Синие звезды - Гайдар Аркадий Петрович (читаемые книги читать .txt) 📗
Поздно уже пришла запыхавшаяся и веселая Любка.
Прежде чем мать успела открыть рот, Любка сама выругала ее и за то, что на ночь не открыла форточку, и за то, что мать развесила в избе стираные калюкинские подштанники.
— Работаем, как люди, а живем, как свиньи, — грубовато упрекнула она.
Сунула руку в карман, выложила перед матерью яблоко, горсть каленых семечек и, захватив с подоконника жестяную коптилку, собралась в баню.
— Керосину долей. Там на донышке. То-то промоталась! Поди-ка, вся баня остыла.
Любка потрясла коптилку: там чуть булькало. Но лезть в чулан за керосином ей не захотелось, она схватила узелок и ушла.
Проснулся Кирюшка не сразу. Сначала толстая Калюкиха выскочила в сени. Потом, громко стуча наспех обутыми сапогами, выбежал Матвей, за ним — Калюкин.
Остервенело рванулась спущенная с цепи собака. Босиком заскочила в избу мокроволосая Любка и, накинув Матвеево пальто, умчалась обратно.
— Что же такое! Почему такое! — потирая глаза, забормотал Кирюшка. — Дядя Матвей! Любка!.. Что же такое?
А случилось вот что.
Еще не успела Любка вымыться, а коптилка уже зачадила и потухла. Кое-как вымывшись, Любка села расчесывать мокрые волосы.
Вскоре наружная дверь скрипнула. В предбаннике чиркнула, но не зажглась спичка, и Любка решила, что это пришла мать и принесла свечку. Только что хотела Любка ее окликнуть, как дверь отворилась и кто-то, тяжело кашлянув, ввалился в мыльную.
Подумав, что это вернулся позабывший что-либо Матвей, Любка окликнула, но в эту же минуту сверкнула и погасла спичка, и при короткой вспышке Любка увидела какого-то совсем чужого человека.
Тогда, не растерявшись, Любка схватила попавшуюся под руку кочергу и со всей силой ударила перед собой.
Послышался крик, и, опрокинув кадку со щелоком, ночной гость выскочил в сад.
А Любка, высадив кочергой окошко, заорала так громко, что ее сразу услышали и Калюкиха и Матвей, а за ними и сам Калюкин.
Когда все вернулись домой и мало-мальски успокоились, то стали гадать, что бы это все могло значить.
— И какого черта носит в потемках, — тяжело дышала и охала Калюкиха. — Недавно собака ночью так и рвалась в саду. Говорила я тебе, Семен, сделать замок к коровнику. А ты… ладно да ладно… Сведут корову, будешь тогда помнить.
— Так разве-то Любка корова? — оправдывался Калюкин. — Разве же в баню за коровами лезут?
Опять прикидывали и так и этак. Наконец порешили, что это схулиганил кто-либо из парней. Благо в этот день был праздник и кое-где ребята крепко подвыпили.
— И здорово ты ему кочергой съездила? — заинтересовался Кирюшка.
— Уж попомнит! — злорадно ответила Любка. — Не знаю только, по плечу или по голове ему стукнула. А кочерга тяжелая.
Вскоре улеглись и потушили свет. Кирюшка уже спал, когда на постель к нему тихонечко запрыгнул котенок. Кирюшка втащил его под одеяло, положил около шеи и погладил. Котенок ласково замурлыкал. Тут они оба помирились за утреннее и крепко уснули.
В Каштымове Калюкин и Кирюшка заехали в «Дом колхозника» и здесь, в столовой, встретили Сулина, который пил чай.
Он был весел. Дал Кирюшке мятный пряник. Спросил про Матвея и предложил, чтобы Кирюшка обратно поехал на его телеге:
— У меня конь быстрый. Приходи часам к трем. Живо докатим.
Тут подошел и затараторил Калюкин. Кирюшка не успел ответить ни да ни нет и решил, что потом будет видно, с кем ехать.
— Значит, к трем часам! — предупредил Калюкин. — А если зачем-нибудь понадоблюсь, то я на базе буду. Вон на горке красный сарай. Там на складе спросишь.
Они ушли, и Кирюшка остался один.
Заложив руки в карманы, Кирюшка неторопливо протискивался через ярмарочную толпу. Со столба хрипло и невнятно орало радио. На возах визжали поросята и гоготали связанные гуси. Взобравшись на сколоченный из фанеры автомобиль, какой-то дяденька громко убеждал покупать билеты Автодора.
