Формула первой любви - Лубенец Светлана (книги без регистрации .txt) 📗
Глава 7
Любовь побеждает все
Над 9-м «А» после роковой химии сгустились самые черные тучи. Девочки не разговаривали с ребятами. Успеваемость резко упала. Антонина Петровна уже всерьез подумывала о том, не собрать ли ей на экстренное совещание родителей, чтобы вместе, объединенными усилиями вернуть детей на единственно правильную дорогу, которая ведет прямиком к выпускным экзаменам. Она уже даже назначила день родительского собрания и записала детям в дневники, но девятиклассников это не волновало ни одной минуты, потому что они были заняты собственными серьезными проблемами.
– Знаете, девочки, – сказала Клюева, когда пострадавшие собрались в сквере на тех самых ржавых качалках, где недавно беседовали Люда с Исмаиловым, – мне кажется, нам надо все-таки проявить к парням некоторую снисходительность.
– С какой это стати? – удивилась Власова.
– Я долго думала над всем тем, что произошло у нас в классе, и вспомнила, что мой Алик сначала пришел со своими предложениями к тебе, Надя? Думаю, ты не можешь этого не помнить!
– Конечно, помню, ну и что?
– А то, что, видимо, при жеребьевке ему досталась ты. Вот он и пошел… Но, девочки, – Клюева подняла вверх указательный палец правой руки. – С судьбой спорить бесполезно, поэтому у вас ничего и не вышло!
– И что?
– А то, что Алик не виноват! Он подчинился решению большинства, поплелся со стихами к тебе, даже не подозревая в тот момент, что судьба предназначала ему меня! Так и в Пашкиной задаче, между прочим, сказано.
– И что ты предлагаешь? – спросила Таня Прохорова, которую девчонки совсем недавно допустили в свою компанию, чем она очень гордилась. Еще вчера она была никому не нужным синим халатом среди пробирок, а сегодня получила статус девушки, которую коварно обманул ее молодой человек. В том, что Степа Карпухович является ее молодом человеком, Таня уже и не сомневалась.
– Я собираюсь Алика простить, – заявила Клюева, – и вызнать у него результаты жеребьевки.
– Зачем? – раздражилась Надя.
– Затем, что если ее результаты не совпадают с тем, что у нас в классе сложилось, то ею, жеребьевкой, по-моему, можно пренебречь, как детским атавизмом.
– Мне кажется, что Настя правильно говорит, – живо отозвалась Таня Прохорова, потому что она уже очень жалела о том, что демонстративно убежала от Карпуховича. Наверняка Степа, как и Алик Зайцев, ни в чем не виноват.
– Ну что ж, – поднялась с качалки Надя. – Попробуй, Настя. Хуже, наверно, все равно уже не будет.
Из сквера Таня Прохорова шла домой вместе с Надей. Она чувствовала себя теперь очень значительной персоной и почти такой же красивой, как Власова. Конечно, ростом она не вышла, но ведь и Степа не слишком высок. Ей в самый раз.
– Скажи, Надя, – начала она. – А Павлик тебе в любви признавался?
– Как тебе сказать… – задумчиво проговорила Надя. – Впрямую таких слов не говорил, но мне казалось, что и так все ясно. А теперь… Я не знаю, что и думать. Неужели это все игра? Только зачем? Какой во всем этом смысл?
– А я так думаю, что никакая это не игра, что все-все правда! – горячо возразила Таня. – Может быть, сначала они действительно дурачились, а потом… В общем, не верится мне, что Степа подлец! Он такие красивые стихи написал! Разве можно одновременно писать любовные стихи и замышлять нечеловеческое коварство?
– Мне, знаешь, тоже не хочется ни во что плохое верить, но та самая судьба, о которой Настя только что говорила, нас с тобой о наших желаниях не спросит. Вот увидишь!
Вечером к Наде пришла Клюева с вновь распущенными волосами и густо накрашенными малиновой помадой губами.
– Надя, мужайся, – сказала она очень взрослым голосом. – Мне все известно!
Побледневшая Власова привалилась к стене коридора, не в силах сделать ни шагу по направлению к комнате.
– Что? – выдохнула она.
