Тринадцатый караван - Лоскутов Михаил Петрович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Нам оставался очень недолгий путь до завода.
Мы решили отдохнуть в тени кибитки.
У кибиток сидели женщины: они были в длинных красных шароварах и грязных халатах. Женщины варили плов и резали баранину. Ребятишки бегали и визжали, таская по площади верблюжью кость, консервную банку и кусок соломенной шляпы. Банка звенела и скрежетала, шляпа пролетала кометой по небу и падала за кибиткой. Увидев нас, ребята открыли рты...
— Салам алейкум! — сказал я, подходя к кибитке.— Мир этому дому. Можно ли нам достать одну пиалу чала, верблюжьего молока?
— Чала? Чала нет! — закричала женщина, всплескивая руками и делая жалостливое лицо.— Хлеба нет. Вот последнего барана зарезали, будем праздновать дакылма (Дакылма — официально запрещенный ныне брачный обычай: переход вдовы умершего туркмена к его брату), горе мое. Вот разве что в крайней кибитке, у старого Анна Баба-хана.
— Анна Бабахана? — вопросительно посмотрела на нее другая женщина.
Она что-то тихо проговорила, причем я услышал только: «Гат-торбали. Бабахай гат-торбали».
О гат-торбали я много слышал. Это был особый вид разбойников пустыни. В 1916 году несколько туркменских племен восстали против царских властей. Тогда была отправлена карательная экспедиция генерала Мадритова, прославившаяся своей зверской расправой с туркменами. Некоторые аулы и колодцы в песках были совершенно разрушены, казаки убивали женщин и детей. Отдельные уцелевшие туркмены, вернувшиеся на пепелище, ничего там не нашли. Тогда и образовался особый род бедняков — гат-торбали,. Они бродили по пустыне с торбой, в которой был спрятан аркан. Аркан они накидывали на шею встречному и отнимали у него ценности. Это делалось от голода, и говорят, что гат-торбали теперь исчезли.
Значит, я могу увидеть сейчас живого гат-торбали? Этр меня захватило. Он мне представлялся громадным детиной с черной бородой, со страшным лицом и с большой сумкой, которой ночью пугают детей. Ничего этого мы не нашли. В крайней кибитке мы увидели довольно хилого старичка в тюбетейке, в русских галошах и ситцевой кацавейке. Старичок сидел на кошме и строгал какую-то дудочку.
— Салам,— сказал я.— Скажи, отец, какому племени принадлежат эти колодцы?
— Мы бедные люди племени шиих,— ответил старик.— Но эти колодцы наш род приобрел недавно.
Я не знаю, действительно ли старик был когда-нибудь гат-торбали, но поговорить он любил. Это был очень знающий и умный кумли, он побывал в Ашхабаде, в Персии и даже умел немного читать по-русски. Мы успели выпить у него не один чайник зеленого чая.
Вот рассказ Анна Бабахана:
— Да, я все могу рассказать о Сорока Буграх, потому что наш род знал их, когда еще река текла по Узбою. Русский человек думает, что он нашел пороховой камень. Но это неправда. Еще наши старики делали здесь порох. И это было столько лет назад, сколько нельзя сосчитать человеку. Когда Амударья называлась Оксом, а Аральское море Дженд-ским морем, когда предков наших хоронили вместе с лошадьми, на которых они должны были ехать на тот свет, когда ханам каждый год отправляли подати, а русский человек еще не приходил на берега Окса, тогда люди здесь выкапывали пороховой камень. Он лежит в середине злых песков, и к нему со стороны реки нужно ехать столько же дней и ночей, сколько и со стороны гор.
Ветры приходили и съедали холмы, как черви, и персидские солдаты приходили и забирали камень, и нукеры — солдаты хана хивинского — увозили его к реке на тысяче верблюдов. Время летит, как ветер, русский молодой иолдаш!
Посмотри кругом: песок разъедает глаза, ты не увидишь отсюда края земли, тысячу стран пройдешь, и волосы твои станут белыми, как хлопковые волокна, и ты будешь видеть разные страны и разные моря, и всюду увидишь ты мир, живущий, как муравейник. В горах Хорасана ты найдешь каменных баранов и грифов, летающих над ущельями, и в море ты найдешь рыбу с хвостом крысы, в камышах ты встретишься с кабаном и дикой кошкой, но всюду ты услышишь эхо, долетающее из мира. Прислони ухо к песку, к скале — земля дрожит от топота людей...
Мы думали, что живем в мире тишины. Наши бахши пели: «Стрела, пущенная с четырех сторон света, не долетит до сердца злых песков».
И что же: смотри, уже каменные кибитки стоят на Сорока Буграх, ваша железная арба идет по песку и кричит громче верблюда. Ревком ездит по колодцам, наше племя возит воду для ревкома.