Возле карусели уже толпились нетерпеливые ребятишки. Но карусель еще не вертелась, потому что куда-то запропастился музыкант, а без музыки никто не садился.
Сначала Кирюшке было не скучно. Но, прошатавшись с час, он почувствовал, что ему и не очень-то весело.
Он повертелся. Купил в палатке стакан орехов. С трудом осилил целую бутылку клюквенного квасу, остановился и задумался.
Повсюду шныряли ребятишки, они сталкивались, о чем-то советовались, спорили и опять разбегались.
И только Кирюшка стоял один, никому не нужный и не знакомый.
Он подошел к добродушному парнишке, который, сидя возле телеги, караулил мерку картофеля и оранжевого петуха, хотел заговорить и предложить орехов. Но паренек этот, очевидно, заподозрил в Кирюшке жулика и так сердито насупился, что глубоко оскорбленный Кирюшка поспешно отошел прочь.
Тогда, вспомнив о своих поручениях, Кирюшка решил разыскать для Любки полметра тесемки, а Калюкихе иголки.
Но, к великому огорчению, разыскивать не пришлось.
Тесьмы во всех палатках было сколько угодно, иголок — тоже.
«Плохо, когда один — и нет никого. То ли дело с товарищами», — размышлял Кирюшка.
С досады он выпил через силу еще стакан морсу и лениво побрел покупать марку.
На почте была толкучка. Кирюшка стал в очередь и вдруг увидел Фигурана. Кирюшка до того растерялся, что выронил из рук двугривенный, и монета исчезла где-то среди чужих калош, ботинок, лаптей и сапог.
Фигуран сидел к Кирюшке спиной и, склонившись над столом, что-то писал.
Лукаво улыбнувшись, немножко рассерженный на обманщика, но больше обрадованный, Кирюшка заглянул через плечо и увидел, что Фигуран надписывает почтовый перевод на двадцать пять рублей.
Почуяв за собой постороннего, Фигуран обернулся, сдернул переводной бланк и взглянул на Кирюшку с такой злобой, будто бы Кирюшка был вор, негодяй, жулик, а не товарищ.
— Ты что? Тебе что тут?
— А ты что? — обозлился Кирюшка. — Сам на рыбалку звал, а сам сюда. Карусели, сказал, нет, а карусель есть. Сам ты жулик и врун.
— А ты кто? Ты тоже врун, — рассмеялся Фигуран. — Выходит, что один Степашка — честный человек. Попер, дурак, на рыбалку. Ты думаешь, это я на тебя крикнул, — уже дружелюбней объяснил Фигуран. — Я слышу, кто-то сзади подкрался… Может быть, и правда жулик. Ты зачем пришел? За маркой? Стало быть, в очередь, а я скоренько. Это дед одному человеку в Тулу посылает. А потом побежим на ярмарку… У тебя деньги есть?.. Хорошо! И у меня трешница. То-то будет весело!
Не очень-то поверил про деда Кирюшка, так как успел он разглядеть на бланке, что не в Тулу вовсе, а в Моршанск. Но до этого ему не было дела: хоть в Америку! И обрадованный тем, что ссориться не из-за чего, он проворно затесался в очередь.
Вдвоем оказалось куда веселее.
А тут еще, пробираясь мимо возов овощного ряда, они наткнулись на Степашку.
Этот проклятый врунишка Степашка тоже, вместо того чтобы быть на рыбалке, сидя на возу, посматривал вниз так гордо, как будто бы сидел он не возле кадки с капустой и солеными огурцами, а охранял несметные и невиданные сокровища.
Через минуту, подскакивая и задирая встречных мальчишек, три друга мчались к карусели, откуда уже доносились шумный звон бубна и веселая музыка.
Плохо ли троим мальчуганам в солнечный день вдали от дома, на бойкой ярмарке!
Под гром буденовского марша лихо понеслись они на крутогривых конях.
Горбатый Фигуран, подбоченясь, сидел орлом — ну прямо герой Котовский! С Кирюшки слетела на скаку шапка. А вообразивший себя казаком-джигитом Степашка вертелся в седле, как будто его посадили на горячую плиту.
Потом сбегали в тир.
Дважды убил Кирюшка толстомордого генерала. Крепко расправился Степашка с хищным тигром. И наконец метко бабахнул Фигуран по самому главному буржую — и свесил буржуй гнусную голову на свои набитые золотом мешки.
Потом захотелось есть, и они прошли в столовую. Как заправские гуляки, они заняли с краю отдельный столик, заказали на троих тарелку щей, шесть стаканов чаю и бутылку сладкого шипучего лимонаду.
