Король живет в интернате - Добряков Владимир Андреевич (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Вообще-то, конечно…
Дальше этого разговор у них не пошел. Друзья уже понимали, как труден к этому путь. Безнадежное дело, нечего и стараться.
На большой переменке принесли дополнительный, или как его называли, второй завтрак — по сдобной булочке и яблоку. Митяй оживился:
— Порядочек! Как раз вовремя!
Аппетит у него был необыкновенный. Он в минуту расправился с завтраком и уже с завистью поглядывал на первоклассников, только принимавшихся за еду.
— Нет на свете справедливости, — вздохнул Митяй. — Для него булочка, и для меня булочка! Никакой пропорции.
В это время по радио объявили: «Кто не успел ознакомиться с выставкой работ наших учеников, рекомендуем это сделать. Выставка — на первом этаже, около пионерской комнаты».
— Идем посмотрим, — предложил Андрей. Митяй согласился с неохотой: да чего он там не видел, да потом обратно наверх тащись.
На высоком стенде были вывешены и расставлены всевозможные вещи: молотки, кронциркули, куклы, платья, вышитые салфетки, резные шкатулки, грабли, настольная лампа…
Андрей рассматривал экспонаты со вниманием. Не то что Митяй. Тот больше глядел не на стенд, а на мальчонку, стоявшего рядом. Задрав голову, мальчонка ел яблоко. Митяй смотрел, смотрел на него и вдруг сказал сочувственным тоном:
— Кислое, наверное?.. Дай-ка, попробую. — И, не ожидая разрешения, взял у мальчишки из рук яблока. Тот и моргнуть не успел, как Митяй отхватил зубами такой кусок, что яблоко стало наполовину меньше. С аппетитом прожевав, он удовлетворенно произнес: — Сладкое. Антоновка. — И уже сердито добавил: — Ну, чего глаза пялишь? Надо же разбираться, что такое пропорция. Понял? — Митяй хохотнул и потянул Андрея за руку. — Поплыли дальше.
— Обожди, — отмахнулся Андрей.
— Чего ждать-то? Подумаешь, невидаль! Всемирная выставка! Ну, как хочешь, я отчалил…
Некоторые вещи Андрею очень понравились. Например, игрушечный диван. Точеные ножки, валик, спинка — все как у настоящего. А настольная лампа! Абажур из зеленого шелка, с резным ободком, подставка тоже резная, красивая. Вот работка! Одним лобзиком сколько пришлось выпиливать! Шестиклассник сделал. Какой-то Толя Лужков. Силен парнишка!
Быть портнихой? Не собираюсь!
Урок труда неожиданно заинтересовал Андрея. Конечно, школьная мастерская — не завод, но все-таки… Одних станков не меньше десяти. Класс разделили на две группы. Мальчики пошли в слесарную мастерскую, девочки — в швейную.
Мастер по труду Никанор Васильевич — пожилой, тучный, в очках, в черном халате — понравился Андрею. Проверив учеников по списку, он снял очки и, держа их в руке, очень серьезно сказал:
— Труд, дорогие мои ребятки, это самое что ни на есть главное на земле. Не трудились бы люди, так до сих пор жили бы в пещерах, ели сырое мясо, ходили бы, извиняюсь, на четырех лапах и так дальше. Словом, ребятки, труд создал человека. Начнем и мы с вами трудиться. Для начала сделаем самую главную вещь. Какую? Подскажите.
Все молчали.
— Не знаете? — изумился Никанор Васильевич. — Вот тебе и раз! Молоток будем делать — самый наиглавнейший инструмент!
Оседлав крючковатый нос очками, он взял продолговатую стальную заготовку и подошел к тискам. Дальнейшие его объяснения слушали плохо. Всем не терпелось скорее начать, а Никанор Васильевич принялся разъяснять и без того понятные вещи.
— Первым делом зажимаем заготовку в тисках… — Он обводит всех взглядом. — Как зажимаем?
— Крепко. Ровно.
— Вот именно ровно. То есть параллельно губкам тисков. Напильник держим… — И снова взгляд на ребят. — Как держим напильник?
— Сильно.
— Не сильно, а свободно. Конец напильника придерживаем…
И вот наступила долгожданная минута: мастер раздал каждому нарукавники и по стальной заготовке. Требовалось чисто опилить все четыре стороны. Ребята заняли места у тисков за длинным верстаком, перегороженным вдоль металлической сеткой, и принялись за работу. Минут пять в мастерской слышалось дружное шарканье напильников. Потом оно стало ослабевать. Кто-то из мальчиков сказал, отдуваясь:
— Уф! Жарко!
— Можно водички попить? — попросил другой.
— Никанор Васильевич, у — меня на заготовке — яма, — пожаловался третий. — Ее до вечера не выпилишь.
Разумеется, и Митяй подал голос. Отложив напильник, мечтательно проговорил:
— А я бы согласился в пещере жить. Спи сколько хочешь, гуляй сколько хочешь. И работать не надо.
Андрей миролюбиво посоветовал:
— Ты, пещерный человек, не языком, а напильником двигай.
Сам Андрей трудился с удовольствием. Уже через четверть часа он начисто опилил первую сторону и с уверенностью подумал: «Раньше всех успел». Но тут же увидел, что и Дима Расторгуев перевертывает в тисках заготовку, собираясь опиливать вторую сторону. «Ну и хлопец!» — с уважением подумал Андрей.
В перерыв многие ребята высыпали во двор — побегать, а некоторые остались в мастерской. Ходили вокруг станков, почтительно трогали блестящие ручки, хвастались друг перед другом познаниями:
— Здесь зажимается резец!
— А это шпиндель! А вот это суппорт…
Андрей, солидно наморщив лоб, собирался было сообщить, Что он работал на станке, но не успел. Дима, словно стесняясь, сказал:
— У нас в школьной мастерской я болты точил. А вот резьбу на станке еще не могу нарезать.
После второго урока мастер распорядился, чтобы рабочие места были убраны, а заготовки с написанными мелом фамилиями сданы ему.
Шагая от мастерской к школе, Андрей ощущал приятное удовлетворение: хотя Дима и умеет вытачивать болты, но сегодня Андрей опередил его — закончил все четыре поверхности молотка и даже на конус немного спилил.
Митяй, идя за приятелем следом, говорил:
— И я бы закончил, да, понимаешь, такой напильник попался — скользит, как селедка.
Андрей понимающе подмигнул ему:
— Эту сказочку другим рассказывай!
Митяй не стал возражать. Морщась и вздыхая, сказал:
— Верно. Тиски, напильник — это не для меня… Слушай, — вдруг заговорщическим тоном сказал он, — а не сходить ли нам вон к тому соседу, в гости, за яблочками? — Митяй кивнул в сторону гаража, где за высоким забором зеленели густые кроны яблонь и даже издали были видны аппетитные краснобокие яблоки.
— Можно, — без особой охоты согласился Андрей.
— Эх, — продолжал Митяй, — хорош ранетик! Точно как у нас в саду, в селе.
— Ты разве из села?
Глядя перед собой, Митяй задумался и ответил не сразу:
— Жил когда-то… У нас дома сад был. Яблони, груши, три вишни… Я хоть и малой был, а кусты смородины обкапывал и яблоньки весной белил…
Андрея поразило в лице Митяя необычное выражение грусти, почти тоски, но уже в следующую секунду желтые, рысьи глаза его опять озорно сверкнули, и не то с насмешкой, не то со злобой он сказал:
— Рожу, что ли, кому набить?
Не понимая, какая муха вдруг укусила Митяя, Андрей удивился:
— Ты чего это?
— Да нет, правда. Ну, скажи, что делать? Мыть полы, зубрить английский, пилить эти дурацкие молотки? Да зачем они мне нужны, эти молотки!
Андрей пощупал красную, горевшую от напильника кожу на своей ладони и почему-то неожиданно для себя разозлился:
— Ты просто кисель! Раскис!
Такие же стоны и жалобы Андрей через пять минут услышал и от Сонечки Маркиной. Повернув хорошенькое личико к соседке, она проговорила, хмуря белый лобик:
— Ну для чего, скажи, пожалуйста, я должна учиться шить? Быть портнихой? Не собираюсь!
Поглаживая пальцем белый глянец парты, Андрей насмешливо спросил:
— Наверно, в артистки метишь?
Сонечка так и засияла:
— Король! Ты — пророк! Правильно, мечтаю стать киноактрисой. Представляешь, тысячи людей смотрят на тебя и не дышат…
— Умерли? — испуганно спросил Митяй.
Сонечка не удостоила его взглядом.
— И не дышат от восторга, — продолжала она. — А я вся в голубом, на шее — жемчуг. Ах!
