Большое сочинение про бабушку - Колпакова Ольга Валерьевна (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

Из старого дома в новый привозили, приносили всё, что нужно было для жизни. Но некоторые предметы старого жилья были не просто необходимы в хозяйстве — они обеспечивали благополучие и защиту семьи на невидимом, тонком уровне. Перенесённые из старого дома тесто, угли, огонь, хлеб, соль и иконы превращали нежилое пространство в жилое, чужое — в своё. Обязательно захватывали хлебную лопату и помело, а в некоторых районах — лапоть или мешок: это с их помощью переезжал на новое место дух дома — домовой. Переносили… лукошко навоза и сор из старой избы (традиция не оставлять мусор в старой квартире жива до сих пор, и наша новая квартира тоже была тщательно прибрана). В старом доме варили кашу, и хозяйка, закутав горшок, забирала недоваренную кашу в новую избу, где доводила её до готовности. Или, замесив в старой избе тесто, пекла из него хлеб на новом месте. Все эти древние традиции вполне уживались в народе с христианством: хозяин, держа в одной руке икону, а в другой хлеб, приглашал в новый дом «суседушку» домового. Вместе с заговором произносили и молитвы. Вместе с духом предка в доме жил и ангел, оберегающий семью. Для святых — свой угол, божница. Для домового — место напротив, у печи. Если в семье ругались, ангел выходил и, грустный, садился под окно, а домовой сердился и начинал бросаться горшками.

Как и сейчас, на новоселье было принято дарить подарки. Среди обязательных: каравай хлеба, соль, деньги, ложка. Каждый из них — не просто нужная в доме вещь, а символ благополучной жизни.

Чтобы не внести в новую избу (а значит и в новую жизнь) беспорядок, в день переезда нужно было следить, чтобы каждая вещь сразу занимала своё место: икона — в красном углу, ухват — у печи. Поставленная не на своё место, вещь перестаёт служить, начинает ломаться. А то и просто пропадает.

Два самых главных действия в день переезда связаны с противоположными углами: красным и печным. В красный (передний), где стол и божница, ставили иконы, украсив их рушниками. Накрывали стол. А напротив, в печи, разводили первый огонь. Разжигание печи в новом доме было делом куда более сложным, чем установка газовой плиты. Хозяйки крестили печь… хлебной лопатой, трижды повторяя: «Господи, помоги в добрый час печь топить», и разжигали огонь с прутика святочной вербы. На огонь ставили новенький горшок. Если горшок лопался, печь нужно было разбирать и собирать заново. Если проверка горшком проходила успешно, хозяйка ставила нечётное количество хлебов, в один из которых запекала сверху уголь. По угольку гадали, как сложится у семьи жизнь на новом месте.

Но по-настоящему освоенным новый дом становился тогда, когда в нём кто-то рождался, женился или умирал. В некоторых местностях именно в связи с этими событиями впервые в избу приглашался священник, который и освящал жилище.

Я давно уже передала руль Тихону. Он вёл автомобиль так легко и уверенно, что можно было забыть о трудностях обгона большегрузов на однополосной трассе и подумать о своём. Тётушка с Младшей на заднем сидении слушали что-то через наушники.

— Пора вернуться к цели нашего путешествия, — напомнила я. — Со строительством мы вроде бы всё прояснили. С новосельем тоже более-менее понятно: любое действие должно было служить обеспечению благоденствия.

— Как и любой предмет в доме, — выдернув наушник, добавила тётушка. — Представь — любой! Сколько сейчас в квартирах барахла, которое кроме разрушения ничего нам не несёт, — начиная от радио и холодильника, заканчивая неправильно расставленной мебелью…

— Я знаю — фэн-шуй, — выключив музыку, Младшая присоединилась к разговору — У нас девчонки увлекались одно время. Разводили фикусы, потому что это денежные деревья!

— Китайцы выбирали места для захоронений, а мы это к своим квартирам за уши притягиваем, — проворчала тётушка, не любившая всякую заграничную моду. — Ветер и вода, конечно, важные источники энергии, но, как говорил не помню кто: неважно, куда дует ветер, важно правильно поставить парус. Хоть фикус, хоть кактус сам по себе счастливее и богаче не сделает.

