Жизнь и приключения чудака (Чудак из шестого «Б») (с илл.) - Железников Владимир Карпович (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Малыш, – гневно приказала она собаке, – молчать!
Но Малышу безразличны были ее приказы: ему и море по колено.
– Что случилось? – спросил я. – По какому случаю такой «машкерад»?
– А у нас… свадьба! – с восторгом открыла свою тайну Наташка.
Эти маленькие любят играть в свадьбы. Как будто это самое интересное занятие в мире.
– Кто же твой жених? – спросил я, перед тем как скрыться за дверью.
– У нас настоящая свадьба, – ответила Наташка. – Папа женится.
– Женится?! – переспросил я и замер в ожидании продолжения сногсшибательных новостей.
– Теперь у меня тоже будет мама, – не унималась Наташка. – Я ее уже полюбила. Это она играет на виолончели. – Слово «виолончель» она выговорила с трудом.
– Значит, она к тому же музыкантша, – с деланным испугом сказал я. – Здорово вам повезло. Весело будете жить.
– Идем, я тебе ее покажу.
Она потянула меня за руку, а я притворился, что не хочу идти, но на всякий случай сунул портфель и свое молоко за дверь и прикрыл ее.
Музыка в комнате оборвалась, и на площадку вышел сам жених – дядя Шура. Он радостно-смущенно улыбнулся: растянул рот до ушей. Не каждый может растянуть так рот!
Одет дядя Шура был во все новое: в новый костюм, в новый галстук и даже в новые ботинки. А из кармана пиджака торчал красивый цветной платок!
Настоящая картинка, видно, давно готовился. А молчал.
«Интересно было бы посмотреть на его невесту, – подумал я. – Позовет или не позовет?»
– Здравствуйте, дядя Шура, – проникновенно произнес я. – Поздравляю вас!
– Спасибо, – ответил дядя Шура.
Но с места не сдвинулся, стоял на моей дороге, как неприступная крепость.
Неожиданно ко мне пришел на помощь Малыш: он с чувством лизнул новый ботинок дяди Шуры.
– Ты что, – возмутился я, – портишь свадебные ботинки!
– Да… брат… вот так, – растягивая слова, задумчиво произнес дядя Шура. – Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Заходи – гостем будешь.
– С удовольствием, – ответил я.
Первым полетел по коридору Малыш. За ним – Наташка. За нею – не выдержавший моей степенной походки дядя Шура. И последним, подхватив забытую всеми бутылку молока, едва сдерживая любопытство, шагал я.
Было интересно, кого я сейчас увижу! Я даже разволновался. Я всегда волнуюсь перед открытием. А это ведь открытие – увидеть нового человека.
Тетя Оля говаривала, бывало: «Самая большая удача – это встреча с хорошим человеком, который может тебя поразить словом или делом».
У меня, например, был один знакомый мальчишка, который меня поражал и «словом» и «делом». Он каждый день ходил на вокзал. Ему нравилось встречать чужие поезда, а потом он обязательно приставал к кому-нибудь и помогал поднести вещи. Когда ему предлагали за услугу деньги или, например, мороженое, он смеялся и убегал. Некоторые над ним издевались: на кино денег нет, а на вокзале отказывается. А я ему завидовал, этой его страсти. Мне казалось, он знает какую-то тайну, которая делает его всегда счастливым. Я даже ходил на вокзал и тоже помогал таскать вещи, только радости особой мне это не приносило.
И вот я ее увидел!
Представляете, она оказалась той самой женщиной, которую я толкнул на улице.
Я часто помню людей, которых я когда-нибудь, пусть даже случайно, встретил. Я потом такого прохожего могу долго вспоминать и думать про него. И о ней я тоже вспоминал, но сейчас меня поразило не то, что именно она оказалась невестой дяди Шуры, а ее красота. Она была настоящей красавицей! Точнее, сначала я увидел ее спину, потому что она закончила игру и ставила свою виолончель в угол, к стене. Потом она повернулась ко мне, и я просто обалдел!
Она была в синем платье, с двумя гвоздиками, белой и красной, приколотыми к груди. Волосы у нее были черные. И длинные черные глаза: они тянулись от переносицы до виска. Но и это не самое большое открытие, у многих бывают красивые глаза. У нее в глазах, вокруг зрачков, были лепестки цветов. Когда я потом рассказывал об этом маме, она смеялась, но я точно знаю, что так оно и было.
