Лагерный флаг приспущен - Дьяконов Юрий Александрович (прочитать книгу .txt) 📗
— Зи-и-и-на, ну пусти… Я по дороге половлю. Сам в лагерь приду.
— Маленьких нельзя пускать. С отрядом пойдешь.
Тогда Вовка пустил в ход свой главный козырь:
— Ага, как флаг поднимать, так не маленький! Сам Андрей Андреевич по стойке «смирно» стоял. А до лагеря самому — так маленький?!
— Ух и хитрющий же ты, Вовка! Сил нет, — рассмеялась Зина.
— Значит, можно?! — подскочил с пенька Вовка. — Вот спасибо!
— Смотри с дороги не сворачивай. Заблудишься!
Но Вовка уже несся к выходу из рощи и ничего не слышал. Главное — скорей в лагерь и привести Клеща к Андрею Андреевичу.
Ленька Клещов пролез через дырку в заборе, перебежал шоссе и нырнул в высокие придорожные кусты. Огляделся. Никого. Значит, никто не видел, куда он убежал.
Он сел на полусгнившее поваленное дерево и задумался.
Как же нескладно получилось под конец. Бунт пацанов в «склепе» испортил все дело.
А ведь началось так хорошо. Этот Арка вцепился в Лугового, как бульдог. Ни на минуту не отпускал. Ленька видел, как выходил из себя Степка, метался по лагерю, не находил себе места.
Потом Ленька сам подбросил Степке записку да еще при всех на костре крикнул. И Степка не выдержал — сбежал.
Утром, когда весь лагерь гудел: Степка — жулик, Ленька торжествовал. Наконец-то посчитался с ним за старое. Век будет помнить Леньку Клеща.
Прошлой весной Ленька вместе со Степкой Луговым частенько торговали рассыпными папиросами на углу Сенной и Боготяновского переулка. Бывший беспризорник, детдомовец Степка Луговой был не жадным, многого не требовал: лишь бы заработать пачку папирос или на полфунта дешевых леденцов, а в торговле был удачлив — лучшего компаньона Ленька Клещ и не желал.
Незадолго до Первомайского праздника Леньке повезло. На тарном дворе он купил у рабочих 500 штук гильз с фабричным клеймом и надписью «ЭПОХА» да еще пачку желтого ароматного ферментированного табаку.
Два дня на чердаке, тайком от матери, готовил папиросы Ленька. Он наловчился вручную так туго набивать папиросы, что их не отличить от фабричных. А с клеймом и надписью на гильзе да еще упакованные в настоящие стандартные пачки, папиросы Ленькиного производства никак не были похожи на самонабивку.
Рассовав все двадцать пачек по карманам и за пазуху, Ленька вышел на улицу. Со Степкой, как всегда, встретились на Боготяновском.
На четырех углах, на трамвайной остановке и у входа в сад имени Первой Конной армии торговля шла уже вовсю.
— Есть «Эпоха» — закурить неплохо! — вплелся в хор простуженный бас Леньки.
— Навались! Навались, у кого деньги завелись! Пятнадцать пара! Почти что даром! — не отставал от него звонкий голос Степки.
На все лады кричат пацаны-папиросники. Нараспев. С шуткой.
— Кому «Прибой»! Не подведет. Аж до печенки продерет!
— Самолучшая самонабивка! Из турецких, шведских заграничных Табаков!.. Бери! Кури! Дешево и сердито!.. Сам шах Персидский не откажется!..
Бойко шла торговля. Ленька и Степан продавали уже последние пачки, как вдруг взвизгнул пацан:
— Нарезай, братва! Облава-а-а!
Смолкли голоса. Заметались папиросники. Степка, тертый калач, недаром года три беспризорничал, — вмиг сориентировался. Вскочил на урну для мусора, оттуда — на каменный забор проходного двора. Теперь его не возьмешь. Сидит наблюдает.
А Ленька замешкался с покупателем. Бежать уже было некуда. «Сорок рублей без малого… да папиросы. Поймают — отберут все, — мелькнула мысль. — Спрятать!» Пока милиционеры за другими папиросниками гонялись, сел Ленька на деревянное крыльцо парикмахерской и как будто шнурки завязывает, а сам незаметно папиросы и деньги под ступеньки сует, сует. Пока до него добрались, все спрятал.
Человек пятнадцать пойманных папиросников отвели во двор отделения милиции и продержали до вечера.
Шел Ленька домой и радовался: «Главное — деньги спас. Будет чем Кирьке долг отдать и праздник встретить…»
Стал шарить рукой под ступенькой и похолодел: нет ничего! Ни копеечки!.. Кто взял? Конечно, Степка! Ему же с забора видно было. Побежал к детдому. Вызвал Степку.
