Мальчик из Ленинграда - Раковская Нина Евгеньевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
А тётя Оля, забыв про меня, рассматривала каждое пальто, выворачивала обшлага, дёргала пуговицы и всё откладывала на табурет. Она долго рылась в сундуке и, пока вынимала брюки, ватники, я приглядел себе бархатную коричневую курточку. Пока я разглядывал её, тётя Оля достала суконное пальто с серыми пуговицами в золотых ободках. Она долго вертела его в руках, вздыхала, встряхивала и наконец протянула мне.
— Вот тебе пальтишко! — сказала она. — В самую пору…
Я взял пальто. Поглядел на пуговицы. И молча положил на табуретку. Это пальто нельзя было носить — в нём прежде какая-то девчонка ходила.
— Что, не нравится? — сурово сказала тётя Оля. — Скажите, какой модник к нам заявился! Пальто ему не нравится.
— Я не модник, — ответил я, — а просто это пальто девочкино. Отдайте мне ватник. Я это пальто не возьму.
Тётя Оля молча посмотрела на меня и стала бросать в сундук ватники и шубы. Набросала их до самого верха, захлопнула крышку. Выпрямилась и сказала:
— Ты с дракой вошёл в детдом?
— Я?
— Может, скажешь, что ты в жизни ни с кем не дрался?
Наверное, тот же парень с родинкой нашёл бы что ответить тёте Оле. Я решил поступить по-другому — взял пальто, надел его. Застегнул на все пуговицы. И глаза у меня стали мокрые, я заморгал… Ведь ребята засмеют меня в этом пальто. Но разве эта старуха понимает что-нибудь в наших ребячьих делах!
— Можно уходить? — спросил я.
Она молча взглянула мне в лицо. Подёргала пуговицы на моём пальто. Я видел, что старухе было жалко меня. Она поискала что-то на полках, нашла шапку с ушами, совсем новую, и протянула мне.
— Ладно уж, — сказала она, — бери эту. По утрам холодно. Хорошо в ней будет… Ну, иди! А если увижу, что ты парень самостоятельный, я тебя не обижу. Новенькое пальтишко дам. Горе, а не жизнь! — сказала она и стала рассматривать мой сальный ватник.
Винегрет
Всё равно от тёти Оли я вышел расстроенный и сбитый с толку. Навязала она мне это пальто с женскими пуговицами! Не надо было его брать. Проходу мне из-за него не будет. Даже Галя, может, не пожалеет, а скажет: «Какой же ты, Юлька, покладистый! Мой братик напористее был». А что, разве не правда?!
Я вышел на крыльцо, огляделся и вижу — во дворе выстроились две длинные шеренги ребят.
В одной шеренге стояли мальчики. Одеты они были одинаково: в синие ватники, длинные сатиновые штаны. В другой шеренге стояли девочки в разноцветных платьях и коричневых курточках. Лучше мне не показываться, подождать на крыльце, пока ребята уйдут. Тут мальчики по-военному повернулись и зашагали гуськом к длинной застеклённой террасе, а девочки остались.
В шеренге я заметил ту беленькую девочку, в которую я угодил камнем. На ноге у неё была марлевая повязка. Значит, всё же здорово я ей ногу поранил… Но девочка не смотрела в мою сторону. Она весело разговаривала с соседкой, наверное, узбечкой — девочкой в пёстрой тюбетейке, с чёрными мелкими косичками, в широком, длинном до пят платье.
Девочка в тюбетейке слушала, а сама смотрела на меня. Лицо у неё было некрасивое, смуглое, большое, но приветливое и умное. Стояла она как-то независимо и глядела на меня важно, как хозяйка.
— Чего стоишь? — спросила она глухим, не русским говором. — Становись в строй. Мы в столовую идём. Обедать пора.
Хоть я и решил, что лучше к Гале вернуться, но всё равно очень обрадовался, что меня позвали. Сбежал с крыльца, стал возле узбечки, и мы отправились через двор к террасе. Стеклянная терраса была уставлена столами и скамейками. Ребята гуськом шли вдоль столов и быстро рассаживались, будто играли в «море волнуется».
Я тоже поспешил сесть, нечаянно толкнул узбечку. Она обернулась и сказала строго:
— Не толкайся! Мальчишки всё равно вон где обедают.
Узбечка показала на соседний стол, за которым сидели одни мальчишки. В конце стола я заметил свободное место, пошёл туда, сел на край скамейки. И вижу — рядом сидит курносый, с родинкой. Я встал… И опять сел. Другого свободного места не было, да и трусом решил себя не показывать.