– Пройдем в комнату, и ты сядешь, – распорядилась Настя и, поддерживая подругу под локоток, повела в комнату. Она усадила ее в кресло, поставила напротив окончательно испугавшейся Нади стул, села на него и начала тоном классной руководительницы:
– Знаешь, я сначала хотела смягчить… А потом подумала, что ты должна знать всю правду…
– Да не тяни ты, Настька! Замучила уже совсем!
– Хорошо, я скажу. Понимаешь, при жеребьевке Павел Румянцев вытащил твою фамилию, а мой Алик, оказывается, – Дробышеву.
– Это еще ни о чем не говорит, – покачала головой Надя.
– Согласна, что это еще не самое страшное, – демоническим голосом продолжила Клюева. – Все дело в том, что Павел потребовал, чтобы Алик с ним поменялся, потому что ему, видите ли, нравится Дробышева! Вот таким образом Алик и оказался со стихами возле тебя. Как ты помнишь, я сразу предположила, что он ни в чем не виноват, потому что ему было все равно: ты ему выпала или Дробышева. И я, таким образом, позволила себе сделать вывод, что его сердце в тот момент было еще абсолютно свободно… как раз для меня.
Клюева так увлеклась своим Аликом, что не сразу заметила, как заблестели слезами глаза Нади. А когда заметила, резко сменила пластинку:
– Ну, Наденька! Не стоит плакать! Этот Румянцев тебя абсолютно не достоин! Ты такая красавица! В сто раз лучше меня! В тыщу! А уж если меня Алик полюбил, то и тебя еще обязательно кто-нибудь по-настоящему полюбит! Например, Давыдов из «Б» класса – очень симпатичный, на мой взгляд, парень и всегда на тебя заглядывается! Вот честное слово! Я давно заметила!
Надя совершенно не заинтересовалась Давыдовым и заплакала так безутешно, что Клюева побежала искать в доме Власовых какие-нибудь успокоительные средства.
Степа Карпухович раздумывал над тем, что лучше сделать: позвонить Тане по телефону или заявиться к ней прямо домой. После того как он сказал Дробышевой, что Прохорова ему нравится давно, то почему-то сразу в это поверил. Все-таки Аринка чересчур злая. Даже безусловная ее красота теперь вызывала у Степы отвращение. Хорошо, что все получилось так, как получилось. Таня – она такая беззащитная. Он теперь всегда будет ее защищать, а она будет смотреть на него такими же счастливыми глазами, как тогда, когда Пашка передал ей его стихи. И то, что она такая маленькая, тоже хорошо. Ее легко будет заслонить от таких, как Дробышева или, к примеру, Исмаилов. А еще ее легко будет поднять на руки. Так всегда делают влюбленные в фильмах. Степа представил, как легко, будто пушинку, поднимает Таню на руки, и почувствовал, что внутри у него разрастается и разворачивает крылья то новое чувство, наличие которого он уже обнаружил у себя в кабинете химии. Влюбленность ли это, или пока просто неожиданно проснувшаяся симпатия к миниатюрной Тане – он еще не знал. Да разве в названии дело? Степа тряхнул головой и решительно отправился к Тане домой.
Дверь ему открыла такая же крохотная, как Таня, бабушка.
– А Танечки нет дома, – сказала она. – Я в магазин ее послала, за хлебом. Недалеко, в торговый центр. Она скоро придет. А вы, собственно, кто такой?
– Я-то? – почему-то осипшим голосом пробормотал он, потом откашлялся и уже вполне достойно ответил: – Я ее одноклассник, Степан Карпухович.
– Ой, а я вас и не узнала! Вы все так выросли! Не желаете ли, Степан Карпухович, подождать Танечку в комнате?
Степа пожелал. Бабушка провела его в маленькую, тесно обставленную мебелью комнатушку и оставила одного. Он огляделся. До чего же у них тут все маленькое, прямо как в Солнечном городе Незнайки. Впрочем, им, наверно, в самый раз. Конечно же на полках секретера куча книг по химии, на подоконнике среди горшков с кактусами стойка с пробирками и спиртовка, а на стене портрет Менделеева и его знаменитая таблица. А рядом чей портрет? Какая красивая женщина! Наверно, какая-нибудь артистка. Девчонки обожают кино. А может, это Танина мать? У нее такие же прозрачные глаза и густые волосы. Если это так, то Прохорова со временем обещает превратиться в прекрасную женщину.
