Чемпион - Сокпакбаев Бердибек Ыдырысович (книги без регистрации .txt) 📗
Вторым взял слово Темир. Свое выступление он написал на двух страницах. Он держал листок бумаги обеими руками и читал однотонно, как лектор.
— Товарищи, то, что товарищ Кадыров недисциплинированный, это правда. Он пока что не оправдал высокого звания пионера. Он сдружился с таким хулиганом, как Султан, иначе говоря, он тянет назад наш класс.
Слушая эти слова Темира, я думал: «Я знаю, куда ты клонишь...»
Однако, хотя вначале он говорил обо мне плохо, потом, когда перешел на вторую страницу листа, резко переменил свое отношение ко мне. Меня это даже удивило.
— Кадырова мы должны исправить, — сказал он. — Если мы исключим его, тогда выходит, что наша пионерская организация не способна воспитывать...
Он говорил много и скучно, как-то уж слишком по-книжному, но я понял, что он меня защищает. Значит, не сердится. Молодец!
Свое выступление Темир закончил, уже не глядя в бумажки:
— Кадырову надо в последний раз объявить строгий выговор и оставить в школе.
Я даже потихоньку вздохнул. Молодец все-таки Темир! Он не такой злопамятный, как Жантас. Про себя я благодарил его.
Выступили еще три-четыре человека. Все они вначале обрушивались на меня, припоминали все мои проступки, потом говорили то же, что и Темир: «Оставить в школе, воспитывать».
«Конечно, — с умилением думал я, — Меня надо воспитывать. А как же?»
Наконец, вопрос поставили на голосование.
— Кто за то, чтобы Кадырова Кожу исключили из школы, поднимите руки!
Один человек — Жантас.
— Кто за то, чтобы дать ему последний строгий выговор и оставить его в школе?
Большинство!
XVIII
Мама сидела на скамейке в тени тополей у арыка и вязала шаль. Когда я подошел к ней, она подняла голову и вопросительно посмотрела на меня, словно хотела спросить: «Ну, как твои дела?»
— Из школы не исключили, — сказал я сразу.
Она продолжала на меня смотреть, и по ее лицу я понял, что она пережилa не меньше меня. И только сейчас на ее обветренном, загорелом лице я увидел множество морщинок. Раньше я их не замечал.
— Что же ты теперь намерен делать? — спросила она после долгой паузы.
Я упал на колени, обнял ее и прижался грудью.
— Мама, не выходи замуж!
Она положила свои грубоватые ладони мне на голову и проговорила ласково, как раньше, когда не сердилась:
— Куда же я от тебя пойду...
Я затрясся в рыданиях.
Вечером я лежал в постели и обдумывал все, что произошло за последнее время.
Конечно, я много раз давал обещания. Но разве я делал это для того, чтобы кого-нибудь обмануть? Нет. Я всегда искренне даю обещания. Правда, почему-то так получается, что в конце концов я оказываюсь нарушителем дисциплины.
Вот возьму и стану таким же, как Темир. Даже лучше. Ведь я все могу сделать, если захочу...
И я засыпаю...
...Утром встал рано. Привел маме коня, оседлал его. Мама снова повторила мне свои наставления и уехала на джайляу.
Я иду в школу. Когда прохожу мимо дома старухи Нурили, мне на пути попадается черная собака. Она грызет кость. Я взял камень и хотел ее ударить, но потом воздержался: «Ничего мне эта собака не сделала, почему я должен ее бить?» — подумал я. Отшвырнув в сторону камень, внутренне ругая себя, я пошел своей дорогой. «Ударить ни за что собаку — это уже недисциплинированность. Темир, например, никогда напрасно не ударит собаку».
Завернув за угол, я увидел Жанар. Она была в белом сарафанчике в горошек. Длинные черные косы ее свисали до пояса. Между прочим, таких кос, как у Жанар, нет ни у одной девочки в школе.
Я побежал почти бегом, догоняя Жанар. Когда я приблизился она услышала мои шаги и оглянулась.
— Здравствуй, Жанар!
— Здравствуй, Кожа!
Жанар посмотрела на меня и улыбнулась.
— А ты плечо в глине измазала, — сказал я.