— Где деньги?
— Какие деньги?
— Те, что я под порожек спрятал!
— Не брал я ничего, — отказывается Степка.
— А кто взял?
— А я откуда знаю — нахально отвечает Степка.
— А-а-а, не знаешь?! Так сейчас узнаешь! — налетел Клещ на Степку. Да только раз и пришлось стукнуть. Выскочили детдомовцы. Разняли. — Ну ты мне, гад ползучий, за это ответишь! — не унимался рассвирепевший Ленька. — У своих воруешь!.. Я тебя на дне моря найду!..
Он искал Степку везде. Поджидал с дружками около детдома, приходил к школе. Но Степка не попадался. Только раз в Греческом переулке встретились. Да и то вывернулся, как уж. А потом и вовсе пропал. Ленька спрашивал у детдомовских мальчишек. Одни говорили, что Степку в Сальск перевели. Другие — что взял его кто-то на воспитание…
И вот встретил его на вокзале у пионерского эшелона…
За кустами резко, как выстрел, треснула ветка. Ленька вскочил: «Меня ищут!» И, пригибаясь, побежал дальше от лагеря.
— Так я вам и дамся! — бормотал он, петляя между деревьями.
Вовка подошел к лагерю. Идти вдоль забора до ворот не хотелось. Лучше нырнуть в дырку у третьего корпуса.
Перед глазами промелькнул голубой зинчик-богатырь. Вот это зинчик! Прямо самолет. Такого у них в коллекции еще нет. Поймаю.
Зинчик уселся на кусте татарника по ту сторону кювета. Вовка соскочил в канаву. Стал подкрадываться. И вскрикнул от боли. В ногу впилась крепкая как железо, коричневая колючка гледичии. Пока он вытаскивал колючку, зинчик улетел. Раздосадованный, Вовка поднялся и невольно снова присел: из дыры в заборе выскочил тот самый мальчишка в черных в полосочку штанах. Он, пригнувшись, перебежал шоссе и исчез в кустах. Клещ! А почему он так бежал? За ним гонятся?
Но из дырки больше никто не появлялся. Вовка тоже перебежал шоссе и стал осторожно подбираться к тому месту, где скрылся Клещ.
В кустах никого не было. Вовка присел и стал выдавливать кровь из пальца. Прилепил к ранке листок акации. Сидеть надоело. Вовка решил: выйду на шоссе и крикну. Нечего прятаться. Пусть выходит. Он неловко повернулся. Сухая ветка под ногой громко треснула. И сразу же за большим кустом акации кто-то заворочался. Зашуршала трава. Мимо него в пяти шагах пробежал Клещ, бормоча:
— Так я вам и дамся!..
«Значит, его ищут, — догадался Вовка. — И никто не знает, где он. Один я знаю. Надо бежать в лагерь и сказать. А если Клещ сбежит? Сядет на грузовик, и ищи. А Степку жуликом считают… Нужно идти за ним. А потом я его уговорю. Что он, дурак, что ли? Пускай сам придет к Андрею Андреевичу. Ему же лучше будет», — и Вовка, осторожно ступая, пошел за Клещом…
Клещ продрался через кусты. Спустился в ущелье. По дну между огромными глыбами серых скал виляла каменистая неширокая тропка.
Страшно захотелось пить. Он осмотрелся вокруг. Прислушался. Журчит где-то. Обогнул скалу. Из-под нее с тихим звоном бил тоненький родник. Прозрачная вода стекала в крохотное озерцо, в котором отражалось голубое небо. От этого и сама вода казалась голубой. Он лег на живот и досыта напился. Повеселел. Теперь и покурить можно. Дурацкие порядки в лагере. Курить и то приходится тайком. Вредно — говорят. Что им моих легких жалко? Он чиркнул спичкой.
— Клещ!
Ленька вздрогнул и обернулся. В десяти шагах стоял босоногий пацан в белой панамке и голубой майке. «Из какого-то младшего отряда, — сразу оценил Ленька. — А кто за скалой? Может, там их…»
— Ну чиво ты?
— Клещ! Извини, я не знаю, как тебя по-другому зовут…
— Чиво там… Валяй. Клещ и есть.
— Клещ, пойдем в лагерь. Я — Вовка. Помнишь, ты мне яблоки продавал, что у Ануш… Ты только скажи Андрею Андреевичу, что это ты, а Степка Луговой ничего не крал. А мы попросим начальника, чтобы он не очень тебя…