Тайна горы Крутой - Шустов Владимир Николаевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Знатный тогда получился взрыв! До сих пор, говорят, со дна той речки разный хлам достают.
Недели через три самолет из Москвы в наше распоряжение прилетел. Выстроили отряд. Полковник из Центрального штаба Указ Президиума Верховного Совета зачитал: «За мужество и доблесть…» Первому вручили орден Ленина Григорию Лапину — Гришуку…
— Лапин? Григорий? Григорий Лапин. «Стальной солдат»!
— Уж это точно, что стальной, несгибаемый парнишка! Хороший парнишка!
Тима схватил партизана за руку.
— Он! Это — он! А сейчас он живой? Где он?
— Чего ты волнуешься? — изумился партизан. — Жив-здоров Гришук. Да ты сядь, не егози! Живет Гришук под Минском, учится, наверное!
Тима побежал к проводнику посмотреть Мраморного и не слыхал, как старик говорил старшине, что в тысяча девятьсот сорок четвертом году Григорий Лапин, Гришук, получил второй орден — орден Красного Знамени.
— Сбили парня рассказом-то, — ворчала соседка. — Вишь, на месте сидеть не может. Нонче все они так. У меня меньшой — Илюшкой звать — в Корею собрался. «Я, говорит, мамань, быстро там управлюсь. Помогу Ким Ир Сену интервентов разбить — и обратно. Большим в разведке, говорит, плохо, их далеко видно, а я ползком, ползком. Меня не убьют. Ты, мамань, не плачь по мне. Когда храбрый, то — пуля боится и штык не берет. Про это песня даже сложена. Я, мамань, храбрым буду!» Вот и возьми такого. Насилу с отцом убедили, что без него в Корее дело сделают.
Поезд подошел к станции Урминск. Тима торопливо попрощался с соседями и, подхватив клетку, спрыгнул с подножки. Поток людей захлестнул мальчугана. Подчиняясь его неудержимой силе, Тима мчался куда-то, останавливался, снова мчался. Над головой мелькали корзины, узлы, чемоданы. Свободу он почувствовал только в зале ожидания. Одернув курточку и поправив сбившийся в сутолоке галстук, Тима огляделся. В зале было много людей. От их голосов гул не смолкал ни на минуту. В углу, рядом с книжным киоском, касса. Слева — справочное бюро. Мороженщица с лотком. Буфет. Ага! Вот оно! Тима заметил на стене огромную таблицу — расписание поездов.
«Поезд № 100, Урминск — Минск, отправление 22 часа 00 минут (время московское)». Все хорошо!
До двенадцати ночи Тима успеет побывать в музее, разузнать все подробности о «Стальном солдате революции», а может быть, и о Лапине. Будет тогда о чем поговорить с Григорием Лапиным при встрече, будет о чем вспомнить. Звеньевой вышел на привокзальную площадь, свернул в станционный сквер и сел под тенистым тополем на зеленую скамейку с удобной покатой спинкой. Радостно было у него на душе. Ясно, что на след Григория Лапина он напал. Пора известить об этом Юлю. Тима достал листок плотной бумаги и карандаш. Поставил клетку на колени, положил под листок записную книжку и старательно стал писать.
Затем скрутил письмо трубочкой, вытащил из клетки Мраморного, вложил послание в футлярчик из гусиного пера, прикрепленный к ноге голубя. Указательным и средним пальцами он сжал лапки Мраморного, встал и коротким, сильным толчком подбросил крылатого почтальона.
Стремительно взмыв над тополями, Мраморный дал прощальный круг и полетел на север, к далеким горам.
«До свидания, Мраморный! Лети, передай другу радостную весть, что герой Лапин нашелся, что скоро возвратится Тима в родной город с письмом от героя. А при встрече даст Тима слово за себя и за своих товарищей пионеров быть такими же бесстрашными и мужественными, как Лапин. И еще передай, Мраморный, что попросит Тима Григория Лапина приехать в Новострой погостить. Ведь не откажется, нет, не откажется он побывать в сказочных таежных краях, где на скале выбиты имена его боевых друзей». Голубь уже скрылся, а Тима все еще смотрел на синее солнечное небо, светлое и широкое, как океан в штиле. На губах у звеньевого играла счастливая улыбка.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ХВОСТАТАЯ РАКЕТА
— Вылезай сейчас же! Там ничего нет! Слышишь?
— А я ничего!
— Вылезай, вылезай, да осторожнее, ушибешься!
— Уж я ушибся!
Из-под стола показалась бритая голова. На ней замшевыми лоскутами повисла паутина. Ванюшка сел на коврик, дотронулся до ушибленного места и ужаснулся:
— Володя, у меня почему затылок вырастает?
