Как я была маленькая (издание 1954 года) - Инбер Вера Михайловна (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Папины книги
Выпустить в свет книгу не так-то просто.
Много нужно трудиться, прежде чем книга попадёт к нам в руки, свежая, чистая, в красивом переплёте, без опечаток. Как хороши были сказки Пушкина, подаренные мне! Какие картинки были в этой книжке! Их можно было рассматривать часами. Здесь был рыбак с неводом у порога избушки, где под окном сидела всем недовольная жена рыбака. Тридцать три богатыря выходили из морской глубины. На пустынном берегу царевич натягивал лук, собираясь пронзить стрелой злого коршуна. Золотой петушок сидел на шесте и, завидя врага, кричал «кукареку».
Прекрасные сказки!
Большой шкаф в папиной комнате был полон книг. На полках, плотно прижавшись друг к другу, стояли книги, изданные в том издательстве, где работал мой папа. Этих книг становилось всё больше и больше. Пришлось освободить для них ещё одно местечко, рядом с «Толковым словарём».
— А «Бестолковый словарь» тоже бывает? — спросила я у папы.
— Нет, не бывает. «Толковый» словарь объясняет, растолковывает каждое слово. А «бестолковый» — кому он нужен?
Мне очень хотелось прочесть хотя бы одну из папиных книг. Но папа сказал:
— Нет, Веруша, для тебя это ещё рано. Это не сказки, а научные книги. В одной из них рассказано, как устроены Земля, Солнце и звёзды. В другой речь идёт о морском дне. В третьей — о том, что можно увидеть в капле воды, если глядеть на неё через особый прибор — микроскоп.
— Я, дядя, пожалуй, прочёл бы о морском дне, — сказал вдруг Дима. — А она… — тут Дима указал на меня пальцем, — пусть читает о водяной капле.
— Почему же мне только одна капля? — обиделась я, готовая заплакать.
Но папа так посмотрел на нас обоих, что мы устыдились и примолкли…
«Флора и фауна земного шара» — так назывались две толстые, большие книги, похожие друг на друга, как сёстры-близнецы. В эти книги я уже не раз заглядывала.
Флора — это растительный мир. Всё, что растёт на земле, начиная дубом и кончая фиалкой, — это флора. Фауна — мир животный. Свирепый лев — это фауна, и полевая мышка тоже.
Флора и Фауна… Мне представлялось, что это две сестры-великанши. Две хозяйки земного шара.
— Нет, — поправила меня однажды мама, — настоящий хозяин земного шара — это человек. Он изучает флору и фауну и распоряжается ими по-своему. Только он должен делать это заботливо и разумно.
После этого разговора я ещё заботливее стала ухаживать за лимонным деревцем и особенно за фикусом в бутылочке.
Некоторые из папиных книг были с рисунками. Там были нарисованы круги, квадраты, треугольники, по углам которых стояли маленькие буквы и цифры. Это «высшая математика», — пояснил папа.
Высшая? Вот как! А я-то думала, что ничего нет выше таблицы умножения: она давалась мне очень трудно.
— Я, мамочка, не могу её выучить, — жаловалась я иногда.
Но мама отвечала:
— Никогда не говори: «Не могу». Считай, что этих слов нет в русском языке.
В той из папиных книг, где речь шла о морском дне, рассказывалось и о рыбах, живущих так глубоко в океане, что туда не проникает ни солнечный, ни лунный свет.
Такие глубоководные рыбы носят своё освещение с собой, как это делают светлячки. У каждой из них — как бы собственный фонарь, освещающий им путь.
Возможно, под водой имеются многорыбные проспекты с большим уличным движением. Медленно, словно экипажи, проплывают рыбы с большими круглыми глазами. Спешат, как велосипедисты, рыбы помельче. Стайками снуют пешеходы. И всё это светится.
Кроме светящихся, в тёплых тропических водах живут ещё и летучие рыбы. Большие плавники всех цветов радуги, раскрываясь, как веер, легко выносят летучих рыб на поверхность, на воздушный простор. И они летят и ныряют, летят и ныряют.
Летучка, парусник, долгопёр, крылатка — можно подумать, что это названия бабочек или птиц. Но это рыбы.
Мы, живущие у обыкновенного, не тропического, моря, можем только воображать себе красоту и лёгкость этих рыбьих полётов на закате.
Выслушав всё это, Дима с обидой сказал про наших черноморских рыб:
— Наверно, тоже могли бы летать, но не знают, как за это взяться. А может быть, ленятся.
Подумав, Дима добавил:
— А всё-таки, дядя, наше море — отличное море. Правда ведь?
— Правда, мальчик, правда, — ответил папа. — Человеку всегда дороги места, где он родился…
У папы был очень неразборчивый почерк. Папины буквы будто бодались острыми рожками, пытаясь столкнуть друг друга с линейки. Бывало так, что папа сам не мог разобрать, что же это такое он написал. Тогда он шёл к маме и виноватым голосом спрашивал:
— Что это за слово, Лизонька, как ты думаешь? Похоже на «воротник», но по смыслу не подходит.
Мама взглянет и скажет: «Нет, мой друг, это у тебя написано «возвращение», а не «воротник».
— Ты права, как всегда! — радуется папа. — Действительно, «возвращение». Как это я сразу не догадался!
Зато у мамы почерк был прелестный. Тоненькие мамины буковки ровнёхонько бежали по строчке, точно бисер, нанизанный на нитку. Каждая буковка, хотя и маленькая, читалась очень легко. Такой почерк так и называется «бисерный».
Но хотя и нечётким почерком, папа писал очень интересно. Он не только работал в издательстве, где издавались научные книги, он сам иногда писал небольшие книжки; они назывались «брошюрами». И, конечно, в напечатанных брошюрах всё было разборчиво. Каждый читал их с удовольствием и узнавал много нового.
— Такие брошюры хороши тем, — говорил папа, — что они стоят дёшево. Они доступны народу.
Об одной из таких брошюр мне хочется рассказать подробнее. Это была брошюра о звёздах. И даже не о звёздах, а об одной звезде. Звезда была особая: это была комета.
Кометы с их длинными серебристыми хвостами, раскинутыми по небу, то приближаются к Земле, то снова уходят от неё на многие десятки, даже сотни лет. И опять возвращаются и снова уходят. И снова возвращаются, как будто желая взглянуть, что же произошло с Землёй в их отсутствие.
Мой папа написал брошюру про одну из таких комет: комету Галлея. Она называлась так по имени итальянского учёного, который первый изучил её путь и вычислил, что она возвращается к Земле каждые семьдесят шесть лет.
До чего же нам с Димой посчастливилось! Комета Галлея приблизилась к Земле при нас. Она появилась в тёплый звёздный вечер над Приморским бульваром, куда мы пришли ещё засветло.
Ласточки сонно переговаривались под крышей соседнего дома: они уже готовились к отлёту. Первые красно-жёлтые листья платанов падали на плечи бронзового Пушкина. Голубое Чёрное море было спокойно. Наступал вечер ранней осени.
