Отчий край - Куанг Во (книги txt) 📗

IV. ОБЩИЕ ЗАБОТЫ

Вообще-то я любил сестру. Особенно когда она варила цветную капусту или готовила пирожки. Сестра в таких случаях всегда накладывала мне полную тарелку. Когда поспевала гуайява, она и гуайяву мне приносила. Она была добрая. Если она в Куангхюэ смотрела представление бродячих актеров, то в чувствительных местах всегда плакала навзрыд и потом целый день ходила зареванная. Но, вступив в ополчение, она заявила:

— Теперь я больше никогда не стану плакать! Слезами людям не поможешь! Только так, как сестры Чынг [25], и надо поступать: наточили мечи, пошли на врага и положили конец всяким страданиям!

Сестра не хотела носить больше длинное платье, коротко остриглась и надела брюки и блузку. Она мечтала о широком кожаном поясе, к которому можно было бы привесить нож.

— Бон Линь знает, что ты хочешь вступить в отряд, — подозвав меня к себе, сказала она однажды с таинственным видом. — Сходи к нему. Он собирается что-то тебе показать…

— Что, скажи? Ты ведь знаешь!

— Я ничего не знаю!

И она улыбнулась, словно что-то недоговаривая.

— А ты спрашивала его про высокие дома, которые у нас построят не сегодня-завтра? — спросил я.

— Спрашивала. Их обязательно построят, только не так скоро, как ты думаешь. Ну, ладно, иди! Бон Линь тебя ждет.

Птица бим-бип издавала продолжительные трели, словно звала вечер поскорее спуститься. Фикус, будто нарисованный на фоне неба черной китайской тушью, купался в багровых лучах заката.

«Что хочет показать мне Бон Линь? — размышлял я, идя по узкой улочке. — Может, он хочет предложить мне свой охотничий нож? Его только что назначили командиром отряда самообороны, и, значит, ему дадут пистолет. А уж охотничий нож наверняка достанется мне».

В доме Бон Линя лампы еще не зажигали. Бон Линь и Островитянин копали во дворе яму. Рядом лежали две большие толстые бамбучины.

— Куда такие огромные? — спросил я.

— Для тренировки мускулов! — ответил Островитянин.

Услышав про мускулы, я отнесся к их затее с уважением. Раньше у Бон Линя уже был такой снаряд. Бон Линь обычно вставал рано и выходил во двор. Упираясь руками в бамбуковые подпорки, начинал тренировку. Закончив тренировку рук, он тренировал ноги. Потом растирался соленой водой, а затем начинал носить каменную ступу. Ступа из зеленоватого камня, в которой обрушивали рис, была такой тяжелой, что ее могли поднять только два человека. Но Бон Линь поднимал ее один и, неся перед собой, делал пять кругов по двору.

Бон Линь пока ничего не говорил о том, что он собирается мне показать. Мне не терпелось поскорее узнать, и я спросил:

— Мне сестра сказала, чтобы я пришел. Вы мне хотели что-то показать.

— Все правильно! Так и будет! Только сначала сходим искупаемся. Вода в канале у дюн Куаймo сегодня особенно прохладная!

Я услышал это и поежился. Дюны Куаймо лежали неподалеку от баньяновой рощи Ли, и говорили, что там тоже много чертей.

— А почему бы нам не пойти купаться на реку? — спросил я.

Бон Линь ответил, что ему заодно нужно заглянуть и в баньяновую рощу. Я спросил зачем, но он не ответил.

Бон Линь докурил сигарету, и мы двинулись в путь. Впереди шел он, следом мы с Островитянином. Когда мы вышли из дому, уже стемнело. Из зарослей поползли черные тени. Из баньяновой рощи донесся протяжный крик. На дюнах замерцал и тут же погас какой-то огонек. От страха я спотыкался на каждом шагу.

Наконец Бон Линь остановился:

— Ну, вот и пришли. Давайте-ка для начала искупаемся.

Я нехотя принялся стаскивать с себя одежду. Бон Линь сразу полез в канал, и до нас донесся плеск воды и его возглас:

— Эх, хорошо! Прохладно!

Наконец купание кончилось. Бон Линь прыжком выбрался на берег и велел нам тоже одеваться.

Едва мы успели это сделать, как Бон Линь крикнул:

— Смотрите, вон он, вон! Летит, безголовый! — и бросился бежать.

