Звезда мореплавателя (Магеллан) - Травинский Владилен Михайлович (читаем книги онлайн .txt) 📗
С разных сторон откликнулись:
— Верно!
— Одинаковое едим!
— Что мы, то и он!
— Много толкуют о трудностях, — продолжал Магеллан. — Но мы не потеряли пока еще ни одного человека, кроме Гильомо де Лоле, юнги с «Консепсиона»: он ночью упал за борт, его затянуло под киль. Больных мало. Еды, одежды, оружия хватит, если расходовать их экономно. Трудности ждут нас впереди, настоящие трудности — я не скрываю. Но тем выше будут награда и слава. А что, кроме наказаний и презрения, ждет нас, если мы сейчас приплывем домой?
Я не могу вернуться и не вернусь. Да будет вам известно, что мое решение твердо: я лучше испытаю самые тяжкие лишения, чем с позором поверну обратно в Испанию. Я верю, что мои товарищи и, во всяком случае, те, в коих еще не умер благородный дух испанцев, согласны со мной.
Расходились в молчании. Речь командора охладила пыл многих. Но не заговорщиков.
— Магеллан заврался, — говорили они колеблющимся. — Ведь так и не сказал, где находится его пролив. Может, далеко у южных льдов. Тогда каравеллам нужны крылья, чтобы добраться до пролива. Болтает о благородстве испанцев, будто он не португалец! У нас нет теплой одежды, мы превратимся в сосульки. В Испании докажем, что Магеллан был обманщик и предатель, нас наградят за спасение армады. Надо заставить его повернуть силой, коли он добром не желает.
На завтра, 1 апреля, выпал день пасхи. На берегу состоялось торжественное богослужение, после которого командор устроил праздничный обед, пригласив капитанов и меня. Кесада и Мендоса сообщили, что они больны, и на богослужении отсутствовали. Не пришли они и к обеду. Серрано задержался: на «Сант-Яго» открылась течь. Мы сидели втроем за столом: Магеллан, Мескита и я, поглядывали на пустые приборы, и никто не прерывал молчания.
— Сеньор Магеллан, — решился произнести я, — может быть, лучше не ждать?
— Нельзя, Викорати, — ответил он. — Я не могу нападать, иначе в Испании меня обвинят в превышении власти. Мне нужны доказательства, и поэтому первый удар должен обрушиться на меня: нет лучшего доказательства виновности моих врагов!
После полуночи разразился мятеж.
Во тьме, правя на фонарь сообщника, шлюпки с «Консепсиона» бесшумно подошли к «Сан-Антонио». На борт поднялись Гаспар де Кесада, Хуан де Картахена, его кратковременный преемник Антонио де Кока, штурман «Консепсиона» Хуан Себастьян де Эль-Кано и тридцать других вооруженных людей. Вахту на «Сан-Антонио» несли сторонники мятежа. Быстро поставили своих людей у руля и колокола. Картахена и Кесада, обнажив шпаги, ворвались в каюту капитана. Мескиту и его кормчего Мафру заковали в кандалы, заперли.
Шум борьбы разбудил штурмана «Сан-Антонио», вспыльчивого баска Хуана де Алоррьягу, верного сторонника Магеллана и Мескиты. Он выбежал на палубу, где сновали мятежники с факелами в руках.
— В чем дело? Что происходит? — крикнул Алоррьяга.
— Долой иноземцев! Да здравствует король и Кесада! — крикнул ему в ответ Антонио де Кока, бывший капитан «Сан-Антонио».
— Именем бога и короля Карла я приказываю вам вернуться на ваш корабль! — так же громко ответил верный баск. — Где наш капитан?
— Скоро предстанет перед богом, чтобы отвечать за грехи свои и дядины, — насмешливо бросил Картахена.
— Это мятеж! — воскликнул баск. — К оружию!
Из трюма и надстроек повысыпали матросы. Они растерянно озирались, только что вырванные из сна, не успевая понять событий.
— Этот дурак испортит нам всю обедню, — досадливо проговорил Кесада и подскочил к Алоррьяге с занесенным кинжалом.
— Я безоружен и полураздет, мятежный сеньор, — холодно и гордо произнес баск ему в лицо, — а вы в панцире и при оружии, Вы не дворянин, вы мелкий убийца, де Кесада, и правосудие вас не минет.
— На том свете поговорим, — пробормотал Кесада и трижды всадил лезвие в тело Алоррьяги.
Старший боцман Диего Эрнандес с тремя матросами бросился было на помощь помощнику капитана, но поздно: их сбили с ног, связали и заперли.
