Никто не любит Крокодила - Голубев Анатолий (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Что вы думаете делать в следующем году?
— Мой контракт с «Пежо» заканчивается этой осенью. Если «Пежо» захочет заполучить меня вновь, хозяевам придется платить немножко больше. У меня уже есть с десяток заманчивых предложений. Три — от бельгийцев; остальные — от итальянцев.
И это была еще одна ложь. Они молча переглянулись с Цинцы и обоюдосогласованным молчанием освятили новую «утку», которой отныне суждено обернуться основным рычагом давления на хозяев «Пежо».
— Конечно, я бы с удовольствием поехал и за другую французскую команду, заплати она столь же хорошие деньги.
— Говоря о деньгах, как вы представляете себе свое будущее, когда закончите выступать на дорогах?
— В Париже у меня есть два доходных кафе. Но ресторанным делом мне заниматься не хочется. Жена считает меня ненормальным. Я купил кусочек земли на Корсике и мечтаю завести большую чартерную яхту. Предпочел бы десяти-пятнадцатиместный катамаран. Жил бы на Корсике и возил туристов на яхте. Может быть, завел бы цитрусовую плантацию. Там, на Корсике, очень здорово. Можно тратить в день всего двадцать франков!
Десять дней на острове, о которых я говорил, — сказочное для меня время. Вставал поздно утром. Шел пешком на базар. Покупал еду. По дороге купался и возвращался к полудню. Даже отрастил бороду… Весь дом и участок перекроил по собственному плану. Насажал кокосовые и фиговые деревья, где только можно натыкал пальм, хотя совершенно не уверен, что они примутся. Мне нравится на Корсике. Там неспешно и тихо, как нигде. Однажды возился в саду и закричал, как только могут кричать на итальянских базарах: «Мадлен! Мадлен! Смотри, автомобиль!»
Воспоминание об этом случае вызвало на лице Роже блаженную улыбку.
— Всего три автомобиля прошло мимо нашего бунгало за те десять дней. На ферме, кстати, я мог бы организовать тренировочный лагерь для молодых французских гонщиков.
Вряд ли я стану менеджером, хотя знаю о велосипеде практически все. Я слишком устал от дорог.
— Вы не собираетесь принять итальянское подданство, если будете выступать за итальянскую команду? — Вопрос был до смешного наивным.
Роже расхохотался.
— Даже живя на Корсике, предпочитаю оставаться парижанином.
— Оглянувшись назад; Роже, видите ли вы свои крупные ошибки? Много ли их?
— Да, предостаточно. Слишком часто я пропускал вперед своих товарищей по команде, когда мог выигрывать сам. Не исключено, что мне это только кажется. Помню, почти выиграл гонку, Льеж — Бостон-Льеж, но был схвачен у самого финиша. Потом в телезаписи я просмотрел гонку и увидел, что меня помог схватить один из моих ближайших друзей. «Ну ладно, — сказал я себе, — пусть начнется Париж — Бордо! В этой гонке каждый должен рассчитывать только на свои силы. Ты сам — и никто другой — решаешь ее судьбу! Выиграв гонку, я простил предательство своему другу. Роже Дюваллон, может быть, самый доверчивый человек в мире. — Роже лукаво посмотрел на Цинцы.
Она поняла намек и погрозила пальцем.
— Но-но! Без обобщений! Побольше скромности! Даже Крокодилы не должны забывать о столь, важном человеческом качестве. — На суд нашей. совести мы предпочитаем вызывать только свидетелей защиты…
— Ах, вот вы где? — В пустой зальчик, служивший в духовном колледже, очевидно, комнатой свиданий, ворвался Оскар. — Простите, Цинцы. — Платнер даже забыл с ней поздороваться и закричал: — О чем Ты думаешь?! До старта десять минут, а ты еще не одет.
— Старт же рядом?
— Но ребята волнуются…
— Скажи им…— Роже поднялся из кресла, — пусть начинают без меня. Только возьмут мой номерок на старте. А я пойду вздремну! Через часик начну и спокойно догоню такую дохлую гонку. Оскар хлопнул Роже по спине:
— Иди, иди, хвастун! Смотри в оба, слишком много желающих наказать тебя при первой возможности.
— Понятно. Так было всегда. Нет у гонки врага желаннее, чем лидер.
Роже в три прыжка кинулся из зальчика. По дороге выглянул в окно. Весь двор колледжа кишел людьми и машинами. На кровати Роже, понуро скрестив руки на коленях, сидел верный Жаки. Он аккуратно по порядку выложил рядком лидерскую форму. Собрал ненужные вещи.
