Пимокаты с Алтайских (повести) - Берггольц Ольга Федоровна (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Шумилов передохнул и помолчал.
— И вы тоже ни черта не понимали, — заговорил он опять. — В восстание Спартака играли, в Парижскую коммуну играли, а у себя под носом революции не видели. Важнейший закон пионеров позабыли: «Пионер — товарищ рабочим детям всего мира». Отгородились красным знаменем, да барабаном, да флажками…
— Флажки украли, — сказал Ванька.
— И хорошо сделали… Так вам и надо — зачванились. Ишь один тут выискался. «Мы, говорит, с неорганизованными боремся». Какой паинька мальчик!
— Из — за него и флажки украли, — сказал кто-то.
— Не в этом дело… Дело, ребята, в том, что по-новому отряд жить должен. Вас много должно быть, а не горсточка. Что вы думаете, мы из-за двадцати человек все заварили? Вот, будете вы теперь работать по-настоящему, будет у вас новый начальник отряда…
— Новый начальник отряда! — крикнули все пионеры разом и повскакали со своих мест.
— Нет! Не хотим! Не надо! — кричали ребята. — Пусть Лёня…
Шумилов улыбался и махал руками.
— Тш… Тише!.. Тише!.. Экие вы горластые!.. Это не плохо, я сам таким был. Только зря вы шумите. Товарища Нежина мы решили послать в деревню.
— Другого посылайте! Сам поезжай!
— Не отдадим начотра! Из отряда уйдём!
— Да тише вы, тише же! Товарищ Нежин сам хочет в деревню.
— Врёшь!
— Неправда! Лёня от нас не уйдёт!
Тут Лёня поднялся из-за стола и стал рядом с Шумиловым. Костыли его звякнули. Мы сразу притихли и глядели на нашего начотра, открыв рты. Он стоял рядом с Шумиловым, плотным и высоким, и чуть покачивался на костылях.
— Ребята, — сказал Лёня и запнулся. — Ребята, — повторил он, — я вас всех очень люблю, я привык к вам — это правда… Но комсомольская организация решила послать меня на работу в деревню… Я просил, чтоб меня отправили туда…
XI. ДОМАШНИЕ ДЕЛА
Назавтра должен был быть сбор. Мы пришли вовремя, но на двери нашего отряда висело объявление: «О дне сбора будет объявлено особо».
Мы пришли на другой день, но сбора не было. Пришли через день, а на двери висело то же объявление.
Мы постояли около дверей и пошли назад на Алтайские. По дороге нам повстречалась кучка песталоцев с удочками и сачками.
— Эй, пионеры! — крикнул один. — А барабан-то куда дели?
— Их разогнали, — прогнусавил другой. — А то воздух портили.
— Я вам испорчу! — крикнул я, выбегая вперёд. — Давно битые не были? Заелись за лето?
Песталоцы побежали, удочки затряслись над ними. Мы, не разговаривая, угрюмо двигались по Алтайской. Вдруг из-за угла выскочил Кешка. Он тащил в руках большую корзинку с картошкой. Увидев нас, Кешка остановился на мостках и, чуть не пританцовывая, закричал тонким голосом:
— Что, пионеры несчастные? Наша взяла! Выставили вас из сада-то! Нажгли мы вас!
— Ну-ну, — отвечал Сашка, — закрой поддувало!
— Распатронили вас, — верещал Кешка. — Так и надо!
Мы молча прошли мимо. Кешка ещё что-то прокричал и бросил нам вдогонку картошку.
— И откуда только они всё узнали? — сказал Сашка. — И радуются-то как… Точно мы и верно враги всем какие были…
— Рано обрадовались, — отвечал я. — Вот возьмём завтра и отберём у голубятников наши флажки. А то они совсем зарвались.
И на другой день мы не пошли в губком узнавать, когда сбор, не надели пионерских костюмов.
Мы решили во что бы то ни стало добыть наши флажки.
С утра я много работал: мыл полы дома, поливал огород, подмёл дворик. Мать была очень довольна. Она сказала:
— Давно бы пора вам отдых дать… Забарабанились совсем.
Вечером мы собрались на улице перед моим домом и сговорились, как выручить наши флажки.
— Можно так, — сказал Сашка. — Придём, пойдём сразу к Женькиному бате и скажем. Он велит отдать…
— Выдумал! — ответил я. — Да раньше чем ты до бати дойдёшь, тебя Женька излупит. Надо просто выследить, подглядеть, а потом потихоньку забраться да и вытащить флажки. Что мы, в самом деле, не следопыты, что ли?
