Повесть о юнгах. Дальний поход - Саксонов Владимир Исаакович (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
— «Для нас… — засюсюкал он, опять раскрывая газету. — Для нас главстаршины Астахов и Пестов — образец морской подтянутости и аккуратности… Замечательные специалисты… Мы понимаем — ах, ах, конечно, понимаем! — что, чем скорее освоим их опыт, овладеем специальностью радиста, тем больше будет вклад наших инструкторов в дело разгрома врага»!.. Писа-атель!
Не очень-то приятно, если твою заметку читают таким тоном. Пусть эта заметка, которую ты написал собственной рукой, стала в газете какой-то незнакомой, — все равно не очень-то приятно!
Но дело даже не в этом. Я же написал ее не просто так.
С месяц назад во время занятий Воронов вызвал меня из класса. В коридоре придирчиво осмотрел: «Значит, пойдешь сейчас в двадцатый кабинет. Там капитан из газеты прибыл. Будет с тобой беседовать… Сначала постучи. Скажет: «Войдите», — три шага строевым и доложи как положено».
Василий Петрович заметно волновался, и, если говорить честно, мне стало приятно. Мы его любили, нашего старшину, а он всегда был суров — даже когда шутил или хвалил кого-нибудь (меня-то он один раз похвалил — на стрельбище). Но вот приехал человек из газеты, и Воронов, посылая меня к нему, волновался.
«Ясно, товарищ старшина».
«Ясно, ясно»! Ты слушай, что говорю! Доложи четко: «Товарищ капитан!..» Он капитан, а не капитан-лейтенант: звездочек-то на погонах столько же, а просвет красный — политработник. Ясно?» «Ясно, товарищ старшина!»
Дело, конечно, было не в погонах и не в звании: приехал первый человек с Большой земли, чтобы встретиться с нами, юнгами.
Василий Петрович еще раз осмотрел меня, даже заставил повернуться: «Ну, идите».
Капитан из газеты в новеньком кителе, в новеньких погонах с ярко-красными просветами, розовощекий, темнобровый, курил прямую длинную трубку и смотрел на меня так, будто все время чему-то радостно удивлялся.
Трубка то и дело гасла, как только капитан начинал что-то писать в своем блокноте. Я замолкал. «Пожалуйста, пожалуйста! — говорил он, торопливо раскуривая. — Я вас слушаю, товарищ Савенков. Юнга товарищ Савенков!»
И улыбался.
Это он попросил меня написать про Милешу Пестахова — там же, в двадцатом кабинете. А сам ушел, чтобы не мешать. Потом вернулся, прочитал и стал ходить по кабинету, потирая руки: «Очень хорошо, очень!..»
Я встал: «Разрешите идти?» — «Да, — сказал капитан, тоже вставая и протягивая мне руку. — До свидания. Рад был познакомиться с вами, Сережа». — «Есть, — ответил я невпопад. — Разрешите идти?» — «Идите», — опять улыбнулся капитан.
Воронов ждал в коридоре: «Ну как?»
«Все в порядке, товарищ старшина!»
«Молодец…»
— Молодец! Умеешь… — Сахаров бросил газету на стол. «Краснофлотец». Газета Северного флота.
Буквы запрыгали, зарябили, в висках у меня томительно зазвенело. Я опять услышал: «…не сдаюсь! Прощайте, братцы! Прощайте…»
Открытым текстом…
Это был конец: по морскому охотнику били прямой наводкой, катер потерял ход. Краснофлотец, парень с Северного флота, такой же, как Астахов, вел передачу открытым текстом. Последнюю. «Погибаю, но не сдаюсь!»
Астахов стоял рядом с нами, в учебном классе. Лицо у него было помертвевшее.
Потом он объяснил, что прохождение радиоволн хорошее. Он и в эту минуту объяснял, учил нас!
Нет, я не просто так написал заметку…
— Тут и дурак сумеет пятерочки отхватывать. — Сахаров отвернулся, принялся стирать с доски схему колебательного контура (это я чертил, объясняя Вадику). — Про него бы тоже плакат повесили: «Учиться так, как юнга Савенков!» И компания..
Я шагнул к нему.
Я еще не знал, что скажу, что сделаю. Но знал, что он замолчит. А если нет, плевать мне тогда на самого себя! Тогда пусть он еще раз смажет меня пятерней по губам — будет прав.
— Одни воюют, другие рыбку ловят! — Он только делал вид, что не замечает меня. — И про них еще пишут всякие…
— Сахаров!