Жаки не сказал ни слова, увидев Роже, лишь встал и начал запихивать в мягкую багажную сумку тренировочный костюм, который поспешно сбросил с себя Крокодил.
«Ну и нервы у Макаки! Удивительно, как уживается в нем столько качеств: рассудительность и горячность, спокойствие и сноровка! Спасибо, старина! Без тебя бы мне не успеть к старту!»
Но вслух Роже не сказал ни слова и бросился к двери.
— Твой велосипед у Жан-Клода! — крикнул ему вслед Жаки. — Питание тоже у него!
Жан-Клод ждал во дворе. Гонка уже двинулась с торжественного старта, но они оба легко достали «поезд» еще до того, как упал канадский флаг на директорской машине, объявив о настоящем начале этапа.
Первые десять миль ехали, как на прогулке. Иногда даже в таком противоречивом обществе, как «поезд», вдруг складывается обстановка, скорее напоминающая веселый пикник, чем настоящее состязание. Правда, это может себе позволить лишь тот, кто имеет за пазухой тяжелый камень внезапного броска. Посторонний, да еще неспециалист, глядя со стороны на мирный «поезд», совершенно забывает, что тот несется со скоростью более тридцати миль в час. И чтобы присутствовать на столь скоростной прогулке, надо попотеть.,.
Так или иначе, но «поезд» был настроен на редкость мирно. Началось с того, что канадец Хасенфордер объехал каждого и предупредил — в сорока милях от старта его родной город! Гонщикам не надо разъяснять, что это значит. Хасенфордер был настолько же плохим профессионалом, насколько успел зарекомендовать себя хорошим парнем. Это все поняли на первом же этапе, когда он едва добрался до финиша, хотя умудрялся от души веселить «поезд» на протяжении долгих миль. Многие клоуны мира могли бы умереть от зависти, глядя на его проказы. «Поезд», благодарный за веселье на вчерашнем этапе, снисходительно и молчаливо согласился отпустить Хасенфордеру его час. За несколько миль до города канадцу дали спокойно уйти вперед, проводив веселыми пожеланиями счастливой дороги и радостных встреч. Каждый измывался как мог. Но никто не дернулся за Хасенфордером.
В родной городок канадец въехал на четыре минуты раньше «поезда» и был встречен с торжественностью римских триумфаторов. Девушки осыпали его розами, норовили сунуть подарок: то бутылку с соком, то бутерброд. Каждый стремился хотя бы дотронуться до его плеча. Кто-то запихнул ему в карман десятидолларовую бумажку. Когда позади остались восторженные толпы шумных земляков, Хасенфордер спокойно сошел с велосипеда, уселся на обочине и принялся жевать подаренные сандвичи.
Таким его застал накатившийся «поезд». Хасенфордер, встав, поклонами поблагодарил каждого. «Мерси, месье, мерси!» — кричал он до тех пор, пока все гонщики не прокатились мимо. Потом на глазах у изумленного, мало что понимающего каравана догнал «поезд» и занял свое место в хвосте, С улыбкой вспоминались плакаты, поднятые над толпой в родном городе Хасенфордера: «Ты мал ростом, но велик своей славой!»
Роже не доводилось выступать в родном городке — тот лежал далеко в стороне от популярных велосипедных трасс.
«Интересно,-думал Роже. — Что пережил этот весельчак, когда обманывал себя и весь город? Что скажут его земляки, узнав, что он, возможно, и не доберется до финиша? Впрочем, такие люди живут настоящей минутой. Им наплевать, что будет завтра. Так и жить легче. А тут рассчитывай каждый шаг на много ходов! Жизнь от этого иногда становится до омерзительности тошной. Кстати, о расчете. Похоже, что бельгийцы что-то замышляют…»
Роже крикнул Мишелю:
— Присмотри за бельгийцами!
Он проверил по шпаргалке номера. Один из бельгийских лидеров явно занимал атакующую позицию. Роже мысленно представил себе схему профиля трассы. Приближалось место, где начинались подъемы и цепь из трех горных премий. Причем одна из трех премий — высшей категории трудности. Она приносила сто пятьдесят долларов и бонус в одну минуту. Все понимали, что бросаться таким бонусом грешно. Роже разыскал глазами Эдмонда и подозвал энергичным жестом. Оглянувшись, увидел вокруг себя только русских и англичан, Роже спросил Эдмонда:
