Я успею, ребята! - Ефремов Андрей Петрович (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
А мне уже все равно — ждали, не ждали. В голове только адрес Виталика и крутится.
Он с нами, наверное, и разговаривать бы не стал, если бы Ленку не увидел. Напуганный какой-то. А тут видит — девчонка. Высунулся на площадку.
— Чего надо?
Я говорю:
— Здравствуйте, нам Виталика.
— В школе Виталик остался, понял? Хочешь разговаривать — говори: Виталий Николаевич. Чего надо?
Он из темноты вышел немного, стоит нас рассматривает. Ну, может, на два года Юры постарше. «Виталий Николаевич»… Я говорю:
— Пластинки отдайте. Вы с Юрой договаривались, чтобы он с кассетами не приходил. Чтобы с пластинками. Отдайте пластинки! Их вернуть надо, мы их у коллекционера брали.
Ленка все меня за руку тянула, чтобы не шумел, а тут Ваньчик как крикнет сзади:
— Все отдавайте, а то мы в милицию…
Я даже от двери шарахнулся, когда Виталик на площадку выскочил. Одной рукой за дверь держится, а другой нас отталкивает.
— Шпана, спекулянты!! Никакого Юры не знаю!
Из соседней двери здоровенный дядька высунулся, а Виталик уже чуть не визжит:
— Видите, видите? Пал Палыч, видите? Уже дома от них покоя нет. Пристают, видите? Шантажируют!
Такому Пал Палычу попадись… Только и ждет, наверное, чтобы кого-нибудь с лестницы скинуть. Хорошо, хоть Ленку не тронул. Нас-то с Ваньчиком от души пихнул — так мы по лестнице и посыпались. Я устоял, а Ваньчик за перила внизу не удержался. Я его поймал, а он вырвался и опять наверх.
— Нечестно же, — кричит, — нечестно!
Честно, нечестно… Я вот тоже хотел, чтобы все честно было.
Уж как одно за другое цепляться начнет, только держись. Папа у меня вечером дневник смотрел.
— Ты, Витька, что? Совесть у тебя есть? Через неделю мать приезжает, а к нему в дневник посмотреть страшно. Нам с матерью у тебя за спиной стоять, да? Знаешь ведь, что у меня испытания на носу, целый день на нервах, так ещё добавить решил?
Долго говорили. Я боялся, что про Юру вспомнит, спрашивать начнет. Не вспомнил. Совсем он со своей работой все забыл.
Только я в своей комнате засел — звонок. У нас соседка часто за спичками приходит, я коробок на кухне прихватил, открываю — на площадке Ленка. Я удивился: никогда же не заходила, — а она совсем близко подошла и шепчет:
— Юра ждет, Витька, Юра внизу!
По лестнице спускаемся, а она на ступеньки смотрит, будто упасть боится, и молчит, как тогда после кино. На улицу только вышли, сразу девалась куда-то.
Досталось Юре все-таки: губы, как у негра, распухшие и видно, что говорить больно.
— Ничего, что я Лену прислал? Не хотел Дмитрия Алексеевича своей мордой пугать. Ну как ты?
Не стал я Юре про Виталика рассказывать. Так, про ерунду всякую говорю, а он, вижу, не слушает.
— Знаешь, Витя, к Степану Трофимовичу надо идти. Он ведь один из всего этого жлобья человеком оказался, понимаешь? Ты представь только, что он про нас думает! Мы же вроде этих, в подворотне, оказались. Зацапали диски — и в сторону. Деньги я, кровь из носу, достану, а ты… Ну объясни ты ему, Витек, что не жулье мы. Ты объяснишь, лучше тебя никто меня не знает. А деньги я скоро пришлю. Ну что ты смотришь? Ты подумай, через три дня мама из больницы выходит, ей совсем волноваться нельзя, а меня Псих со своей конторой доставать начнет, да папаша ещё. Что будет-то? Никак нам тут, понимаешь. Уедем к ее сестре, поживем у них чуть-чуть, потом комнату снимем, а дальше видно будет. В техникум какой-нибудь там переведусь. А ты Трофимычу скажи четко: деньги будут, и все. Ладно, может, увидимся ещё, а нет, так я письмо пришлю.
И пошел.
Я ему в спину смотрю, а Ленка тихонько так подошла и рядом встала.
— Ты мне, Кухтин, скажи: что Юра придумал.
— Чего тут придумаешь, — говорю, — к деду идти надо. Влип из-за нас Трофимыч.
— Нет! — Ленка почти закричала. — Ты с Юрой, понимаешь, с Юрой должен быть. Если ты с ним будешь, он не сделает этого.
