Золотая Ригма - Сысоев Всеволод Петрович (бесплатные версии книг txt) 📗
Она спустилась в долину. Здесь гудели моторы, пахло соляркой и человеком, зато в изобилии водилась любая пища. Кабаны и изюбры, хоть и боялись человека, не только не покидали этих мест, а и по ночам подходили к поваленным деревьям, где в изобилии находили корм: кабаны подбирали с земли шишки кедра, набитые маслянистыми орешками, а изюбры объедали лишайник, свешивавшийся с ветвей елей сизыми прядями. С наступлением рассвета звери покидали деляны, уступая место лесорубам, чтобы с приходом сумерек снова вернуться на кормежку. В таких местах и Ригме было на кого охотиться.
В конце октября неожиданно выпал глубокий снег. Молодые деревца, не успевшие стряхнуть с себя листву, согнулись до самой земли, придавленные тяжелой снежной кухтой. У многих старых лип обломились толстые сучья. Пользуясь этим, изюбры объедали с них листья. Застигнутые снегом звери словно оцепенели. Скрываясь в гуще пихтарников, они понуро топтались на одном месте, выжидая, когда порывы ветра пообдуют кухту с ветвей густого высокого кустарника.
Трудно стало Ригме разыскивать добычу. Как-то вечером она вышла на широкую звериную тропу, приведшую ее прямо к охотничьей избушке. Ригма не стала близко подходить к человеческому жилью. Она видела, как из жестяной трубы вилась к небу тонкая струйка голубого дыма, затем скрипнула дверь и вышел охотник. Он начал было колоть дрова, но, бросив топор, снял карабин с вбитого в стену гвоздя и, взведя курок, стал зорко всматриваться в лес, откуда бежала к нему собака с поджатым хвостом. Лайка всегда проявляла трусость, встречаясь с медведем, может, и сейчас, бегая около избушки, она почуяла бредущего к ним шатуна? Охотник сделал по тропе несколько шагов и остановился в нерешительности. Если бы Ригма простояла без движения хоть две минуты, охотник, не рассмотрев ее, повернул бы назад. Но в ней еще не развилась нужная выдержка, тигрица шагнула в кусты раньше времени. Она сделала всего несколько шагов, как вдруг острая боль пронзила правое плечо и в то же мгновение грохот выстрела прорвал лесную тишину, отозвавшись эхом в крутом распадке. В отчаянии Ригма прыгнула в густую поросль бересклета и вскоре скрылась в лесу. Вдогонку ей прогрохотало еще два беспорядочных выстрела. Одна пуля, задев мерзлый сук ясеня, со звуком лопнувшей струны прозвенела над макушками деревьев, и все стихло.
Принял ли охотник Ригму за медведя или, находясь во власти испуга, пальнул, отгоняя от себя амбу, — неизвестно.
Припадая на правую лапу, Ригма брела густым ельником. Кровь, стекая по плечу, капала в снег. Тигрица преодолела несколько перевалов и глухих ключиков, прежде чем, уже перед рассветом, разыскала кабанье гайно и легла. Весь день она не поднималась, зализывая рану. Кровотечение приостановилось. К счастью, пуля, не задев кость, «прошила» только мышцы плеча. Утолив жажду снегом, с наступлением вечера Ригма сделала широкий круг по лесу и, убедившись, что за ней нет погони, перешла в соседний ключ, где отыскала брошенное «гнездо» старой свиньи и устроилась на отдых. Боль в плече усилилась, Ригма не могла ступать на правую лапу. Пришла самая тяжелая пора в жизни тигрицы: чтобы согреться на двадцатиградусном морозе, нужно есть теплое мясо, двигаться. Она же не могла не только преследовать добычу, но даже быстрым шагом передвигаться по лесу.
Первые две недели Ригма терпела голод, довольствуясь несколькими полевками в день. Грызуны сами подбегали к лежащей тигрице, принимая ее за труп. Но, истощив все внутренние запасы, болеющий организм потребовал обильной пищи, и Ригма, превозмогая боль, тронулась на поиски.
Над острой конусообразной сопочкой с криком кружили вороны. Ригма решила проверить, какую добычу нашли горластые вещуньи. Может, и ей удастся поживиться? Поднимаясь по крутому склону сопки, она вышла на след огромного медведя-шатуна. Он брел в том же направлении. Идти по примятому снегу легче, и Ригма заковыляла по медвежьим следам. Скоро она поднялась на сопку. Лес поредел и состоял из корявых молодых дубков. Местами снега на земле не было — это кабан, роясь, сдвинул его. Повеяло резким мускусным запахом секача. Выйдя на поляну, Ригма вспугнула ворон. Поднявшись с земли, они расселись по макушкам деревьев и нахохлились, перекликаясь между собой.
