Большая Хета сердится - Бороздин Виктор Петрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Тра-та-та-та… — забило дробью, затрясло.
В коридоре грохот был ещё сильнее, казалось, в нижних помещениях клокочет вода. Что-то с силой тёрлось, скрежетало.
«Ледокол ломает лёд, — догадался Димка, — мы уже в Белом море!»
Вчера весь день шли по Баренцеву морю, чистому и голубому. Только к вечеру появились первые льдины, плоские, округлые «блинчики», потом, покачиваясь на волнах, поплыли сахарные, будто взбитые из морской пены. Подводная их часть просвечивала зелёным. А из других наторошенных в беспорядке ледяных глыб вырывалась такая невообразимая синь, какой Димке ещё не приходилось видеть. Но вчера льдин было немного. А сейчас…
Димка кинулся на палубу. Перед ним открылось сплошное ледяное поле, гладкое, почти без снега, пустынное до самого горизонта. Их ледокол — единственное живое существо в этом застывшем крае — брюхом наползал на лёд, с грохотом ломал его. «Чудеса, — подумал Димка, — на Баренцевом — лето, а здесь, рядышком, на Белом — зима».
Перегнувшись через борт, он смотрел, как огромные льдины выныривали из пенящейся воды — мокрые, сверкающие, голубые, прозрачные. Вздыбливались, падали, снова вставали. «Во, толщина — почти метр, — восхитился Димка, — а ледоколу нипочём!»
Он давно мечтал о той минуте, когда увидит всё это. Димка живёт в Мурманске, это Заполярье, а лёд видел только под ногами, на лужах, на улице. Мурманский порт даже в лютые морозы не замерзает, потому что возле него проходит тёплое течение Гольфстрим. «Так говорят: тёплое, — думает Димка, — на самом деле оно, наверно, горячее, как кипяток, раз согревает всё Баренцево море».
Льдины всё выныривали, бились о ледокол, громоздились друг на друга, с них, освещённая низким солнцем, стекала, играя малиновыми огоньками, вода.
Димка взбежал по трапу на носовую палубу. Отсюда было видно, как бегут от ледокола вперёд и в стороны тёмные трещины. Катится вместе с ними треск, будто бросает кто на лёд сухие доски.
Урок вежливости
Ветер пронизывал насквозь. Пришлось застегнуться на все пуговицы, поднять воротник.
— Дима, завтракать! — донеслось с нижней палубы. — Да не стой на ветру, простудишься.
Это буфетчица, тётя Поля. Димка нахмурился: «Как мама: „Не стой на ветру, надень шарфик“. Все женщины, наверно, одинаковы. Я воротник поднял, чего ещё!»
Он спустился в каюту, скинул куртку, причесал пятернёй волосы перед зеркалом. Дядя Вася ещё вчера, когда в первый раз они шли обедать, предупредил:
— Не знаю, какой ты на берегу, а здесь уж постарайся, не подведи меня, чтобы всё было в лучшей форме. Питаться будешь в кают-компании, вместе с командным составом.
— И капитан там будет?
— И капитан будет.
Когда они вошли в кают-компанию, там уже сидело несколько человек. Во главе длинного стола — капитан. Он показался Димке очень серьёзным, на лбу собрались морщины, брови сдвинуты, совсем как у директора школы Александра Александровича. Димке подумалось: «Сейчас капитан посмотрит на него строго и тоже скажет: „Опять карту Африки не выучил?“ А что Димке Африка? Спросил бы про Ледовитый океан, море Лаптевых, Чукотское море, острова Северная Земля — другое дело!..»
— Разрешите сесть, — обратился к капитану дядя Вася.
Капитан кивнул, и морщины куда-то ушли, лицо его стало спокойно-приветливым.
Димка тоже хотел сказать: «Разрешите сесть», — но горло сдавило, и у него получилось:
— Разрешите… есть…
Он покраснел, смешался. Хорошо, сказал тихо, никто не понял, а то бы, наверно, засмеяли. Правда, капитан что-то уж очень внимательно стал смотреть в свою тарелку, и уголок рта у него чуть дрогнул.
Вчера Димка был с дядей Васей, а сегодня надо идти одному. Он осмотрел себя… Порядок. По дороге мысленно прорепетировал, как войдёт. Перед дверью набрал полную грудь воздуха и шагнул. Глядя на то место, где должен сидеть капитан (его сейчас не было), громко сказал:
— Разрешите… — и запнулся. Опять не получилось.
— Садись, садись, — раздалось сразу несколько голосов.
Димка сел. Рядом с инженером-электриком Павлом Ивановичем. Вахта Павла Ивановича у доски с приборами, которые показывают работу всех механизмов на ледоколе.