— А что там с русским фэн-шуем? — поинтересовалась я. — Печку ведь не передвинешь.

Тётушка кивнула:

— Не только печку, но и стол с лавками! Столы, как и лавки, в Х-XIII веках делались из глины. Стол, каким мы его знаем сейчас, появился в XVII–XVIII веках. Но и его никто не переставлял без нужды: не слишком велики были комнаты, чтобы двигать мебель. В Верхнем Поволжье после обеда стол даже приходилось класть боком на полавочник, чтобы в доме было просторней. Когда пекли хлеб, стол нужно было передвинуть из красного угла к печи. И русские научились у корел и финнов делать необычные столы на полозьях. А стол с названием сырно (низкий и круглый) летом вешали на стену дома снаружи. Снимали его, когда собирались обедать на улице или раскатывать тесто.

Переставляли стол и с иной целью: если женщина не могла разродиться, стол выдвигали в центр избы и роженица должна была ходить вокруг него.

Свою древнейшую функцию стол сохранил до наших дней: это место единения. Приглашённый к столу из чужого становился своим. Посидеть за столом могли не только живые, но и умершие: в дни поминовений ставили на стол лишний прибор — для покойного. Если же поминали человека, умершего не своей смертью, то за столом ему было не место, для него прибор — под столом. В языке закрепилась роль стола как объединяющего места — говорят: стол переговоров.

— Диван переговоров! — придумала Младшая. — Баня переговоров!

— Стол голым не оставляли, — улыбнувшись, продолжала тётушка. — Скатерть на столе — традиция давняя. Даже когда ткань была крайне дорога, стол обязательно накрывали. В Европе в Средние века, если собирался большой пир в замке, брали несколько простыней. На Руси в крестьянских избах для ежедневного застолья — одна скатерть, а для праздника из сундуков доставалась особая, нарядная, с вышивкой.

— Почему так важно — накрыть стол скатертью? — спросила Младшая — Это же непрактично.

— А по той же причине, по какой хлеб-соль всегда на рушнике подносят. Голая рука считалась символом бедности, а покрытая — богатства [13]. Стол же был ладонью Бога, вот и накрывали его скатертью. И всегда на нём должен быть порядок: только солонка с солью да хлеб, завёрнутый в скатерть, могут лежать на столешнице. Никакого беспорядка на Божьей ладони [14]!

К столу нужен стул. До XVII века в письменных источниках стулья не упоминались. Да и не было их в деревенских избах. Во время работы удобно было сидеть на колодах и чурбанах. Или сосну срубил, отпилил у корня — вот тебе стульчик на трёх ножках. Из прутьев можно было стульчик сплести. Табуретки с тех времён не изменились.

А в избах для сидения были скамьи и лавки, Лавка одной стороной врублена в стену, передвинуть её нельзя. На другом конце у неё ножки и «опушка» — резное украшение вроде оборки. Лавки стояли по всем стенам, и каждая имела своё назначение, а значит и название. Мужская лавка звалась коником. Выглядела она как ящик с крышкой. На боку ящика вырезана голова коня. Сидя на конике, мужчины делали свою домашнюю работу: лапти плели, сети вязали, чинили что-нибудь. Женщины на коник, стоящий всегда у двери, не садились: неприлично.

На бабьей лавке сидела хозяйка, там она делала свою женскую работу. Стояла бабья лавка вдоль половиц, поэтому ещё звалась долгой. Другое её название — смертная лавка. На долгую лавку клали покойника. Поэтому «быть на сторонней лавке» означало то же, что умереть; «стащить с лавки» — похоронить. Сесть на эту лавку чужому — примета плохая.

— Скажи, где ты сидишь, и я скажу, кто ты, — перефразировала я известное выражение.

Тётушка предложила вспомнить фразеологизмы со словом «сидеть», но наш улов оказался беден: пришло в голову только «сидеть под образами» — быть либо хозяином, либо почётным гостем (женихом).