Кыш, Двапортфеля и целая неделя - Алешковский Юз (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— …Ты права. Но я вторую неделю сам не свой. Машина барахлит… Лучший друг предал… Под ногами вертится щенок… А сын обрушивает на меня шквал вопросов. Даже не шквал, а цунами! И я стою, как утёс! Я вынужден ответить на вопрос сына. И рыться в энциклопедии! Отвечу на один — он находит новый и обрушивает на меня! Я стою, как утёс, но в одно прекрасное мгновение рухну! — печально сказал папа, и я, закусив губу, со страхом представил, как он стоит на берегу моря и об его грудь разбивается девятый вал, но папа только отплевывается от солёной воды и, сдувая с кончика носа пену, ждёт нового шквала моих вопросов…
— Ну, признайся, что ты не прав, и помирись с Сергеем Сергеевым. Тогда у тебя будет хорошее настроение. Ты начнёшь радоваться каждому вопросу Алёши, как раньше. Ведь ты из-за него пополняешь свое образование! Ты скоро будешь знать всё. Даже как дрессируют кенгуру!
— До этого я не дотяну. Рухну, — снова печально сказал папа.
— Потом, щенка купила не я, а ты.
Я замер, схватившись за сердце, чтобы не услышали его стук.
— Если тебя раздражает, что он лает на бритву, если он стал тебе невыносим… уноси. Пристраивай в другое место. Рань ребёнка в самое сердце. Все мозговые кости будут доставаться тебе.
— За кого ты меня принимаешь? — с обидой спросил папа, и я почувствовал, что он не такой человек, чтобы из-за костей отдать Кыша.
Я успокоился и побежал обратно домой.
ГЛАВА 38
Когда в подъезде перед дверью я обнаружил, что оставил ключи от квартиры в пиджаке, я сразу понял: это в наказание за подслушивание. Прямо в наказание.
Кыш учуял, что я стою перед дверью, царапал её с той стороны и визжал от нетерпения.
— Что делать, Кыш? — спросил я и ужаснулся: вдруг они не взяли с собой ключи, понадеявшись на меня. Ведь мама без сумки, а папа — в лыжном костюме без карманов! — Ой! Что я наделал! Кыш! Что я наделал!… Кыш! Как быть? — шептал я перед дверью.
«Р-ро! — сказал из-за двери Кыш. — Только не бойся! Попробуй забраться в квартиру по пожарной лестнице с балкона Лёликовых!»
— Ладно. Спасибо. Придётся лезть, — ответил я, а сам сразу почувствовал знакомую слабость в коленках и кислятинку во рту.
Несмотря на это, я решил, что настал тот самый момент для главного испытания, про который папа часто говорил, что настоящий человек должен готовить себя к таким моментам всю жизнь…
Я поднялся по лестнице и позвонил в квартиру Лёликовых, которые жили над нами.
— Мишка! У меня дверь захлопнулась. Дай по пожарке спущусь, — сказал я заспанному Мишке Лёликову из пятого класса. Причём постарался сказать это так просто, как будто просил точилку для карандашей.
— А что у тебя зубы стучат? — спросил Мишка.
— Замёрз, — сказал я.
— Не забывай ключей, Портфель!
Мишка знаком велел мне идти за собой. Мы на цыпочках прошли по коридору в кухню. Мишка открыл балкон, раздвинул доски, приподнял квадратный люк и ворчливо заторопил:
— Быстрей! Думаешь, тепло в трусиках!
Я свесил ноги с края люка, нащупал первую перекладину пожарки, встал на неё, крепко держась руками за люк, точно так же нащупал вторую… третью… четвёртую… пятую… шестую… И даже не поверил, когда через целую вечность у меня под ногами скрипнул деревянный настил на нашем балконе…
Тут я почувствовал, что на улице очень холодно, и заметил, как от порывов ветра позванивают стёкла окон. Я посмотрел вниз, и мне было непонятно, куда делся мой страх.
Я стоял на балконе, и вдруг в нашей кухне зажёгся свет. Ко мне подошёл папа и спросил:
— Тоже дышим свежим воздухом?
Тут прибежал Кыш. Он очень удивился, как это я ухитрился попасть в квартиру, хотя сам посоветовал мне спуститься на балкон по пожарке.