— Ну что ж, можно и так, — согласился Сашка.
А подглядим из сада мясоедовского, что рядом с Женькиным двором, — предложил Ванька. — Там дырка сзади есть… я знаю…
Мы тронулись на разведку. Действительно, в мясоедовский сад вела хорошая лазейка. Мы осторожно отодвинули одну доску и по очереди пролезли в сад.
— Тише, братцы. Ещё увидят — заругают. Попадёт из-за них, из-за голубятников проклятых, — шептал Сашка.
— А вдруг их нету на дворе-то?
— Ну! Наверно, дома. Куда им боле-то?
— Наверно, голубей гоняют, гады проклятые. Заодно посмотрим.
Мы говорили задыхаясь, шёпотом и пробирались по боковой стене, где росла высокая, грубая крапива и огромные лопухи. Крапива щипала ляжки, но нам было некогда слюнить пузыри.
Мы присели прямо в крапиву, в мокроватые лопухи и, зажмурив один глаз, стали смотреть на Женькин двор через щёлочки в заборе. Как давно мы не были на этом дворе!
Мне показалось почему-то, — может быть, оттого, что наступали сумерки, — что двор стал гораздо меньше. Вот сарайчик, где Женькин отец возился с овчинами для барнаулок. За сарайчиком была маленькая лужайка. Вот растрескавшаяся старая бочка из-под рассола. Вот козлы, где пилят дрова.
На траве кое-где валялись белые голубиные перышки, — наверно, ребята только недавно кончили гонять голубей. Мы сидели довольно долго. Стали затекать ноги.
— Не видно никого, — прошептал Ванька.
— За сарайчиком, наверно… Слышишь, голос как будто Женькин…
Мы прислушались. Верно, были слышны голоса. Они приближались. Ребята как будто пели что-то… Даже что-то знакомое… Потом мы услышали Женькин голос: «Ро-овней строй», и ребята снова запели.
— Что это? — прошептал Ванька и поглядел на меня выпученными глазами. — Слышишь? Нашу поют… пионерскую…
Мы опять насторожились.
И верно, ребята пели:
Я даже задохнулся и так прижался лицом к доскам, что занозил нос.
А на двор из-за сарайчика вышли пимокаты — жультрестовцы, голубятники, наши бывшие приятели.
Их было пятеро. Впереди шёл Женька, за ним Кешка и Мотька, и за Мотькой двое братишек Кешки. Они маршировали гуськом, и каждый нёс на плече наш красный патрульный флажок.
Сбоку ахнул и упал в крапиву Сашка. Я тихо сел на землю, и лопух пискнул подо мной.
Потом мы опять кинулись к щёлочкам, не веря своим глазам. Голубятники, наши враги, играли… в пионеров. Они маршировали вокруг козел, и Женька командовал: «Направо! Налево. Ровней шаг!»
— А, вот они где! — раздался вдруг противный голос за нашими спинами. — Вот кто у меня яблоки ворует! Ну берегись!..
Это был сам Мясоедов, страшный, злой мужик.
Мы вскочили как по команде и, даже не обернувшись, бросились к лазейке. Крапива хлестала нас по голым ногам. Сзади ломился Мясоедов и кидал в нас чем попало. У забора мы заметались, забыли, какая доска отодвигается… Кое-как мы проскочили в лазейку и без оглядки понеслись по улице.
Но опять кто-то бросился нам наперерез и расставил руки.
— Куда, братцы? Стойте, я вас ищу! — крикнул он.
— Смолин! — заорали мы и остановились, тяжело дыша.
— Чего вы носитесь как сумасшедшие? Сбор завтра. Ровно в пять часов, слышите? — радостно говорил Смолин.
— Смолин, Смолин, мы знаем, где наши флажки, — выпалил Ванька.
— Патрульные? Которые пропали?
— У Женьки и Кешки они! — кричал Саша. — Они с ними маршируют, в пионеров играют… ей-богу…
— Пойдём к ним, ребята. Скажем: знаем, что вы украли… Не отдадите — милиционера позовём.
— Пойдём с нами, Смолин, ну пойдём, — просил Ванька. — Ты старший… Они тебя боятся…
Мы схватили Смолина за руки и потащили его обратно. Но он упёрся на месте.
— Стойте, стойте… не пойду, — сказал он. — И вы не смейте ходить. Приказываю вам, как помощник начальника отряда. Вспомните, что говорил Шумилов… Они сами принесут флажки.