— Что, шишку набил?
— Она вырастет, как голова, да?
— Нет, поболит немного и пройдет. Говорил тебе, не лазь под стол. Зачем ты ко мне пришел? Мешаешь только!
— Меня Сеня прислал тебе помогать. Я сначала Коле Хлебникову помогал. Мы письма в гербарии писали. Потом Коля устал и сказал Сене, чтобы он меня тебе помогать послал!.. Володя, а почему лыжи, которые под столом спрятаны, с колесиками? Это, Володя, самолыжи?
Ванюшка устремил серые лучистые глаза в сторону дивана, но староста кружка «Умелые руки» находился в глубоком раздумье и ничего не ответил. Володя изучал чертеж «лейки-самолейки «УР-1» («УР-1» — марка завода, выпустившего машину, то есть кружка «Умелые руки»).
Кружковцы две недели безрезультатно бились над созданием совершенной поливочной машины (ее заказали садоводы Коли Хлебникова), но ничего не получалось. И не видать бы садоводам поливочной машины, если бы…
Однажды вечером в лагерную мастерскую заглянул Володин отец, главный конструктор одного крупного завода Петр Алексеевич Сохатов. Он подошел к столу, за которым трудились кружковцы — они как раз составляли чертеж поливочной машины, сел на колченогий стул и спросил, обращаясь ко всем:
— Как дела с дождеметом?
— Думаем, — ответил Володя. — Папа, откуда ты знаешь про самолейку?
Петр Алексеевич улыбнулся одними глазами и посмотрел на Семена, который следом за ним вошел в мастерскую.
— Прихожу я сегодня на завод, — шутливо начал отец, — а мне и говорят: «Товарищ главный конструктор, в одном из пионерских лагерей группа изобретателей создает новую, необходимую для садоводства машину. Нужна деловая помощь». Ну и я…
— Сеня тебе сказал!
— Вот этого-то я и не знаю. Не мог запомнить. Где ваши чертежи?
Он придвинул лист ватмана, уже порядочно измазанный карандашами и истертый резинками, вгляделся в неясные линии чертежа, взял остро отточенный карандаш и уверенно заявил:
— Что ж, вполне приемлемая конструкция. Совершенно верно. Ваша машина должна действовать по принципу насоса. — Кружковцы переглянулись, но смолчали: о насосе не было и речи. — Значит, вы берете бак? Неплохо, неплохо… — Петр Алексеевич снял темно-синий пиджак, накинул его на спинку стула, вздернул выше локтя рукава белой шелковой рубашки и наклонился над чертежом. — Бак, бак — бачище… Так, так, так, — напевал он, играя карандашом. — Ага! Сверху на бак вы надеваете крышку из кровельного железа? Тоже верно. Только учтите, крышка должна надеваться плотно. От крышки в разные стороны идут водометные трубки? Превосходно… Пожалуй, хорошо бы на концах трубок установить дождевальные камеры вроде раструбов, какие бывают у обычных садовых леек. Так… Дно у бака двойное…
— Папа, все понятно! — Володя сам принялся объяснять устройство самолейки.
— Ну и ну, — сказал Петр Алексеевич, глядя на раскрасневшееся лицо сына. — А я ведь затруднялся в этом вопросе!
Хороший получился дождемет! Володя с сожалением отложил чертеж. Взгляд упал на другой рисунок. Володя выхватил листок из середины стопы и сел, поджав под себя ноги. Эх, ракета-ракета! Сколько надежд и грандиозных планов было связано у Володи с кораблем «СС-1». Сверхскоростная ракета — это же Марс, Венера, Юпитер, Сатурн и миллионы звезд, призывно мерцающих над головой в ночной темноте! Но все равно мы до них доберемся! Да, да, доберемся! Ведь есть уже реактивные самолеты, есть ракеты, есть спутники, есть корабли-спутники… Очередь за межпланетными фотонными кораблями! Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра… А может быть, сейчас, в эту минуту, где-нибудь под Москвой или Ленинградом, под Киевом или Минском, под Свердловском или Владивостоком на ровной бетонированной дорожке стоит реальное воплощение Володиной мечты — межпланетный фотонный корабль. Он ждет только сигнала, чтобы умчаться в безоблачную, бесконечную синюю высь. Советская ракета! Первая в мире! Ведь никто другой, а наш русский ученый, Константин Эдуардович Циолковский, разработал теорию полета ракет. Он впервые научно доказал возможность сообщения между Землей и планетами. Еще в 1898 году Константин Эдуардович сказал: «Будущее принадлежит ракете…»