Глины было немного, совсем пустяк, но я достал платок и стал старательно вытирать ей плечо. Она стояла и ждала, когда я закончу.
— Ты вчера испугался, что тебя исключат из школы? — спросила она, взглянув на меня через плечо.
— Зачем я буду пугаться? — храбро ответил я. — Если бы исключили, я поехал бы к дяде в Сарытогай и учился бы там. Знаешь, как там хорошо? Там средняя школа. А какая у них спортивная площадка...
Жанар внимательно посмотрела на меня и замолчала. А я чувствовал, что говорю совсем не то. Хотя в Сарытогае десятилетка, а Жанар там нет.
— Почему ты такой, Кожа? — спросила Жанар.
Сразу поняв, о чем она спрашивает, я ответил:
— Я уже не такой. Мы пошли дальше.
— Жанар... — вдруг сказал я.
— Что?
— Ты знаешь, кому я написал это письмо?
— Какое письмо?
— То, о котором вчера Жантас говорил на собрании?
— Кому же ты написал его?
— Тебе написал...
В это время сбоку нас раздался резкий, неприятный голос:
— Добрый день!..
— Привет кавалеру!
Опять этот лукавый Жантас! Я не ответил, и мы зашагали дальше.
XIX
После ужина я прошел в верхнюю комнату, засветил настольную лампу и опустил штору так, чтобы снаружи ничего не было видно. Слева у стены стояло трюмо в рост человека. Я пододвинул свой стол к этому трюмо, приготовил тетрадь, ручку, чернила. После этого огляделся по сторонам и, когда убедился, что нахожусь совершенно один, сел напротив зеркала лицом к лицу с нарушителем дисциплины Черным Кожа.
— Личное секретное совещание Кадырова Кожа считаю открытым, — проговорил я, рассматривая себя в зеркало. — На повестке дня вопрос: что я должен делать в дальнейшем, чтобы стать дисциплинированным и примерным учеником?
Повестку дня я красиво вывел на страничке тетради и взглянул в лицо нарушителя дисциплины.
— Ну, что ты скажешь?
А он действительно бессовестный. Смотрит на меня, строит гримасу и смеется. То широко откроет глаза, то перекосит рот. Я разозлился и стал строгим. Нарушитель дисциплины в зеркале тоже стал строгим.
— Встань! — крикнул я и ударил кулаком по столу.
Черный Кожа мгновенно вскочил с места.
— Садись!
Сел обратно.
— Зачем звал, Кожатай? — в комнату вошла бабушка. Я резко обернулся.
— Я не звал.
— Но ты же крикнул.
— ...Это так просто. Здесь идет секретное совещание.
— Что за совещание?
— Разве вы не знаете, что такое совещание? Обыкновенное совещание.
Вместо того, чтобы уйти, бабушка подозрительно посмотрела на меня тревожным взглядом и подошла ближе.
— Что ты говоришь? Какое совещание? Почему ты поставил стол к зеркалу?
— Вот вы какая любопытная, — огорчился я. — Я провожу секретное совещание и рассматриваю вопрос о самом себе. Вам здесь присутствовать нельзя. Секретное!
Бабушка не на шутку встревожилась.
— Ох, Кожатай, милый, ты... ты... скажи «бисмилда [9]!..» Милый, скажи «бисмилда»! Ночью тоже говорил что-то о собрании. Скажи «бисмилда»...
Чтобы скорее от нее избавиться, я трижды прокричал громким голосом:
— Бисмилда! Бисмилда! Бисмилда!
Бабушка немного успокоилась, но продолжала с удивлением смотреть на меня.
— Ты мне объясни, что у тебя за совещание? Разве может человек сидеть совершенно один и совещаться? Ты не высыпаешься. Ложись, отдохни.
Я вскочил с места.
— Милая бабушка, не задерживайте меня, — и я осторожно вывел ее и закрыл дверь на крючок.
...Секретное совещание длилось около часа. Наконец, принято такое постановление:
«Постановление. Обсудив вопрос, связанный с личным поведением Кадырова Кожи, секретное совещание принимает следующее постановление:
9
Б и с м и л д а — заклинание.