– Здрасьте! – сказал я.
Она протянула мне руку и крепко сжала. И я заметил эту странную особенность ее глаз. Я стоял спиной к окну, а она лицом, и мне все прекрасно было видно: вокруг зрачков у нее образовались лепестки цветов.
– Здравствуй, – сказала она. – Меня зовут Надежда Васильевна.
– Поздравляю вас со свадьбой, – сказал я.
– Он мне и Малышу каждый день покупает молоко, – сказала Наташка, желая представить меня в лучшем свете.
– Вот! – Я показал бутылку, которую до сих пор держал в руке; при этом я так вертел ею, как будто собирался жонглировать.
Надежда Васильевна забрала у меня бутылку и передала Наташке.
– Отнеси на кухню, – попросила она.
Наташка бросилась выполнять поручение Надежды Васильевны, но тут же вернулась и спросила у меня:
– Она тебе нравится?
– Очень, – ответил я.
Не знаю, что там им показалось, но они, дядя Шура и его невеста Надежда Васильевна, рассмеялись.
Я давно заметил, что взрослым часто бывает смешно, когда совсем нечего смеяться. Как-то я сказал об этом дяде Шуре. А он мне ответил:
«Говорят, человек меняется каждые семь лет, и то, что в детстве ему кажется смешным, в преклонном возрасте не смешит, и наоборот».
Честно говоря, я бы хотел сохранить свой характер. Он мне определенно нравился. У меня веселый нрав – я весельчак. Зачем же мне менять свой характер, скажите на милость?
В общем, в ответ на мои бескорыстные слова они рассмеялись, но я не обиделся. Раз смеются – значит, счастливы.
Правда, дяде Шуре и этого показалось мало. Он решил продолжить веселье и приложил к моему лбу ладонь.
– Я не болен, – сказал я.
– Здесь совсем другое, – ответил дядя Шура. – Посмотри мне в глаза.
Я посмотрел: нет, у него в глазах не было никаких лепестков.
– Неизлечимое, – сказал дядя Шура. – Фантазер и мечтатель. В общем, сочинитель сказок.
– А я, а я? – потребовала Наташка.
Дядя Шура опустил ладонь на Наташкин лоб, заглянул ей в глаза и задумался.
– Решительная особа, – сказал он наконец. – И большая любительница мороженого.
– А она, а она? – Наташка показала на Надежду Васильевну.
Дядя Шура повернулся к Надежде Васильевне и вновь повторил все свои манипуляции.
Тут следует заметить, что смотрел он ей в глаза несколько дольше, чем нам с Наташкой. Конечно, от таких глаз нелегко оторваться.
– Добрейшее существо, – сказал он, – но умеет ловко это скрывать… А теперь начнем пир.
– Начнем! – воинственно завопила Наташка и убежала, чтобы отнести наконец бутылку с молоком.
Следом за нею улетел Малыш.
– Спасибо, – неестественным голосом сказал я. – Мне уроки надо делать.
Конечно, мои слова были курам на смех: отказываться от свадебного пира из-за уроков, как будто я только и делаю, что хожу по свадьбам, – но было неудобно навязывать себя.
– Смотри, какие у нас торты, салаты, бутерброды, – соблазнял меня дядя Шура. – Ты что, хочешь нас обидеть?
– Нет, – радостно ответил я и торопливо сел за стол.
– Наташа, – приказал дядя Шура, – прибор Борису!
Вбежала Наташка, у которой в ногах путался обезумевший Малыш. Она принесла мне тарелку, вилку и нож и поставила передо мной замечательный хрустальный бокал. Когда она ставила его на стол, то он звенел редким звоном.
Наступила торжественная тишина.
Дядя Шура взял шампанское и открыл его. Оно стало пениться и вырываться из бутылки.
Надежда Васильевна отодвинулась, чтобы спасти платье, и уронила свой бокал. Замечательный хрустальный бокал с редким звоном!
Вот тут-то и началась по-настоящему эта история, вот тут-то и вспыхнул небольшой костер, который потом разгорелся в неистовый пожар, способный уничтожить все, и который мне удалось погасить.
