Утренние прогулки - Воскобойников Валерий Михайлович (читать книги полные txt) 📗
- Какой тебе адрес?! Вам всем лишь бы адрес узнать!
Евдокимов посмотрел на меня и отошел в сторону.
А я побежал дальше к соснам. Я задыхался, но все бежал, несколько раз споткнулся о корни, потом упал и не хотел вставать.
Я лежал так долго, уткнулся головой в землю, подо лбом у меня был твердый корень, я стукнул лбом об него, чтоб стало мне больно, и стукнул еще несколько раз, и еще.
Потом я услышал тихие шаги и сжался, чтобы меня не заметили.
Это была Света.
Она остановилась около меня, но я лежал, уткнувшись в сухую землю, и к ней не поворачивался.
- Коля, я больше не буду с тобой ссориться, - сказала она тихо. Но я ей не ответил. - Я пойду, Коля, - сказала она и пошла назад.
Когда я вернулся к даче, там было пусто. Все пошли в лес.
И хорошо, что меня не видели. Потому что некоторые, быть может, прочитали ту открытку, и что я бы стал им говорить?
***
Я больше не думал ни о маме, ни о папе, ни о себе. И ни о чем я не думал. Мне все время хотелось спать.
В тихий час у нас в палате всегда рассказывали смешные истории. Но сегодня я как лег, так сразу заснул и ничего не слышал. И вечером после линейки я тоже заснул сразу.
На другое утро ко мне подошел врач.
- Ты не болен? - спросил он. - Ваш воспитатель просил тебя посмотреть.
Врач отвел меня в медпункт, проверил мое горло, измерил температуру.
- Сам-то ты на что жалуешься? - спросил он.
А я вдруг подумал о папе с мамой и сжал зубы, чтобы не заплакать.
- Болит у тебя что-нибудь? - снова спрашивал врач.
- Нет, - сказал я и отвернулся к окну.
- Я тебя все-таки положу на день в изолятор, а там посмотрим. Вид у тебя очень странный.
Я лег в пустом изоляторе в углу, чтобы не мешало окно, и проспал весь день. И ночью я тоже спал. Утром врач отпустил меня в отряд.
Все наши как раз строились, чтобы идти на совхозное поле.
И я тоже пошел в строю.
- Я к тебе вчера хотела прийти, а меня врач не пустил, - сказала Света.
- И меня тоже, - сказал Евдокимов.
Мы шли по дороге строем мимо совхозных рабочих, и пионервожатый запел песню. И весь отряд тоже запел.
- Куда это они маршируют? - спросил один рабочий.
- Да нам помогать, на турнепс, - объяснил другой.
А мы шли мимо них, как солдаты, пели маршевую песню и четко ставили шаг.
- Вот перед нами поле турнепса, все в сорняках, - сказал пионервожатый, когда мы пришли. - Сорняки выполоть, турнепс оставить. Одна гряда на двоих.
Мы стояли в начале поля, а конец гряды был далеко.
- Это все сегодня надо сделать? - спросил Евдокимов удивленным голосом.
- Да, сегодня. Разбирайтесь по парам и выбирайте себе гряды.
- Давай эту возьмем, - сказала мне Света.
И мы выбрали себе гряду. А рядом с нами выбрали Евдокимов с Корниловым.
Солнце грело жарко, вокруг летали шмели, садились на плечи и больно кусали.
Все работали сначала медленно. И мы со Светой тоже еле продвигались.
А потом я представил, что как будто идет война. И турнепс - это наши войска, засевшие в крепостях. А к ним со всех сторон подступают враги. Наши обороняются, но врагов страшное множество. И только мы можем спасти наших.
- Ребята! Наши окружены в крепостях сорняками! - закричал я. - В атаку! Спасай наши войска! - И стал быстрей вырывать сорняки и отбрасывать их в сторону. - Ура! Первая крепость спасена! - кричал я.
И все тоже стали освобождать крепости от окружающих вражеских войск.
- Вперед! Догоняй отступающего врага! - кричал Евдокимов.
Мы пололи со Светой нашу гряду, с одной стороны - она, с другой - я. Иногда она отставала, и тогда я перебегал на ее сторону и помогал ей.
- Враг отступает, не дадим ему скрыться! - кричал Корнилов. - Бей его!
Я оглянулся на начало поля и увидел, что оно уже очень далеко: к нам идет красивая чистая земля, и на ней ровными линиями выстроились наши войска - турнепс. А до конца осталось чуть-чуть.
- Победа рядом! - закричал я и снова бросился на сорняки.
Мы со Светой и Евдокимов с Корниловым первые освободили турнепс от вражеских войск.
- Идем на помощь! - крикнул я, и мы бросились к другим грядам, где еще некоторые наши крепости были окружены.
Когда пионервожатый привел бригадира в черном пиджаке и черной кепке, мы уже победили всюду.
Бригадир не поверил сначала, что мы справились так быстро.
- Может, с вами вместе еще какая бригада работала? - спрашивал он.
А пионервожатый только смеялся в ответ. Потом мы выстроились, и бригадир от лица дирекции совхоза объявил нам благодарность.
Мы шли назад, и Света вдруг сказала мне:
- Я смотрела весной фильм про гражданскую войну, там был молодой комиссар, он очень на тебя похож.
- Почему похож? - удивился я, хоть мне и было приятно слышать такие слова.
- Правда. Если бы ты жил в гражданскую войну, ты бы, наверно, тоже был таким.
Но в эту минуту я опять вспомнил про открытку Бабенкова и уже не хотел радоваться.
А после полдника я увидел маму.
Она шла вместе с начальником к нашей даче. Я даже не поверил сначала.
Но мама шла и смеялась, а начальник рассказывал ей о чем-то и тоже улыбался.
- Ты что же навстречу не бежишь? - сказал мне начальник. - Ты когда-нибудь видел таких загорелых людей? Или свою маму не узнаешь?
- А я за тобой, - сказала мама.
- Конечно, нехорошо это - забирать детей за день до конца смены, не положено. - И начальник вздохнул. - Но в порядке исключения…
- И не похудел! - удивлялась мама. - А я думала - отощаешь.
- У нас питание превосходное, за питанием я слежу пристально, - отвечал начальник. - Что поделаешь, собирай свои вещи, раз за тобой приехали, - сказал он мне и снова повернулся к маме. - Может, передумаете, оставите его нам?
- Нет, - сказала мама и засмеялась. - Он мой сын. И я очень по нему соскучилась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Если долго не живешь дома, то, когда возвращаешься, все кажется другим, не похожим на то, как помнил.
Рядом с нашим домом я вдруг увидел дом, у которого кирпичами на стене был выложен василек. Всю жизнь ходил мимо и не замечал. Ведь василек конечно и раньше был, если этот дом стоит давным-давно. Не перекладывали же строители стену, пока я ездил в лагерь.
Даже наша квартира показалась мне сначала немного другой. И диван в моей комнате как будто был раньше длиннее.
Вечером мы с мамой пошли в магазин.
Мы шли молча, потому что я все хотел спросить о папе и не мог начать.
Потом я увидел мать Бабенкова. Она тоже увидела нас, замахала руками, чтоб мы подождали ее, и даже побежала - так захотелось ей нас догнать.
- Вернулись уже? - спросила она, хотя тут и спрашивать нечего: раз она видит нас в городе - значит, вернулись.
- Да, - сказала мама и свернула налево к дальнему магазину, хотя мы собирались в другой - в ближний.
- И мне с вами по пути, - проговорила Бабенкова и снова пошла рядом с нами. - А мой болван в деревне у сестры, - сказала она про Бабенкова, - они там хорошо живут, в деревне теперь лучше, чем в городе.
- Да-да, конечно лучше, - ответила мама. - Знаешь, я деньги забыла, - сказала она мне, - пошли-ка назад.
- Как же вы забыли? - спросила Бабенкова. - Вон в сетке у вас кошелек. Совсем от несчастья голову потеряли.
Она так сказала - и мне стало страшно и захотелось убежать куда-нибудь, спрятаться.
- Кошелек пустой, - сказала мама, и мы пошли назад, к дому.
Но Бабенкова тоже повернула вместе с нами и тоже пошла назад.
- Чудные, да вы хоть раскройте кошелек-то, проверьте - может, там деньги.
- Нет, я точно знаю, что оставила их в комнате.
- Дома на рояле забыли?
- Может быть, и на пианино.
- Я, пожалуй, вас провожу. Такая хорошая погода… Весь день на работе - и лета не видишь.