— Матросы! — провозгласил Кесада. — Магеллан свергнут! Баш капитан отныне я, сеньор Картахена примет командование «Консепсионом». По случаю избавления от тирании португальского предателя и пирата начинается раздача вина и еды, которые скрывал Магеллан, готовя вам голодную смерть.
Из отсека, где хранился неприкосновенный запас провизии на случай крушения, выкатывали бочки с вином и мясом. Матросы обалдело переглядывались. Быстро и ловко мятежники отобрали оружие у тех, кому не доверяли, очистили палубу от лишних вещей, проверили артиллерию. Корабль был готов к бою.
Затем перед полупьяными уже матросами с благодарственным молебном выступил друг Картахены, ненавистник Магеллана священник Педро Санчес де ла Рейна. Толстый, потный, но подвижный и красноречивый отец Педро благословлял моряков на возвращение в родное лоно, то есть в Испанию, и на расправу с Магелланом, врагом христианского люда и короля, пиратом и разбойником.
А потом шлюпки с «Консепсиона» и «Сан-Антонио» помчались к «Виктории». Луис де Мендоса ждал их. И здесь не обошлось без кровопролития: многие матросы оказали сопротивление бунтовщикам.
Утро пришло прохладное. Я плохо спал ночью. Предчувствия отягощали сон, и мои глаза открылись спозаранку. Но Барбоза встал раньше меня. Я нашел его на палубе рядом с Магелланом. Они оглядывали бухту сквозь утреннюю дымку.
— С вечера, кажется, ничего не изменилось, Фернандо, — промолвил Барбоза. — Корабли на тех же местах, паруса спущены, колокола, как положено, отбивают склянки.
Магеллан быстро взглянул на него.
— Вели отправить приказ на «Сан-Антонио», — сказал он. — Пусть пошлют шлюпку за водой.
— Ты нагружаешь работами своих, — досадливо заметил Барбоза, — а вот экипажи Кесады и Мендосы избавляешь.
Магеллан прервал его:
— Молчи, шурин. Исполняй и укрепись сердцем. С рассветом Альваро должен был прибыть на «Тринидад». Рассвело давненько, Барбоза. Торопись!
Магеллан, засунув руки в карманы рыжей куртки, отороченной серым мехом, следил, как шлюпка двигалась к «Сан-Антонио». Серебряные капли слетали с ее весел, дробная зыбь разбегалась по гладкой воде, разрезаемой крутым носом. Неожиданно весла застыли в воздухе. Длинная фигура рулевого Родригеса встала на корме. Он что-то говорил, сложив руки у рта. Потом плюхнулся на сиденье рулевого, и шлюпка резво понеслась назад, к «Тринидаду».
— Сеньор командор, — мрачно докладывал Родригес, теребя пояс парусинового плаща, — с «Сан-Антонио» нам крикнули: «Стоп! Берегите жизни! Вали обратно!» Я сразу понял, чем пахнет, и спросил: «Вы за кого?» Ответили так: «За короля и Кесаду».
Магеллан сурово и жестко смотрел на него. Родригес расправил плечи.
— Дозволено мне будет сказать, сеньор капитан-командир, — заявил он своим зычным басом. — Они жмут на то, что вы португалец, сеньор, но думаю: за них жизнь отдавать мало кому охота. А вы — наш истинный командор, сеньор, я не сбрешу, если скажу, что пока вы с нами, то и мы с вами. Уж за «Тринидад» будьте спокойны.
— Спасибо, Родригес, — ответствовал Магеллан, и губы его дрогнули, дрогнули — я не мог ошибиться! — Верность за верность: мы или умрем вместе, или будем счастливы вместе.
Какие пророческие слова вкладывает временами судьба в уста своих избранников!
— Родригес, — продолжал Магеллан, — иди к остальным судам и выясни, за кого они.
На «Консепсионе» ответили: «За короля и Картахену». На «Виктории»: «За короля и Мендосу». Верным остался лишь крошечный «Сант-Яго». Серрано без приказа начал отодвигаться к горлу бухты.
— Ты умница, Серрано, — промолвил Магеллан, следя за «Сант-Яго». — Но рано, не пугай, не подсказывай. — И он отправил Серрано распоряжение: стоять на месте.
— Что мы будем делать, командор? — спросил я.
— Ждать, пока победоносные мятежники продиктуют нам свои условия, — ответил Магеллан.
Ждать пришлось недолго. Шлюпка «Сан-Антонио» подлетела к «Тринидаду». Личный телохранитель Кесады, брезгливый и самоуверенный Луис де Молино взошел на палубу. Он небрежно покосился на офицеров нашего корабля и, презрительно усмехаясь, не сняв шлема, без слов приветствия сунул в руку Магеллана конверт.
