Чудаки и зануды - Старк Ульф (чтение книг TXT) 📗
Господи, что же делать? На улице глухо и громко зарокотал гром, будто подчеркивая мое настроение. Небо совсем почернело. Казалось, мы сидим в маленьком освещенном кукольном доме, в совершенно темной комнате. Эх, если бы подкрасться к дедушке и незаметно попросить его о помощи! Может, он согласился бы разыграть сумасшедшего, чтобы выпроводить Трясогузку из дома. Но поздно. Да он, кажется, и задремал.
– Не знаю. Пожалуй, нет, – сказала учительница. – Только он хватил через край. Даже не знаю, что с ним делать…
– Ну, в таких делах я не разбираюсь.
– Да кто в них разберется! Просто хотелось поговорить…
– Конечно, – согласилась мама. – Что там этот сорванец натворил? Вы рассказывайте, дорогуша. Я прекрасно умею слушать.
Трясогузка медленно и неуверенно рассказывала о моих проделках, а гроза меж тем приближалась. Мама время от времени вставляла «м-м-м» или «ага» и широким взмахом кисти клала на бумагу очередной мазок. Бело-розово-зеленые Ингве, Трясогузка, игрушки и сласти парили на сером фоне.
«Ну все, сейчас грянет буря!» – думала я, поглядывая на маму, но она невозмутимо продолжала работать.
– Вот какие дела, – завершила Трясогузка перечисление моих проступков.
– Знаете, – сказала мама, сорвав лист с мольберта и помахивая им в воздухе, чтобы он поскорее высох, – слушала я все, что вы тут рассказывали, и вот что я вам скажу – это уже чересчур.
Обмакнув тряпку в Ингвино корыто, она стерла с лица остатки липкой массы.
– Закончила? – встрепенулся Ингве. – Я в этом корыте ангину заработаю.
– Это все, что вы можете мне сказать? – возмутилась Трясогузка.
Но мама уже натягивала резиновые сапоги. Неужели она так разволновалась, что не могла усидеть дома?
– Вы меня уж извините, – заявила мама, – но я ужасно спешу. Вы отлично позировали. А что до вашего сына, то, по-моему, вы можете им гордиться. У мальчика столько энергии и фантазии!
– Моего сына? – обомлела Трясогузка.
– Ну да, – подтвердила мама. – И не цепляйтесь вы так к одежде. Вот и моя дочь носит то же самое.
И она упорхнула.
Трясогузка встала и, забыв о дурацкой шляпе и размалеванных глазах, тоже направилась к двери. Ингве выбрался из корыта и захлюпал по полу, с промокшего пиджака капала вода. С видом привратника, забывшего надеть брюки, он подал гостье пальто.
– Подумать только, она не поняла, что я говорила о ее сыне! – пожаловалась Трясогузка.
– Прошу меня извинить, – заметил Ингве, – но у нее нет сына.
Это было уже слишком. Трясогузка выскочила за дверь, где ее поджидали темнота, раскаты грома и проливной дождь.
Спасительный гром! Бум!
Небо полыхало и взрывалось вспышками молний. Воздух дрожал от раскатов грома, казалось, тучи превратились в исполинские каменные глыбы, которые с треском бились одна о другую. Дождь лил как из ведра, и я вмиг промокла до нитки. Я сбежала тем же путем – через кухонное окно. Надо немного намокнуть, а то Ингве догадается, что я все это время была дома.
Тут я увидела, как на наше крыльцо поднимается женщина в белом плаще – настоящая натурщица! Через несколько минут она с кислой миной поплелась обратно. Интересно, что сказал ей Ингве?
Я перевела дух. Дедушкины крошки-демоны поработали нынче на славу. Сколько еще так будет продолжаться? Неужели мама вправду ничего не заподозрила? Похоже на то.
Когда я вернулась, Ингве сидел в качалке. Дедушка ушел к себе.
– Привет, – буркнула я. – Ты что, ходил босой по лужам?
– А-а! – фыркнул он и запыхтел трубкой, которая воняла, словно он набил ее резиновыми подметками.
– А мама где?
– Побежала в редакцию сдавать рисунок. Скоро вернется.
– А дедушка?
– Отдыхает наверху.
Я не могла придумать, что еще сказать, и отошла к окну. Черные глыбы нависали над самой крышей и громыхали все яростнее, словно в гигантской камнедробилке, рассыпая снопы искр, как при сварке. Гроза была прямо над нами!