— Сахаров! — одновременно со мной сказал Леха. — Ты не имеешь права говорить так о своих командирах!
— Не от тебя ли слышал? — бросил, не оборачиваясь, Сахаров.
— Н-ну и что? Од-дин раз сказал, да!
Леха заикался, весь красный… А ведь он никогда не заикался!
— Ты мне и за это ответишь, — сказал я тихо, чувствуя только, что сейчас, в эту минуту надо сдержаться.
Он услышал. Резко обернулся, уставился на меня.
— Выйдем, Сахаров. Там поговорим…
— Ах, выйдем! — протянул он, издеваясь. — В коридор или подальше?
— Можно и подальше. Самоподготовка все равно кончается.
— Ах, подальше! Ах, самоподготовка! — пел он тоненько и, подрыгивая полусогнутой ногой, следил, как я застегиваю шинель на все крючки.
— Давайте объяснимся! — потребовал Леха.
— Ладно, — сказал я. — Объяснимся после.
Как будто можно было объяснить, что шел я не просто драться, а хоронить того — в шинели без хлястика, — который когда-то, в кабинете начальника школы, поверил, что его отпускают домой, и не отказался писать рапорт… Как будто можно было объяснить, что многое с тех пор изменилось и что некоторые, пусть даже и простые истины понял я сам. А если ты додумался до чего-то сам, это — твои убеждения. И надо уметь их защищать.
Сахаров набросил шинель на плечи:
— Ну, берегись…
Я вышел первым. Он шагал за мной. Лестница, первый этаж, выход — на площади было уже темно. Мы обогнули учебный корпус, через какой-то кустарник вышли на небольшую поляну.
Дул влажный ветер. Неподалеку шумели сосны.
— Вот здесь, — сказал я, расстегивая крючки.
И — лицом в снег!.. Только крякнул от боли, когда Сахаров навалился сзади мне на руки: они запутались в рукавах. Он-то налетел на меня, не дожидаясь, пока я сниму шинель!
Вывернуться!.. Я рванулся, но теперь оказался на спине, а он удержался сверху, ударил:
— Что?
Из глаз искры посыпались. Еще, еще раз…
— Что?! Что?! Что?!
Надо было высвободить руки! Вот сейчас…
Сахаров вдруг откинулся.
Я почувствовал, что свободен, вскочил.
Он стоял в нескольких шагах от меня, отряхивал с коленей снег.
— Что? Получил?
А между нами — им и мной — стоял Юрка Железнов.
Вот в чем дело…
Я сбросил наконец-то шинель. Молча шагнул вперед.
Юрка тоже молчал.
А Сахаров все чистил брюки на коленях. Потом выпрямился:
— Ну? Что?
Не очень уверенно спросил.
Юрка положил мне на плечо руку:
— С такими разве дерутся?
— Да ведь он…
— Таких бьют, — сказал Юрка. — По щекам!
— Ну, ударь, ударь! — крикнул Сахаров. — Ударь!
Железнов молчал.
Я высвободил плечо.
— Двое на одного, да? — отступил Сахаров.
Юрка сплюнул.
А Сахаров повернулся и пошел — не к учебному корпусу, а куда-то к лесу.
— Не с кем драться-то, — сказал Железнов и еще раз сплюнул. Потом добавил задумчиво: — Черт его знает…
Я не понял, о чем он.
Где-то неподалеку равнодушно шумели сосны. Влажный ветер остывал у меня на лице. Глаза все-таки щипало.
— Вот тут больно? — спросил Юрка. — На-ка, потри снежком…
После физзарядки у проруби всегда очередь. Толкаемся, поторапливаем друг друга. Скоро построение…
Переговариваемся:
— Светает?
— Не, от снега так кажется.
— Вообще-то раньше светать стало, а?
— Эй, поживее там — не в бане!
Подошла моя очередь. Я нагнулся, зачерпнул ладонями холодной черной воды, но кто-то двинул меня плечом:
— Ну-ка!
Не успел даже понять, кто это — на него налетел откуда-то Сахаров, швырнул в сторону и встал рядом со мной, широко расставив ноги:
— Умывайся спокойно…
— Псих, — ошеломленно проговорили за спиной Сахарова.
Он не обратил внимания:
— Умывайся, не торопись.
Я умылся.
Юрка стоял за мной и улыбался. Я видел. Когда он улыбается, в любой темноте видно.