— Да что, Ленка, что он сделает?
— Не знаю, Кухтин, только он уже все придумал.
И чуть не плачет. Тут с настоящими делами не разобраться, а она ещё выдумывает.
Если бы меня в этот день вызвали, определенно бы пару схлопотал. Только и думал, как Степану Трофимовичу объяснять буду. Или записку написать?
Дома час, наверное, сидел. Придумывал, чтобы вранья не очень много было. Записку в конверт вложил.
У двери позвонил, а сам боком стою. Сейчас, думаю, конверт дам и убегу. Дверь открывается, а я и не знаю, что мне делать: там совсем другой мужчина оказался. Молодой. Стоим и друг на друга смотрим.
— Тебе кого, мальчик?
— А Степан Трофимович, он что, уехал?
— Да нет, почему уехал? Часа через полтора будет. Ты не из ДПШ?
Сунул я ему, в общем, записку в руки и убежал.
Я Юре каждую перемену звонить бегал. Накручивал в автомате расхлябанный диск и ждал. Ваньчик один раз побежал со мной. Мы стояли в тесной, грязной будке и слушали длинные гудки.
— Да ну, — сказал Ваньчик на обратном пути, — да брось ты. В техникуме он.
Я и говорить ничего не стал. Ну какой сейчас техникум?
И в лаборантской после уроков все не клеилось. Ваньчик крутился рядом и смотрел за мной, как за больным. Одни неприятности у людей от меня. Собрался потихоньку и ушел.
Наверное, я уже привык по городу ездить. Едешь куда-нибудь, едешь, и как будто легче становится. Часа два колесил. Когда к дому подошел, совсем уже темно было.
Дверь в квартиру открываю, а в прихожей папа стоит. Стоит и как будто давно уже меня ждет.
— Ну, Витяй, с тобой не соскучишься. То один я тебя дождаться не могу, а то уже…
Папа плечами пожал и конверт мне подает.
— Он тебе и записку оставил. На вот. И где ты Виктор, такого симпатичного старикана нашел? Уж так он мне тебя хвалил — прямо удивительно… И потом, с каких это пор ты записи собирать начал. И Юра ещё.
Я промычал что-то и — в комнату. Пакет разорвал — так и есть: от Степана Трофимовича письмо.
«Милый Витя, сначала я подумал, что вы с Юрием просто-напросто большие путаники, и поэтому не пошел к нему в тот же день.
Сегодня я был у него и не решился говорить с его отцом. Мне кажется, что Юра в беде, и если вы остались одни, то помочь ему можешь только ты. А кто поможет тебе, Витя? Не молчите, ребята!»
Страшно сказать, что мне лезло в голову. И главное, нужно было куда-то бежать, делать что-то немедленно, а я сидел у себя в комнате и ни на что не мог решиться. Папа вошел неслышно, по плечу похлопал.
— К тебе, Витяй. Да очнись ты.
Он посторонился, а за спиной у него Базылева.
Ленка сказала:
— Это я. Пошли. Степан Трофимович к Юре приходил. Ждали мы с тобой, ждали, а там уже случилось что-то. Юрин отец знаешь как кричал — я у себя в квартире слышала.
Кажется, я и дверь не захлопнул. Папа сверху крикнул: «Витяй!», сосед по площадке шарахнулся. До самого Юриного дома не останавливались.
Юрин отец мне открыл. Я только вошел, он меня за плечо в комнату тянет.
— Где Юрка, где Юрка, я спрашиваю?
— Не знаю, — говорю.
— Вижу, что не знаешь. А кто его систему украсть научил? Старик этот очкастый приходил, глазами хлопал. Он? Нет? А приходил зачем? «Извините, очень жаль, что я вашего сына не застал».
Аркадий Васильевич вскочил, стул грохнул.
— Сказал бы я ему, где мой сын, — жаль, не знал ещё. Думал — шпана в машину залезла. Так нет же!
Он остановился возле столика с телефоном и стал передразнивать чей-то голос:
— «Ваш сын Юрий находится в тридцать восьмом отделении милиции. Задержан при попытке продать автомобильную стереосистему «Вагант». Утверждает, что взял ее из вашей машины. Для подтверждения его показаний необходим ваш приезд».
Он вдруг закричал куда-то в прихожую:
— Черта лысого я пойду! Пусть, паразит, получит, что заслужил!
Деньги! Вот как Юра деньги достать решил. Аркадий Васильевич уже не замечал меня, он кричал что-то в комнате, стульями гремел. Я постоял немного в прихожей и вышел.