Снег здесь был особенно плотно примят и в некоторых местах смешан с кровью. Рядом с гранитной глыбой лежал растерзанный медведем кабан. В любое время «хозяин» тайги мог вернуться к своей добыче. Долго стояла Ригма, принюхиваясь к воздуху и пристально рассматривая каждый подозрительный предмет. Раненая тигрица чувствовала, что столкновение с крупным шатуном может окончиться для нее трагически. Затем она обошла останки кабана, обнюхивая каждый след, и только убедившись, что поблизости нет врага, осторожно подошла к секачу.
Медведь, убивший кабана, успел съесть лопатку и часть внутренностей. По медвежьим правилам следовало завалить остатки снегом, ветвями елей или, по крайней мере, стащить в укромный лесной ключ. Видимо, шатун был отвлечен кем-то от своего обеда или же насытился до предела.
От голода Ригма утратила чувство меры и съела почти всю заднюю часть кабаньей туши. Оторвав про запас добрый кусок мяса, она спустилась с сопки, пробралась в густую поросль молодого пихтача и, развалившись под выворотнем усохшего кедра, впервые после ранения крепко заснула.
На следующий день Ригма съела принесенный кусок кабанины, однако завтрак лишь распалил ее аппетит. Возвратясь на сопку, она почуяла запах находившегося где-то поблизости медведя и вскоре вышла на свежие следы шатуна: «хозяин» тайги возвращался к своей добыче. Тигрице пришлось повернуть назад.
Кабанье мясо основательно подкрепило силы Ригмы. Теперь еще с полмесяца можно было терпеть голод.
Быстро заживают раны у хищников. Вскоре Ригма поправилась окончательно и вышла на охоту за кабанами. Пользуясь старыми тропами, она разыскала табунчик свиней и стала подкрадываться к нему, не подозревая, что с противоположной стороны к кабанам подходят охотники с собаками. Если бы звероловы не принимали мер крайней предосторожности, Ригма не подпустила бы их к себе так близко. Прогрохотало два выстрела. Один кабан остался на месте, остальные бросились в сторону Ригмы, громко сопя и фыркая. Вслед за ними неслись собаки, спущенные с поводков. Догнав секача, лайки набросились на него со всех сторон. Обороняясь от наседавших собак, кабан прижался задом к толстой липе и, грозно пощелкивая клыками, приготовился к отчаянному сопротивлению. Подоспевшие охотники прикончили его тремя выстрелами.
Покидая место неудачной охоты, Ригма не знала, куда ей податься: всюду были люди. Они рубили и возили лес или охотились, уйти от них казалось невозможным; нужно было приспосабливаться к этому вездесущему хозяину лесов, иначе ей грозила гибель.
И Ригма смирилась со своей участью, стала осторожно обходить людей: соприкосновение с ними многому научило тигрицу. Она перестала бояться собак и рокочущих, страшных на вид машин и издали отличала лесоруба от зверобоя. Охотясь по ночам, тигрица подходила близко к промысловым избушкам, бродила по следам охотников, но никогда не трогала добытых и припрятанных ими зверей. Днем же Ригма забиралась на крутые сопки, откуда далеко просматривались все косогоры, и чутко дремала. При малейшем шорохе она широко открывала глаза, зорко присматривалась и прислушалась. Теперь она научилась прекрасно ориентироваться в мире звуков, безошибочно различая шелест шагов медведей и изюбров, по крику птиц догадываясь, кто нарушил покой ее пернатых друзей. Да, птицы стали ее испытанными друзьями. Они оповещали ее о местонахождении пищи, об общем их враге — человеке. Даже по тому, как бежал по лесу тот или иной зверь, Ригма знала, кто его преследовал.
Природа щедро наделила Ригму силой и ловкостью, дав ей светлые, словно выточенные из нефрита когти, желтые пятисантиметровые клыки. Ее превосходное зрение не уступало глазу человека, вооруженному биноклем. Чуткое ухо улавливало шорох далеко бегущей мыши. Обоняние позволяло выделить легкий запах копыт давно прошедшего оленя. Не будь у нее этих хорошо развитых органов чувств, отличной памяти и сообразительности, неутомимости и терпения, трудно пришлось бы молодой тигрице в заснеженном лесу. Да и жертвы ее имели оружие защиты и могли постоять за себя: кабан оборонялся длинными клыками, изюбр мог пустить в ход острые, как пики, рога, медведь — крепкие зубы. Нелегко подчас давалась победа.
