Скворец №17 (рассказы) - Полетаев Самуил Ефимович (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
— Танькин папа, — показывают на него.
Подходит старушка и машет руками на ребят:
— Идите отсюда! Нечего вам тут!
— Да пусть стоят, — говорит Илья.
Но старушка недаром старается. Отогнав ребят, она приглашает его к себе домой посмотреть швейную машинку. Но прежде справляется, дорого ли возьмет за ремонт.
— Чего о цене раньше времени говорить? Зайду, посмотрю, — обещает он. — Может, там и делов никаких нет.
Как-то Илью попросили наладить в совхозе электроводокачку. Вернулся в поселок вечером под выходной, зашел во флигель, а Таня уже спит в своем фонарике. Айгерим не дала будить ее, только приоткрыла полог. Осторожно коснулся тугих косичек, перевязанных ленточкой, погладил смуглую щеку дочки и вздохнул. «Налилась-то как!» — подумал он и заметил пестрое платьице на спинке стула. Почесал висок, припоминая, откуда бы оно, но, так и не припомнив, ушел спать — устал он, навозившись с водокачкой.
Утром Илья встал пораньше, сходил на базар, накупил разных разностей — и Тане и Айгерим. Возвращаясь с покупками, он услышал около гостиницы странные звуки — вроде бы шакалы воют. Огляделся, видит: двое мальчишек — приличные мальчики, отмытые, приодетые, в сандалиях и носочках. Однако голосят так, что хоть уши затыкай. Илья прошел через гостиницу во двор и увидел Таню в незнакомом пестром платье; приставив руки ко рту, она тоже верещит нечеловечьим голосом.
С ума, что ли, сошли?
Таня подлетела к отцу, вырвала авоську. Илья подумал — помочь нести, а она выгребла дыню — и на улицу.
Оставив покупки на кухне, Илья заторопился из дома. Очень ему интересно, что дочка с дыней будет делать. Вышел он, а Таня с мальчишками уже далеко — к реке бегут.
Пока он гнался за ними, под сердцем стало горячо, он устал и побрел шагом, а на автобусной станции присел на скамейку и увидел ребят, бежавших по откосу к реке. Что это они делают? Ай да друзья! Илья не поверил глазам. Мальчишки вцепились в дыню, тащат её в разные стороны, плюются и даже лягаются ногами. Хотел Илья встать и спуститься вниз, чтобы вложить мальчишкам ума, но вдруг Танька, с интересом наблюдавшая за их возней, тихая дочка его, не обидевшая в жизни даже комара, стукнула по голове сперва рыжего, а потом другого, чернявенького, с глазами, блестящими и хитрыми, как у лисы. Мальчишки сразу успокоились и только нетерпеливо сопели, глядя, как Таня, вытащив из-за пазухи перочинный нож (этого ещё не хватало!), делит дыню на части. А когда поели, стали обливать друг друга водой, и Таня с ними. Совершенно мокрые, они побежали к мосту, прыгая с камня на камень. Вскарабкались по насыпи под нижние балки моста и стали виснуть на них и прыгать вниз, чуть не в самую воду. И Таня, болезненная его дочка, не отставала от мальчишек, тоже висла на балках и тоже прыгала вниз. А ведь машины поверху идут!
Неизвестно, сколько бы они прыгали так, но тут на стоянку прибыл автобус. Ребята кинулись в толпу пассажиров и стали проталкиваться к дверям безо всякой очереди.
— Безобразие! — кричали пассажиры, а кто-то даже вспомнил нехорошим словом родителей.
Илья подошел к автобусу, чтобы угомонить разбойников, но ребята уже были внутри, двери захлопнулись, и автобус, взревев, уплыл, мягко покачиваясь, как на волнах.
— Ничего, скоро другой придет, — успокоил его пассажир, не поспевший к посадке.
Но Илья не стал его слушать и спустился под мост, отдохнул немного, смочил голову водой. По мосту проехал грузовик, вниз посыпался песок, а от грохота заложило уши. «Будет вам лупцовка, а тебе, дочка, достанется больше всех», — устало подумал Илья и не торопясь поднялся по насыпи. Пассажира, который успокаивал его, уже не было — уехал. Илья долго ещё сидел на станции и смотрел, как одни уезжают, другие приезжают. Смотрел на них и думал о том, что всю жизнь люди куда-то торопятся, стареют и умирают, а дети растут, и у них своя большая жизнь впереди. Вспоминал свое детство в деревне, небольшой пруд и лужайку, казавшиеся ему целым миром, и думал, что, наверно, эта долина в горах, и эти снежные вершины, до которых рукой подать, и эта малая речушка, грохочущая на весь поселок, и станут для Тани тем большим миром, что были для него когда-то пруд и лужайка в далеком и небогатом его детстве. И ещё он думал, что пора ему где-то осесть, девочке скоро в школу, и может быть, здесь ей будет неплохо, потому что ость у неё ужо друзья, а когда и как появились они, за хлопотами он и не заметил.
