существует школа, а на полях надо работать. Работать без всяких разговоров! Я вижу, вы хотите ввести у нас свои порядки, — бушевал он. — Быть может, вы и работу в стойлах замените лекциями, чтобы нашим умникам не пришлось чистить навоз? Не выйдет! Я вам говорю, так не пойдёт!
Эмиль Кабулке заёрзал на стуле.
— Разрешите и мне сказать слово?
Кабулке мял грязную кепку. Он сжимал и вертел её и руках, словно половую тряпку.
— Мой сын Феликс, — вы его знаете, он тоже учится у нас в имении, — объяснил мне, что новый воспитатель приказал вчера молодёжи работать медленней. Я считаю, что это, что это… — Кабулке распростёр руки. — Я считаю, что это просто са-бо-таж. Тут из сил выбиваешься, чтобы получить несколько лишних капель молока, а из учеников нарочно делают лодырей! Да они и так еле двигаются, эти парни!
В комнате стало шумно. Бригадиры встали на сторону старшего скотника. Вальтер Бауман возражал, он защищал ребят.
— Им надо создать условия для ученья. Нельзя смотреть на них как на подсобных рабочих, которых Кнорц может послать куда ему вздумается! — сказал Бауман резко.
Заведующий хозяйством побледнел и опять ударил кулаком по столу. Он не терпел критики.
— У нас здесь предприятие, а не школа! — прохрипел он.
Но Вальтер Бауман не дал себя прервать.
— Что же касается моих мнимых призывов к саботажу, то это обвинение меня очень удивляет. Странно: как раз вчера ребята справились с работой раньше, чем третья бригада. Правда, бригадир? Не ты ли сам просил нас, чтобы мы тебе помогли?
Леман задыхался от ярости.
— Ваш участок был на десять метров меньше нашего! — кричал он, пытаясь спасти честь своей бригады.
— На десять метров, говоришь ты? — вмешалась Хильдегард Мукке. — Ну и что ж? Это не меняет дела. Твои люди по крайней мере на десять лет старше учеников… Что вы, собственно говоря, хотите? Ученики вчера поработали на совесть, а товарищу Бауману удалось связать практические занятия с теорией. Что же здесь худого? Наоборот, это очень хорошо. Выращивая урожаи и ухаживая за скотом, мы не должны забывать о людях. Учёба ребят также входит в наш производственный план. Мне кажется, коллега Кнорц недооценивает этой важной задачи нашего предприятия.
— Минутку, — прервал её Кнорц, театральным жестом прижав правую руку к груди. — В такой обстановке нельзя спорить. Так не годится. К ученикам я всегда отношусь с величайшим вниманием. Спросите у них самих: мы с ними хорошо понимаем друг друга. Ребята меня любят. Но именно потому, что я желаю молодым людям только добра, мне хотелось бы предостеречь коллегу Баумана. Его сомнительные методы воспитания у нас в Катербурге рано или поздно потерпят крах. При всём моём хорошем отношении к ученикам я не советую Бауману слишком с ними носиться. Это их испортит.
Кабулке помахал кепкой.
— Правильно! Я могу это подтвердить. Я сам отец, и у меня дома есть такой же осёл. Парни в этом возрасте нуждаются в сильной руке. Сильная рука им нужнее всего.
Вальтеру Бауману надоели глупые препирательства. Он снял свою кепку с вешалки.
— Они рассуждают так, словно на свете никогда не было Макаренко! — вполголоса проговорил он, взявшись за ручку двери.
Хильдегард Мукке ободряюще улыбнулась ему.
Мыши не всегда ловятся на сало
Отсутствие полдника оказалось весьма чувствительным для ребят.
Каждый вечер, перед самым сном, к заведующей являлись просители.
— Фрейлейн Стефани, мы ужасно проголодались. Дайте нам что-нибудь поесть. Ах, фрейлейн Стефани, неужели вы нас ещё не простили? Но ведь мы ни в чём не виноваты! Развеэто мы бросили сало в почтовый ящик?
У Инги Стефани не хватало духу проводить в жизнь своё собственное решение с той строгостью, как бы ей хотелось. Она каждый раз уступала.
— Кроме хлеба с повидлом, ничего нет, — говорила она ворчливо, стараясь казаться сердитой.
— Вот и хорошо! Хлеба с, повидлом вполне достаточно. Большое вам спасибо, фрейлейн Стефани! Мы ведь знаем, что вы вовсе не такая…
«Да, я действительно не такая, какой бы мне полагалось быть, — с огорчением думала заведующая. — Я просто тряпка, поэтому мне ничего не удаётся довести до конца».
Когда Инга Стефани отменила полдник, она действительно считала, что это наказание повлияет на виновного; она думала, что он признается во всём. Но как она заблуждалась! Инга Стефани начала сомневаться в правильности своего решения. Она поняла, что действовала необдуманно, наказание было несправедливым.
А между тем ещё три дня назад, когда Вальтер Бауман сказал ей что-то в этом роде, она на него обиделась.
На ужин была Каша. С ней случилось несчастье: фрау Хушке зазевалась, не помешала её вовремя, и каша пригорела. Поэтому поварихе пришлось разбавить её молоком пополам с водой. Таким образом она надеялась спасти положение.
— Какая гадость! — возмущались ребята.
Даже Али-баба забастовал, правда, после того, как он уже съел полторы тарелки. Но жидкая кашица не могла надолго утолить голод. Чтобы насытиться, Али-бабе надо было съесть что-нибудь более основательное и в несравнимо большем количестве. Перед самым сном он почувствовал адский голод.