Из окошка в стене кто-то начал подавать тарелки. Две высокие девочки в белых халатах брали из окошка тарелки и разносили по столовой.
В это время в столовую вошёл быстрой походкой вожатый Садыков.
Я немного смутился, сунул руки под стол, опустил голову. Может, нельзя было без спросу садиться обедать? Заговорить с вожатым об этом при всех я стеснялся…
В это время девочка в халате поставила передо мной тарелку. В тарелке был винегрет. Не успел я вынуть руки из-под стола, как мальчишка с родинкой передвинул мою тарелку себе, а свою отдал соседу. Взглянул на меня, засмеялся и стал есть винегрет.
В столовой зазвенели тарелки, ложки. Все кругом ели, а у меня даже тарелки не было. Я уже хотел встать и подойти к Садковый. Так я бы и сделал. Но мальчишка с родинкой вдруг откуда-то достал пустую тарелку с отбитым краем и поставил передо мной.
Тогда уж я не выдержал. Повернулся к мальчишке, вцепился обеими руками в его плечи… И увидал, что к нашему столу идёт Садыков и сердито грозит мне пальцем.
Слёзы сами брызнули у меня из глаз. Думаете, потому, что я рёва? Нет. Я ещё не совсем поправился, слабый был… Я закрыл лицо руками и заревел. Реветь при всех мне было очень стыдно, но справиться с собой я не мог, хотя и понимал, что свой авторитет теряю. Я отпихнул курносого, выбрался в проход и выбежал из столовой. Двор был пустой. Я бросился к калитке. Пробежал мимо фанерного гриба, когда калитка распахнулась.
Во двор, прихрамывая, вошёл немолодой военный в очках, с рукой на перевязи. Это был тот военный, с которым я встретился в день приезда на базаре. Которого я так хотел отыскать! Здоровой рукой он поймал меня за плечи и знакомым спокойным голосом спросил:
— Мчишься куда? Послушай-ка… Ревёшь о чем?
Я захлёбывался от слёз и ничего не мог сказать. Он прижал мою голову к себе и сказал на ухо:
— Постой, дружище, девочки идут… Довольно реветь.
Я остаюсь
Из столовой вместе с Садыковым шла к нам девочка, в которую я угодил камнем. Я вытер слёзы, всхлипнул в последний раз и насторожился. В больнице я вспоминал военного. Гале о нём рассказывал. Мне сейчас показалось, будто я увидал старого знакомого. Это счастье, что я встретил его! Только вожатый такого ему наговорит… И эта девчонка. Зачем она сюда бежит? Ишь, торопится! Ябедничать будет…
Она подбежала первая.
— Осип Петрович! — сказала она военному. — Видите, плачет новенький. Это его Славка довёл. Правда, Славка! Славка новенького сперва куском обозвал, довеском. А потом винегрет отнял. Новенький из-за него не обедал.
Я глядел на вожатого, на девочку и боялся радоваться. Неужели вожатый не мне, а мальчишке с родинкой, Славке, грозил? А девочка не сердится, что я в неё камнем… Значит, она только с виду неженка?..
— Постой, Зорька! — строго сказал военный. — Не тараторь.
— Я не тараторю, я объясняю! — сказала она.
Она подошла ещё ближе к военному и стала рассказывать, как Славка сунул в рот косточку и стрельнул. Вожатый перебил её.
— Осип Петрович, — обратился он к военному, — со Славкой я говорил. Он сегодня в строю перед новеньким извинится. А вот этот молодец тоже, видно, боевой! Камнями бросается. Это дело?
Я украдкой взглянул на военного. Конечно, не дело. Я вспомнил, как военный встретил меня на базаре, когда я с картавым дрался. Но девочка участливо смотрела на меня. У Садыкова лицо тоже было добродушное.
— Ты куда это мчался? Бежать собрался? — спросил он.
Сознаваться в этом мне не хотелось, и я замялся.
— Погоди, Садыков, — рассудил Осип Петрович. — Сейчас разберёмся. Мне кажется, мы с этим пареньком знакомы?
У меня словно гора с плеч свалилась.
— Знакомы! Мы на базаре встретились. Я ленинградец. Вы меня к дяде провожали. На улицу Янги-Хайят. Я вас искал, только адрес забыл. Ведь мой дядя в армию ушёл. А потом я три месяца в больнице лежал.