Я прижалась лбом к холодному стеклу и задумалась о маминых словах, что Трясогузка может гордиться своим несуществующим сыном, у которого «столько энергии и фантазии». Про меня она никогда такого не скажет! Хорошо, хоть все закончилось и я вышла сухой из воды.
– Иди переоденься, – сказал Ингве.
– Что?
– Я все знаю. Уж теперь тебе не отвертеться, – добавил он зловеще.
Бабах! Пол закачался у меня под ногами. Я обернулась и во вспышке молнии увидела лицо Ингве – сизое, гадкое. Голова у меня пошла кругом. Неужели это конец? Этот придурок сидел себе в корыте, слушал Трясогузку и докумекал, что речь обо мне. А я-то его в расчет не брала! Да его надо было утопить в этой бадье! Теперь он, того гляди, заявится в школу и опозорит меня перед всем классом. А ведь все из-за него! С него все началось!
– Я только не понимаю зачем? Для чего ты это затеяла? – сказал он, встал и пошел ко мне.
Ну нет, я ему не дамся!
– Симона! – закричал он.
Но я была уже у дверей. Я слышала его шаги за спиной.
У Аксельссона горел свет. Ну сейчас он получит новый материальчик для баек о соседях, подумала я, увидев на крыльце Ингве – босого, в одних подштанниках, пиджаке и дурацкой маленькой шляпе на макушке.
Я помчалась к свалке, которую то и дело высвечивали вспышки молний, словно шла фотосъемка. Ингве настигал меня. Ноги мои отяжелели. Тесные джинсы намокли и мешали бежать. Это давало Ингве фору. Еще чуть-чуть – и он меня догонит.
Тут я увидела дуб, устремивший к небу свои ветви. Мне ничего не стоило на него взобраться. Я подпрыгнула, ухватилась за нижнюю ветку и подтянулась. Мне не впервой лазить по деревьям, и я быстро вскарабкалась почти на самую верхушку, где ветки были уже реже и тоньше. Сюда-то Ингве нипочем не забраться!
Он был уже под деревом.
– А ну слезай, черт тебя подери! – орал он, перекрикивая грозу.
Все смешалось. Дождь обжигал глаза. Молнии разрывали грудь. Земля слилась с небом в сплошное размытое месиво, пронзаемое огненными вспышками. Мир превратился в бездонную морскую пучину, сквозь которую не мог пробиться луч света.
– Никогда! – проорала я в ответ.
– Ненормальная! Ты что, не понимаешь, как это опасно?
– Плевала я!
– Да ты просто дура! – вопил Ингве, чуть не плача.
– Хочешь меня поймать – лезь наверх!
Я увидела, как он вцепился в ту же ветку, с которой я начала свой подъем, неуклюже обхватил ее ногами и исхитрился подтянуться до следующей. У него был испуганный взгляд. Он неловко карабкался вверх по стволу, скользя по мокрым веткам. Казалось, еще ветка, и он сорвется.
– Остановись! – заорала я. – Свалишься!
Но Ингве не остановился, а упрямо лез вверх.
– Проклятая бестия! – шипел он.
В этот миг небо озарилось пламенем. Раздался ужасный взрыв, нас обдало жаром. Ослепленная, я вцепилась руками и ногами в ветку, которая норовила вырваться из моих объятий.
В нос ударил резкий запах. Это загорелась помойка. А я-то уже вообразила, что молния ударила в наше дерево. Глянув вниз, я ужаснулась – Ингве болтался вниз головой. Шляпа слетела на землю, да и сам он, казалось, вот-вот отправится за ней следом.
Ведь он лез на дерево, чтобы спасти меня! Нет, пусть он и безнадежный идиот, нельзя позволить ему вот так за здорово живешь сломать себе шею.
– Помоги! Господи, да помоги же мне! – взмолился Ингве.
Я спустилась к нему. Лицо у Ингве было белее Трясогузкиного плаща, в глазах застыл ужас.
– Обещай, что не проболтаешься, – потребовала я.
Он согласно кивнул.
– Понимаешь, со временем все как-нибудь само уладится. А так выйдет только хуже.
Он продолжал кивать.
– А с девчонками тебе обязательно целоваться? – поддел он меня.
Я покачала головой.
– Ну а теперь поможешь мне слезть? – спросил он заискивающе.
Я кивнула и потрепала его по мокрому, почти безволосому черепу.
Для начала я втащила Ингве обратно на ветку, а потом спустилась чуть ниже и стала помогать ему нащупывать крепкие ветви. Ноги у него закоченели и едва двигались.