Мы знаем, что трава и верблюжья колючка у нас редки. Скот наш обходит много агачей, чтобы найти еду. Реки отвернулись от нас: одни побежали в Арал, другие утонули в песках, как у Мерва, третьи умерли, высохли, как великая сухая река Узбой, проходящая в трех ночах отсюда. Все же мы живем по милости пророка, и велика наша земля.
Но мы давно знаем, что тишины нет; эхо больших войн всегда долетало до нас. Многие из нас были в Мерве, и Кзыл-Арвате, и в Куня-Ургенче, на краях песков. Мы знаем, что делается на земле.
Многие из нас видели большие железные арбы, которые стреляли порохом и огнем, видели солдат русского генерала, видели тысячи мертвых туркмен из других племен, убитых на стенах города Геок-Тепе.
Не спрашивай, иолдаш, кто здесь бросил свои кости. Люди приходили сюда со всего света. Пленных персов жители Хорезма вели через пески и бросали на съедение солнцу. Потом персы приходили с юга и дЪбивали здесь бывших победителей, бежавших с берегов Гюргена. Ике-туркмены, живущие на берегу моря,— бежали сюда от персов и свирепых племен, приходивших, точно морские волны, из-за Каплан-Кыра и Устюрта.
Мы пасем овец, нас учили не спрашивать, чьи кости белеют на песке. По ним идут дороги в шумные города и большие базары.
Не мы первые ушли в пески и не мы последние.
Старики говорят, что за спиной нашего племени лежит тропа к реке, что мы когда-то жили в хорезмских землях, где цветут урюк и хлопок.
У нашего племени был большой и могущественный хан. Он хотел завладеть всем Хорезмом, но чужие туркмены перебили племя, они отрезали мужчинам по одному пальцу на руке, чтобы те не могли сражаться, и наша дорога ушла в пески, оставляя кровавый след.
Может быть, это не так. Говорят, что шиих — разбойники. Разные есть люди шиих и разные роды. Мы пастухи, мы не умеем стрелять, и у нас нет ни арб, ни быстрых лошадей. Мы копали пороховой камень и продавали его на сторону Хивы.
Иногда чужеземцы сами приходили и силой забирали камень. Тогда в воздухе стояла пыль, стук железа о камень раздавался над песками, караваны кричали у Бугров.
Но однажды примчались в пески всадники и сказали, что белые рубахи — русские солдаты — придут и заберут всех мужчин и увезут за море на войну. Многие племена взялись тогда за оружие.
Ветер — иолдаш — заносит следы, время слепит глаза, но помню я черный караван, идущий через пески. Никогда такой караван не проходил у Бугров, он ушел, чтобы больше никуда не вернуться.
Ты слышал, наверное, что за Узбоем есть мертвые аулы? Нет, не слышал. Там никто больше не живет, и туда больше не ведут тропы. Нам говорили, что у вас теперь власть взяли другие люди. Много времени прошло с тех дней.
А было так: из реки Гюргена текла красная вода. Туркмены, сеющие траву, перебили начальников. Многие пастухи также пошли вместе с ними. От аула к аулу, от колодца к колодцу собиралось большое войско и шло к берегам Гюргена. Чем больше селений оно проходило, тем становилось больше. С ним шли женщины и старики. Они говорили, что все время будут рядом с мужьями и сыновьями. Многие везли с собой кибитки. У войска были пороховые ружья, копья и кинжалы.
И вот недалеко от берега моря, вблизи сухого озера Баба-Ходжа, показалось вражеское войско. Оно раскинулось на сто верст, оно стояло в белых кибитках, и ружья их блестели под солнцем, а ржание их лошадей было слышно за два перехода.
Тогда остановились караваны. Некоторые аксакалы уговаривали пойти и смириться. Они говорили: «Большие ханы — наши начальники. Какой безумец осмелится выступить против их силы?»
Но этих аксакалов не слушали, потому что ишаны сказали: «Кого вы испугались? Армии грязных мышей, жалких воробьев, несчастных гяуров, пожирающих свиней. Они думают нас испугать кривыми пушками, похожими на грязную арбу для перевозки дохлых собак. Их войско состоит из трусливых сыновей вороны и поганого касаля — ящерицы; их ружья похожи на саксауловые палки, их сабли сделаны из бараньих ребер. Разве когда-нибудь было время, чтобы огуз-ские племена боялись врагов?! Они не боялись Шайбани-хана и персидских ханов, и даже сам Тимур-Ленг — «железный хромец», покоритель Средней Азии,— однажды бежал от них в большом страхе. Вспомним великие времена наших отцов, прогоним чужеземцев и вытопчем их след на нашей земле...