Я почувствовал, что теперь мне не страшно рассказать папе, как и из-за чего я подслушал разговор, как забыл ключи и вот… попал на балкон.
Папа закрыл глаза и, помотав головой, спросил:
— Ты знаешь, что было бы с мамой, если бы она увидела тебя висящим над бездной? Ты очумел?
— Ты сам велел, чтобы я был смелым. И потом, я мог свалиться только на наш балкон, а не на улицу.
— Марина! Мы тут продолжаем дышать свежим воздухом! — крикнул папа в квартиру. — Маме — ни слова! Да, я хочу, чтобы ты не был трусом, но из этого не вытекает, что ты завтра же должен в обеденный перерыв ворваться в клетку к голодным львам или положить за пазуху пару кобр. Нужно шевелить мозгами! Иди спать…
— А о чём ты говорил с Ветой Павловной? — спросил я.
— Это педагогическая тайна, — ответил папа.
Уснул я, представив себя директором зоопарка. Я вошел в обеденный перерыв в клетку ко львам и угостил их бутербродом с колбасой, но львы не захотели его есть, чтобы не перебивать аппетита перед едой: им в клетку сторожа уже закинули куски мяса. И мне ни капельки не было страшно в львиной клетке…
ГЛАВА 39
И такого утра, как на следующий день, я никогда в своей жизни не видел. Я опять встал из-за прогулки с Кышем раньше всех, подошёл к окну, и мне на секунду показалось, что пятиэтажных домов перед нашим девятиэтажным больше нет, что их снесли за ночь и что нет во дворе ни зелёных газонов, ни тополей. Вот это чудеса!
Я протёр глаза. Это за ночь и красные крыши домов, и газоны, и тополя присыпало снегом, которого никто не ожидал, и они казались невидимыми.
За окном было туманно и тихо, потому что не скрежетал по асфальту скребок дворника.
— Кыш! Быстрей! Я тебе сейчас покажу твой первый в жизни снег! Пошли!…
…Я открыл дверь подъезда, пропуская Кыша вперёд, но он высунул на улицу нос, принюхался и чихнул, как будто подумал, что незнакомый холодный запах почудился ему спросонья и что нужно поэтому принюхаться как следует.
Я точно так же протирал спросонья глаза.
Принюхавшись, Кыш вышел во двор и угрожающе сказал:
«Р-ры!»
Он предупреждал, чтобы это мягкое, холодное, белое не вздумало вытворить с ним, с Кышем, какую-нибудь злую шутку.
Он сначала понюхал снег, потом потрогал передней лапой, потом, осмелев, откинул двумя задними ногами, хватанул немного для пробы, пожевал, склонив голову набок; наверно, понял, что он, Кыш, сильней, хотя снега вокруг видимо-невидимо, кувыркнулся и кругами понёсся по двору, оставляя за собой цепочку первых на снегу следов.
Потом он долго размышлял над лужей, затянутой тонким ледком, похожим на зимнее окошко, и не мог понять, что это такое. Но всё же додумался, потому что вдруг поднял голову и сказал мне:
«Р-ра! Как я сразу не догадался? Ведь это большая тарелка с застывшим супом! Ты видел? Я вчера не доел суп, он остыл и покрылся белой корочкой. Так и тут. Только суп в моей маленькой миске вкусней, чем в этой большой тарелке! Р-ра!»
Я подумал, что Кыш молодец и многому хорошему научит меня в жизни. И я его научу.
Он бросился за воробьями, а я смотрел на тополя, и липы, и рябинки, которые стояли смирно, будто боялись пошевельнуться.
И снег лежал на каждом тополином листочке, на оголённых ветках лип, на красных гроздьях рябинок.
Снег ухитрился поместиться даже на кончиках зелёных деревянных колышков забора, на проводах, не говоря уж о крышах легковушек, стоявших во дворе, и сиденье красного мотоцикла «Ява».
Жильцы выходили из подъездов и, улыбаясь, смотрели вокруг, на утро первого снега, и шли по своим делам…
У Кыша, наверно, замёрзли лапы — всё-таки бегать приходилось босиком. Он по очереди поджимал под себя каждую лапу, потом вспугнул голубей, топтавшихся на чёрной крышке люка, и сам уселся на их место.
Под этой чугунной крышкой находились горячие трубы. Поэтому она не замерзала в самые страшные морозы и быстро оттаивала в снегопад.