Доска эта в углу коридора, там, где выход на палубу, она ничем не отгорожена, и Димка крутился возле неё. Павел Иванович объяснил: если случится какая неисправность в механизмах, стрелки приборов сразу покажут. Иди, исправляй. Димка долго ждал, когда стрелки покажут, но на ледоколе так ничего и не случилось, даже обидно было.
— Нравится у нас? — пододвигая к Димке тарелку с хлебом, спросил Павел Иванович.
— Ещё как!
— Небось и специальность уже себе приглядел? Капитаном, наверно, хочешь стать, да?
— Нет ещё… — смутился Димка. «Капитаном — это, конечно, здорово», — подумал он, у них в классе каждый мальчишка мечтает стать капитаном. Но пока Димке здесь было всё интересно, а что интереснее всего, он ещё не знал.
Тётя Поля поставила перед ним тарелку макарон с мясом — «по-флотски».
— Ешь.
Приходили ещё люди. Механик, что с дядей Васей посменно стоит на вахте, штурман. Все спрашивали разрешения сесть. А позавтракав, спрашивали разрешения встать. Димка никогда такого не видел — ни дома, ни в школе, ни в пионерском лагере. Ему понравилось. «Явлюсь к бабушке и дедушке в Архангельск, — подумал он, — вот удивятся, когда я скажу: „Разрешите сесть!“ А потом: „Разрешите встать!“ Дед только крякнет от удовольствия, а бабушка наверняка прослезится: какой воспитанный у нас внук!»
Но как ни хорошо было в кают-компании, где он чувствовал себя почти взрослым среди взрослых, ещё лучше было побегать по трапам. Вверх, вниз, с одной палубы на другую, мимо чугунных кнехтов и сложенных в бухты канатов, мимо спасательных кругов, на которых красными буквами написано имя ледокола: «Капитан Белоусов». А заодно и отдохнуть от хорошего поведения, нелегко оно даётся!..
Димка сбежал вниз, в машинное отделение, крикнул дяде Васе:
— У меня порядок.
И снова наверх.
Как все случилось
На палубе было по-прежнему ветрено, но это ничего, даже приятно. Димка стоял, широко расставив ноги, иначе не удержишься. Ледокол торопился. Димка знал, почему. Они шли навстречу паводку. Дядя Вася ещё дома говорил:
— На Двине начался ледоход, он движется к Архангельску. Мы пойдём в устье Двины, чтобы упредить беду. Откроем льду выход.
Димка слышал о ледовых заторах на реке. Льдины сгрудятся в одном каком-нибудь месте, плотиной встанут, вода выйдет из берегов, затопит леса вокруг. Сколько зверя разного погибнет! А потом как прорвёт вода ледовый барьер и помчит вниз, выворачивая с корнем деревья, снося попавшиеся на пути избы, сараи. Бывает, дома плывут по реке.
«К Архангельску подойдём, наверно, ночью, а может, завтра», — прикинул Димка. В Архангельске его ждут дедушка и бабушка. Интересно, мамино письмо — чтобы его ждали — уже пришло или он раньше нагрянет? Вот ахнут!
На ледокол Димка попал нежданно-негаданно. Два дня назад пришёл к ним дядя Вася и сказал, что ремонт на ледоколе водолазы закончили. Винт, лопасти которого были обломаны льдами у Новой Земли, теперь в порядке. Завтра они снимаются со швартовых.
Тут мама и скажи:
— Если можно, захвати с собой в Архангельск Диму, что ему тут болтаться все каникулы! Бабушка с дедушкой уж так рады будут, давно звали. Да и Димка по ним соскучился.
— Я — пожалуйста, — теребя усы, сказал дядя Вася, — у меня и койка свободная в каюте есть, плотник заболел, на берегу остаётся. Спрошу у капитана разрешения.
От радости Димка готов был подпрыгнуть до потолка. Но на одной ноге не допрыгнешь, а вторая тут же потянула вниз — не кричи «ура!», может, ещё и не возьмут. «Возьмут!»— тут же уверил он себя и побежал во двор, чтобы похвалиться перед Ритой Юшкиной, или просто Юшкой, что поплывёт, нет, пойдёт, как говорят моряки, на ледоколе!
Компас как ни поворачивай, магнитную стрелку всё тянет к северу, а Димку почему-то всё тянет в Юшкину сторону. Как услышит её голос: «А ну, кто в войну будет играть?» — так и бежит. Девчонка как девчонка, может, немного поозорнее других, а верховодит всеми, и им, Димкой, в том числе, хотя ему трудно себе в этом признаться. Он побоялся, вдруг она скажет:
