Счастливого плавания, «Шхуна ровесников»! - Подыма Константин Иванович (лучшие книги TXT) 📗
Уходят в горы утром, а к вечеру возвращаются с огромными букетами. И через два-три часа передают цветы проводникам скорого поезда Новороссийск — Москва.
А через сутки, когда поезд приходит в столицу, встречают его друзья «Шхуны» — москвичи.
Первого мая они приносят букеты цветов, выросших на горном перевале, московским членам экипажа «Шхуны» — адмиралу-наставнику, штурману, впередсмотрящему, глашатаю, старшему механику, мичману…
Словом, всем, кто принимает участие в делах «ШР».
На листе теснятся машинописные строчки.
ПРИКАЗ № 322
по „Шхуне ровесников“
За успешное завершение операции „Порох и розы“ объявить А. Н. Ефремову благодарность.
СОВЕТ „ШР“
Что за операция? — спросишь, очевидно, ты.
Как-то на палубном сборе ребятам пришла идея: вот было бы здорово возложить цветы на могилу Карла Маркса в Лондоне. В то время во всем мире отмечали стопятидесятилетие со дня рождения великого вождя пролетариата.
Но как это сделать?
Вряд ли цветы могут сохраниться, если их отправить из Новороссийска. Лучше всего попросить кого-нибудь в Лондоне купить цветы на деньги, присланные новороссийскими ребятами.
А кого попросить?
Спорили долго. Спорили до хрипоты. Хотели даже обратиться за помощью к летчикам внуковского международного аэропорта.
Как всегда, решение пришло неожиданно.
— Давайте попросим сделать это собственного корреспондента «Комсомольской правды» в Лондоне! — предложил кто-то.
— Правильно! — поддержали все.
Подвахтенным за проведение операции назначили пушкаря Леню Петрова (он заканчивал третью школу, а в «Шхуну» ходил чуть ли не два года).
Деньги, десять рублей, взяли из гонорара за статьи в газете. А вот переслать их в Лондон можно было, лишь получив разрешение Министерства финансов СССР.
Прошло время, и на палубном сборе прочли такое письмо:
Валютное управление сообщает, что Министерство финансов СССР разрешает перевести 10 рублей в Лондон в адрес корреспондента «Комсомольской правды» на расходы, связанные с возложением цветов на могилу Карла Маркса.
Деньги отнесли на почту. Одновременно дали телеграмму в Москву, в редакцию «Комсомольской правды».
Телеграмма
Деньги отправлены. Просим передать вашему собственному корреспонденту Ефремову огромную просьбу возложить цветы на могилу Маркса от имени новороссийских школьников.
Команда «Шхуны, ровесников».
Через несколько месяцев пришел в Новороссийск очередной номер «Комсомолки». В нем сообщение о том, что 18 января 1970 года в Лондоне на Хайгетском кладбище фашиствующие подонки пытались разрушить памятник на могиле Маркса. Они подложили самодельную бомбу под каменный постамент бюста Маркса, но гранит устоял, лишь только покрылся следами пороха. Фашисты бежали, оставив свой мерзкий знак — свастику.
Были в статье Александра Николаевича Ефремова и строки, которые прямо касались «Шхуны».
Я вспоминаю сейчас день, когда я пришел сюда, к памятнику Марксу, чтобы выполнить поручение, данное мне школьниками, пионерами и комсомольцами города Новороссийска. Пользуюсь этим случаем передать ребятам через газету, что их цветы на могиле великого основателя марксизма не пострадали от взрыва. И еще мне хочется сказать новороссийским комсомольцам о том, что среди их ровесников на Британских островах несравненно больше тех, кто приходит сюда, на Хайгетское кладбище, не со взрывчаткой, а с цветами.
Ребята и не предполагали, что название операции окажется пророческим.
Порох лег на нежные лепестки роз в далекой Англии, туманном Лондоне.
Это было за тысячи километров от нашего города. А мне вспомнился случай, произошедший со «Шхуной» на горном перевале…
Глава пятнадцатая, из которой можно узнать про случай на перевале
Собирались на улице Водной. Это у завода «Октябрь», почти на самой окраине.