Душа у меня ушла в пятки. Я летел за ним так, точно за мной гнались полчища злых духов, мчался, ничего не видя, не разбирая. Много раз я спотыкался и падал. Только когда я уткнулся в спину Бон Линя, я понял, что он наконец остановился. Сердце мое стучало, как барабан. По телу бегали мурашки.

Бон Линь засмеялся:

— Проверка окончена!

И он пошел в сторону баньяновой рощи.

Мне было очень страшно, и я старался держаться к нему поближе. Островитянин, как всегда, плелся последним. Деревья и кустарники в темноте принимали очертания диковинных страшилищ.

В баньяновой роще чертей еще больше, чем на дюнах. Бон Линь об этом когда-то сам рассказывал. У нас этих мест сторонились: не ровен час — свернет тебе какой-нибудь черт шею!

Бон Линь перед самой рощей остановился и крикнул:

— Эй, черти! Мы уже здесь! Пришли померяться с вами силой!

На одной из ветвей повыше замелькал огонек, и вся роща тотчас пришла в движение. Послышался треск ломаемых сучьев, и по округе разнесся заупокойный, словно и впрямь летевший из-под земли, крик:

— Здесь мы! Не забыл ли ты проститься со своими близкими?

И крик прокатился по роще, словно подхваченный многотысячной бесовской свитой.

— Сказал своей женушке, чтоб ждала меня, принесу ей чертей в охапке! — бесстрашно ответил Бон Линь.

В ветвях дерева появилась чья-то тень. Мне показалось, что она растет, что руки и ноги у нее сами собой вытягиваются. Вот она спрыгнула на землю…

Бон Линь уже стоял наготове, выставив перед грудью сжатые кулаки. «Черт» прыгнул в его сторону. Бон Линь молниеносно пригнулся и уклонился от его удара. «Черт» растянулся на земле. Бон Линь бросился к нему. Началась борьба. Крепко сжимая друг друга в объятиях, они оба упали и, сцепившись, катались по земле. Трудно было сказать, кто кого одолеет. Вдруг мне показалось, что «черт» держит Бон Линя за горло, я слышал хриплое дыхание Бон Линя. И я завопил что было мочи, призывая на помощь.

Островитянин бросился на выручку Бон Линю. Но в темноте ничего нельзя было разглядеть, поэтому он то бросался вперед, то отскакивал, боясь, что надает в темноте по ошибке тумаков Бон Линю. Тут мы услышали топот бегущих ног, и кто-то крикнул:

— Все! Все! Хватит, вставайте!

Бон Линь и «черт» поднялись с земли.

— Я проиграл, — задыхаясь, сказал «черт». — Вот обида! Ладно, пошли сначала собрание проведем. А когда луна взойдет и станет посветлее, продолжим.

Уже все вместе мы направились к храму в глубине рощи. Я все еще старался держаться поближе к Бон Линю. Было так темно, что казалось, мы идем куда-то в глубь темной пещеры. Зажгли фонарь, и в его неярком свете я разглядел нескольких приятелей Бон Линя, Нам Моя и учителя Ле Тао.

Свет фонаря и знакомые голоса придали мне бодрости.

Взрослые вынимали сигареты, закуривали, обменивались шутками. Из разговоров я понял, что они собрались, чтобы решить, как обучить бойцов отряда самообороны приемам народной борьбы, а также обсудить вопрос о строительстве школы.

Старый храм в баньяновой роще, оказывается, давно уже стал местом их встреч. Еще до революции они не раз приходили сюда на тайные сходки, в дуплах баньянов прятали листовки, здесь же сшивали красное полотнище и выковывали железные колышки. Их потом воткнули вместо ступенек в ствол самого высокого дерева, чтобы, по ним забравшись на вершину, водрузить красное знамя. Наверное, отблески огня от кузнечного горна и испугали когда-то мою сестру.

Над слухами о чертях в баньяновой роще они только посмеивались, но не опровергали. Недобрая слава этого места очень помогла им сохранить свою деятельность в тайне.

Сначала обсуждали вопрос о строительстве школы. Школу собирались строить здесь же, в баньяновой роще. Места для этого здесь было достаточно. Густая тень баньянов спасала от изнуряющей жары, и перед школой можно было бы сделать площадку для игр. Все согласились, что со школой нужно поспешить — ребятам пора учиться. Учителя Ле Тао даже на время освободили от преподавания, чтобы он мог заняться непосредственно строительством.