День, наверное, будет жарким. ещё утро, по ужо начинает одолевать духота. Сейчас хорошо бы, пожалуй, выпить пивка. У стеклянного павильона толпится парод, и буфетчик в белом халате с закатанными рукавами бегает из павильона к печке с подносом сырых чебуреков.
— Эй, ходи сюда! — кричит он, заметив в толпе Илью. — Что тебя все никак не найдешь, прячешься, как скромная девушка?
Илья думает, что это относится к кому-то в очереди, но все люди оборачиваются к нему. Только все равно он ничего не понимает и удивляется, откуда знает его этот угрюмый усатый буфетчик. Люди расступаются, давая ему пройти, и никто не выражает неудовольствия, что кого-то пускают без очереди.
— Рахима! — кричит буфетчик в глубь павильона. — Налей, пожалуйста, пива и подай человеку.
Илья смотрит на него и улыбается, ожидая объяснения, но буфетчик заворачивает ему в бумагу два чебурека и машет рукой, торопясь в павильон за новой порцией сырых чебуреков.
— Как будешь свободный, заходи. Испортилась кофеварка, посмотри, что там такое, а?..
Поселок небольшой, и об Илье идет молва, что вот-де приехал мастер, который все может. И вся очередь с уважением смотрит на него, потому что, наверно, они тоже что-то слыхали о нем как о мастере, а мастер всякому может пригодиться.
Пахнет жареным луком, перцем и дымом, и вся долина пахнет луком, словно это большая кухня под открытым небом, и все люди здесь в непонятном Илье родстве, в котором, кажется, и ему с дочкой нашлось свое место…
ДЕД ПРИЕХАЛ
Утром прибыл дед, Настин свекор. Андрей Никифорович Горшков. Собственно, признавать ли его настоящим свекром, Настя и сама не знала, потому что Степана, сына его, видела редко. Раньше, бывало, наезжал Степан ненадолго и снова исчезал, изредка напоминая о себе небольшими переводами то из Сибири, то из Заполярья, а теперь и вовсе пропал — третий год о нем ни слуху ни духу. Настя мужем его не считала, не особенно ждала его, да и свекром не интересовалась. А тут вдруг такое: ехать ей в дом отдыха, сына не с кем оставить. Ну и написала ему: приезжайте, мол, Андрей Никифорович, пожить на время. Написала безо всякой надежды, а он взял и приехал, чем сильно обрадовал: все же дед он Петьке, а они и не виделись даже.
Петька спал ещё, спрятав голову под подушку, а взрослые, перешептываясь, заносили вещи в дом: ящик, чемодан, рыболовную сетку с завернутыми в неё удочками и другими снастями. Во дворе стоял мохнатый ослик с тележкой и потряхивал ушами. Настя заглянула в ящик, оставленный в сенях:
— Ой, батя, меду привез…
Нравилось ей слово это — «батя», часто и со значением произносила его, преданно заглядывая старику в глаза, чем немало смущала его — не привык.
— Как же, на пасеке жить — и без меду. — Он покашливал и смотрел в сторону. — А как у вас тут в саду? Есть чего? Ну ладно, иди на работу, опоздаешь.
— Проснется Петька — за хлебом пошлешь. И молоко пусть купит.
Андрей Никифорович взял у неё деньги, пересчитал и спрятал в кошелек.
— Иди, иди, я догляжу за всем.
Стараясь не шуметь, дед поднял с пола одеяло, прикрыл внука и оглядел дом. Кроме старенького буфета и кровати в одной половине, дивана и тумбочки в другой, в нем ничего не было, если не считать картинок из журналов — космонавтов и спортсменов на стенах.
«Не нажила», — подумал старик, потянул гирьку на засиженных мухами ходиках и вышел во двор. Там он выпряг из тележки осла и стал осматривать хозяйство, поступившеё в его распоряжение на время отъезда невестки.