Операция называлась «Бригантиной». Каждый год проводится она в одно и то же время — в ночь с двадцать второго на двадцать третье сентября. На рассвете этого дня в сорок втором году погиб Павел Коган…
В 15.00 первая группа вышла в город. А через час — вторая. Солнце уже начало заходить, когда в небольшой лощине за перевалом поставили последнюю палатку. И тут же прозвучала команда к построению.
Наш город получил название Семиветровск. Ведь он и в самом деле стоит на перекрестке всех ветров.
Командиром похода был в тот раз Сережа Дмитриев.
Весь вечер в пятницу он сидел дома, набрасывал план операции, чтобы ничего не забыть в субботу. А потом до двух часов ночи рисовал эмблему палаточного города, пока мать не погнала спать…
Открыв Семиветровск, Сергей в последний раз проверил график несения караула.
Порядок такой: на вершине Сахарной головы у флага-памятника могут находиться только караульные. По узкой тропинке, вооружившись фонариками, вверх отправляются первые.
Затем их сменят другие ребята. И так до шести часов утра.
Звездное небо плывет над горами. А далеко внизу — в черной воде моря отражаются, переливаются тысячи огней. Хорошо стоять здесь всю ночь и любоваться сказочной красотой. Но пора сменяться. Вон по перевалу движутся огоньки фонариков…
— Товарищ начальник караула, за время несения вахты никаких происшествий не случилось… Разрешите оставить пост!
— Разрешаю! — говорит Саша Голопышко (или Саня — Метр Девяносто, как зовут его и на «Шхуне» и в школе, где он учится в восьмом классе). — Новой вахте занять пост!
Но сегодня случилось непредвиденное…
— Смотрите, что это? — Голос одного из караульных, Володи Козловского, был тревожен.
Одинокая вершина, стоящая примерно в километре от Сахарной, странно светилась.
Отсюда, от флага, ее было хорошо видно.
— Наверно, там идут киносъемки… — вслух подумал кто-то. — Ну точно, у нас же сейчас в городе «Мосфильм» снимает. А вы разве не знали?
— Пошли посмотрим!
Сказано — сделано.
Оставив одного караульного, ребята пошли в сторону светящейся вершины. Шли не торопясь, оживленно обсуждая, какой эпизод из кинофильма «Расплата» может сниматься ночью на перевале.
Ветер принес запах гари.
— Это же трава, наверное, горит!
И все бросились вперед.
Низким пламенем горела трава. То ли от неосторожно брошенного кем-то окурка, то ли от дымящегося пыжа охотника, невзначай оброненного, загорелась она. Ветер гнал пламя все дальше и дальше.
— Там же лес! Совсем сухой! — воскликнул Сережа Корнев.
— Вмиг заполыхает! — ужаснулся Владик Бурухин.
Кругом сухая листва, сухие ветки… Все ручьи пересохли. До города — пять километров. Что делать?
А надеяться можно было только на себя.
Добежать до Семиветровска уже не было времени.
— Вперед, братцы, — тихо сказал Козловский и снял куртку. За ним снял свою и Владик.
Мальчишки и девчонки побежали наперерез пламени, ползущему по земле.
Володя и Владик тушили огонь куртками. Сережа, Лена и Люда затаптывали его ногами, забрасывали землей…
Огонь медленно отступал. Разгоряченные ребята не замечали, что горят кеды и дымятся куртки. Они стояли на перевале, как на линии фронта, и метр за метром отступал, сдавался враг…
Путь огню к лесу был отрезан.
И тут наконец-то подоспела помощь.
Из города ехали на автобусе рабочие Новороссийского лесхоза. Увидели они огонь на перевале и сразу поняли, в чем дело, захватили с собой лопаты, кирки. Боялись одного: опоздать.
Дело пошло гораздо быстрее. Вот потушена последняя огненная полынья. И тогда победители собрались вместе на вершине. Директор лесхоза Борис Николаевич Мясоедов жал руки, благодарил за помощь, говорил добрые слова.
