Лисья нора - Саутолл Айвен (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Он тяжело дышал. Руки у него дрожали.
— Там внизу целое состояние. Это — месторождение, которое ищут восемьдесят, а то и все сто лет, я сам не знаю сколько. Вот почему этот ручей неоднократно промывали. Вот почему они вернулись сюда в годы депрессии, в тридцатые годы, когда человек был готов стать рабом за кусок хлеба. В этом ручье часто находили золотоносный песок; можете сами отыскать его в один прекрасный день, потому что порой его, оказывается, вымывает из шурфа. Но не ради песка столько раз велись здесь старательские работы. Из него и за месяц не наберешь того, чего стоит один рабочий день. Нет, они искали месторождение, искали золотоносный пласт, а он оказался здесь. Пласт может расходиться в разных направлениях. Может быть длиной всего в несколько футов, а может и в полмили. Не знаю. И никто не знает. Мы сидим на вершине богатства, и я никому не собираюсь уступать этого места. Неужто вы не понимаете, что это значит? Это значит, что вы сможете иметь все, что пожелаете. Только назовите, и оно ваше! Дом, в котором будут лестницы. Велосипеды с фонариками. Кровати с резным изголовьем. Новый быстроходный «мерседес». Университетское образование. А вы ведете разговоры о том, чтобы позвать кого-нибудь на помощь! Вся помощь, что нам нужна, находится там, внизу, у нас под ногами.
Глава девятая
Прямоугольник света
Веревка рядом с Кеном вдруг задергалась, изрядно напугав его, и сверху снова посыпались кусочки земли. В похожем на вырванную страницу прямоугольнике света опять появилась тень. Дядя Боб неловкими движениями обкручивал другой конец веревки вокруг бревна, который он положил на середину входа в шурф. Затем он завязал ее, изо всех сил потянул и всей тяжестью наклонился над отверстием, опираясь на бревно и вызывая тем самым новую осыпь.
— Удержит, — раздраженно бросил он, обращаясь к кому-то, кого Кен не видел. — Ради бога, женщина, прошу тебя, не начинай. Не хватит ли того, что я выслушал от детей? Думаешь, я полез бы вниз, если бы не был уверен, что вылезу обратно? Может, я и глуп, но уж не настолько…
Шахта, усиливая голос на манер переговорной трубы, превращала его в загробный и зловещий звук, но наверху опять взметнулась пыль, и Кен больше не осмеливался поднять глаз. Их и так запорошило всякой гадостью.
— Но Хью же мне просить сделать это? Какой отец решится послать сына туда, вниз? Попросить сына сделать то, что боишься сделать сам? Повторяю: я умею лазить по канату! Ты что, считаешь меня тряпкой, что ли?..
Пыль заставила Кена закашляться, а кашлять ему было больно, да и раздраженный голос дяди Боба действовал на нервы, вызывал беспокойство, наводил на дурные мысли, потому что его собеседника Кен не мог слышать.
— О боже, только Фрэнси не хватало! Это ты ее завела! Упаси меня, господи, от особ женского пола! Может, кто-нибудь заткнет рот этому ребенку? Уведите ее куда-нибудь, откуда она не найдет сюда дороги. Всуньте ей кляп в рот, наконец! Не то сюда сейчас сбегутся все наши соседи. Все, что от меня требуется, — это спуститься по веревке вниз, а потом подняться вверх. Мне еще не раз предстоит это сделать, пока все наладится. А как, по-вашему, человек может обследовать шурф? Летать он не умеет. Сумасшедший дом, да и только…
Кен съежился в комочек, словно укрываясь от проливного дождя. Позабытый фонарик валялся у него на коленях и, понапрасну тратя энергию, освещал бездонную черную жижу.
— Все будет в порядке, понятно? Руки у меня целы, есть, правда, кое-где порезы. Там внизу богатство. И нам никогда этого наверняка не узнать, если я сам не посмотрю, верно? Я должен посмотреть сам. Я должен убедиться.
Куски земли и грязи обрушились на Кена сверху, отскакивая от стенок, пугая его и нанося ему удары. Зашевелилась, шлепнув его, и веревка, которую он не видел, поскольку глаза его были крепко зажмурены.
— Все в порядке. Сколько раз тебе талдычить? Господи боже, я не ребенок, я умею лазить по веревке. Отойди от края, пожалуйста. Если кто-нибудь упадет, то это именно ты. Отойди. И забери Хью. Хью! Оттащи маму от края, прошу тебя. Отойдет ли кто-нибудь из вас от края? Вы заставляете меня волноваться. Послушайте, если я сейчас сорвусь, все будет кончено.
— Боб, Боб, все это не стоит того…
Веревка продолжала извиваться и шлепать, осыпалась земля, по голоса замолкли. Слышно было только, как безостановочно падали кусочки земли да все громче становилось тяжелое дыхание человека. Но Кен не поднимал глаз. Он так и сидел, скорчившись, иногда вдыхал пыль, иногда с кашлем ее выдыхал. Пылью были забиты его легкие, она покрывала его с головы до ног.
Что-то тяжелое плюхнулось в жижу рядом с ним, заворочалось, захлюпало. Тяжело дыша, что-то бормоча себе под нос и кашляя, рядом был дядя Боб.
— Все в порядке! — крикнул он. — Я на месте.
Под тяжестью своего тела дядя Боб ушел в жижу глубже, и Кен, залившись слезами, схватил дядю за ногу и прильнул к ней.
— Осторожней, сынок. Я боюсь упасть. Подожди, я устроюсь поудобнее.
— Дядя Боб… — всхлипывал Кен.
— Отпусти меня, Кен, прошу тебя. Я никак не усядусь. Я почему-то тону. Посвети-ка фонариком на мои ноги. Хочу посмотреть, где они.
Ног его не было видно. Жижа покрывала их примерно дюймов на шесть. Кен поднял фонарик. Дядя Боб стоял покачиваясь, лицо у него было искажено, зубы стиснуты, веревку он не выпускал из рук.
— Ты меня слепишь! Опусти фонарик.
Ноги у дяди Боба погрузились еще на два-три дюйма, и он в отчаянии хватался за веревку, стараясь вытащить их наружу.
— Сядьте, дядя Боб!
Голос Кена был резким и требовательным, но мужчина по-прежнему боялся оторваться от веревки и, раскачиваясь как маятник из стороны в сторону, с каждым взмахом уходил все дальше вглубь и все меньше был способен собой управлять. И тут только до него дошли слова Кена. Он вдруг мгновенно сообразил: именно так поступил мальчик; у него хватило ума, чтобы не утонуть, распределить свой вес на большую поверхность.
Не без боязни он отпустил веревку и тяжело плюхнулся в жижу. Ноги его все еще были в жиже, но, но крайней мере, он перестал тонуть. Он сидел неподвижно, мокрый от пота, дрожал и старался обрести дыхание и голос. Ему удалось вытащить ноги, но тапочки свои он безвозвратно потерял. Он даже не почувствовал, как они слетели у него с ног. Их проглотила жижа.
— Дай мне фонарик, — сказал он. — Где золото?
— Вон там, дядя Боб.
Сверху доносились голоса тети Кэт и Хью. Кен их слышал, а дядя Боб не слышал.
Он направил свет фонарика на обвалившийся кусок стены и ахнул, левой рукой схватив Кена за коленку.
— Есть! — загудел он, — Все правильно. Есть! Слышишь, Кэт? Есть! — но на самом деле он не обращался к тете Кэт; он даже не понимал, что говорит.
Он пробежал лучом по стене шурфа — камень мерцал желтыми песчинками, — и перед ним предстал огромный сундук с драгоценностями, куда человек может по локоть засунуть руки. И потянулся к нему в желании его потрогать, по-прежнему не слыша ни голосов, которые доносились сверху, ни Кена.
— Как мы выберемся отсюда, дядя Боб? У меня болит вот тут…
Мужчина взглянул наверх, прикидывая: «Тут глубина, наверное, футов тридцать пять. Как раз где меняется цвет: тридцать футов рыжей почвы, а потом идет серая. Крупное месторождение. Бывало, перерывали тысячи футов, чтобы напасть на нечто подобное».
— Дядя Боб…
«Придется снова подняться наверх. Опасно. Следовало бы сначала научиться подниматься. Как это делать? Спросить ни у кого нельзя. Надо припомнить, как это делается в книгах или самому сообразить. Спускаться и подниматься по веревке — дело нелегкое. Богатство! Десять тысяч? Сто тысяч! Золото в наше время немало стоит. Может, целый миллион?»
У него возникло такое ощущение, будто его обухом ударили по голове или он вдохнул струю газа. Сначала он случайно постиг священную тайну, а теперь в страхе бежит от нее. Даже мысленно он не осмеливался произнести это заветное слово.
