В Древнем Киеве - Прилежаева-Барская Бэла Моисеевна (полная версия книги TXT) 📗
— А вот и Мичько! — сказал Глеб.
Увидев новое лицо, Мичько насупил брови и спросил отрывисто: «Кто таков?» — и тут же сообщил, что хозяина нет дома.
Глебко сунул Мичьке медовую коврижку, которую он только что купил на торговище, и сказал:
— Иди погуляй! Я поработаю вместо тебя. Ждан мне поможет.
Мичько не стал спорить, откусил кусок пряника и весело выбежал со двора.
С уходом Мичька Глеб почувствовал себя хозяином в доме. Он взял со стола лист пергамена, на котором нарисованы были непонятные Жданку знаки, и приложил этот лист к телячьей коже, которую он только что принес с торговища, затем прочертил на ней острием шила четыре линии — верхнюю, нижнюю и две боковые — и попросил Ждана обрезать кожу по этим линиям.
Пока Ждан исполнял поручение Глеба, тот тщательно измерял поля, или, как он их называл, «берега», написанного листа.
Когда Ждан положил перед Глебом новый лист пергамена, Глеб прочертил на нем такие же «берега», какие были на первом листе, и стал чертить линии, над которыми будут впоследствии написаны чудесные знаки-буквы.
Ждан внимательно следил за всем, что делал Глеб, и рассматривал лист с готовыми письменами.
— Глебко! А почему на листе пропуски? Вот в начале строчки пустое место.
— А это вот почему: ни Мичько, ни я, мы не умеем писать заглавные буквы. Надо быть большим искусником для этого.
Только один Офрем и может нарисовать эти буквы. Их пишут золотом или киноварью — красной краской. Вот погляди! — И Глеб показал на крылатого змея с птичьей головой. Змей распростер крылья. — А ну, узнай, что этот знак означает.
Ждан никак не мог угадать.
Заглавная буква.
— Эта буква называется: «твердо», а читается: «т». А вот еще. — Глебко показал на следующей странице красного дракона с золотым хвостом; дракон держал в зубах зеленую ветку. — Эта буква зовется: «глаголь», а выговаривается: «г».
Ждан глубоко вздохнул:
— До чего это хитро! Мне и вовек не постичь!..
Глебко раскраснелся, оживился и все продолжал показывать Ждану.
— А вот наверху, под первой строчкой, тоже место оставлено. Офрем тут нарисует птицу с человечьей головой или деревья с цветами. Это называется: «заставка», а на последней странице будет «концовка». А когда все листы напишем, книгу переплетем, — продолжал Глебко, все более увлекаясь и поучая Ждана. — Переплет тоже дело не простое. Перво-наперво надо заготовить нити. Знаешь, как нити прядут? А потом все исписанные листы надо положить по порядку на деревянную доску, а потом накрыть те листы другой доской и крепко обвязать их веревкой. А к доскам вверху и внизу приклеить полоску холста и к тем полоскам надо привязывать, приплетать нитями один за другим листы пергамена. Когда же все листы станут на место, надобно развязать веревки, деревянные доски обтянуть тканью или козлиной кожей — сафьяном. К верхней доске прикрепить узенький ремешок с застежкой, а к нижней — такой же ремешок с пуговицей. Застегнешь петельку на пуговицу — вот тебе и закрыта книга.
Заставка из старинной книги.
Чем оживленнее и веселее становился Глебко, тем молчаливее и грустнее делался Ждан.
— Складно ты сказываешь про книги да как их делать надо, а не сказываешь, что в них писано; ты читаешь их?
— Ну, еще бы! — ответил с улыбкой Глеб. — Для того я Офрему и помогаю, чтобы книги читать.
— А про Никиту Кожемяку читал что-нибудь?
— Второй раз ты меня спрашиваешь о Никите! Уж не хочешь ли и сам кожемякой стать?
— Да нет… — Ждан замялся. — Видишь, дело какое вышло… Я тут с одним кожемякой сцепился. Он меня толкнул в грязь, измазал всего, постращал каким-то Никитой и обозвал бездельником.
— Да ты и впрямь бездельник… Чего задираешь ребят и в драку лезешь с чужими подмастерьями?! Надобно тебя к делу скорее пристроить! Недосуг тогда будет шататься по улицам!
Глебко сел степенно на скамью и сказал поучительно:
— Про Никиту Кожемяку я расскажу тебе. Знатный был человек Никита…
— Расскажи же, расскажи!
— Жил он еще при князе Владимире. Тогда на Русь приходили печенеги. Кочевой они народ, все равно, как половцы, также убивали, грабили. И вот повстречались на реке Трубеже, что впадает в Днепр, два войска: наше, во главе с князем Владимиром, и печенежское. По одну сторону реки Трубежа стояли мы, а по другую — печенежская орда. Стоят они у брода там, где сейчас находится город Переяславль, стоят оба войска, а реку перейти не смеют, не решаются вступить в бой. Вышел тогда на берег Трубежа печенежский князь и воззвал к нашему Владимиру:
— Выпусти ты своего богатыря, а я своего, и пусть они ударят друг друга. Если мой одолеет, тогда будем сражаться три года, а если твой одолеет, тогда три года воевать не будем, и мы уйдем из вашей земли.
Владимир послал бирючей, чтобы искали такого человека, который согласился бы вступить в единоборство с печенегом. Тогда приходит к князю Владимиру один старый человек и говорит: «Вот вышел я на битву с печенегами, а со мной четыре сына, а дома остался меньшой, по имени Никита; самый сильный из них Никита, до сей поры никто не смог его побороть, а раз он разгневался и схватил воловью шкуру и разорвал ее руками надвое».
Когда Никита пришел к князю Владимиру, то сказал ему, чтоб князь испытал его силу. — «Пусть приведут ко мне сильного быка и раздразнят его каленым железом». Когда привели быка и, разъяренный, он бросился на Никиту, то Никита схватил рукой его за бок и вырвал у него кусок шкуры с мясом.
«Теперь я вижу, что ты и впрямь можешь одолеть печенега», — сказал князь Владимир.
И вот наступил час боя, и пошли друг на друга: Никита и печенег. Печенежский богатырь был громадного роста и страшен на вид, а наш Никита «средний телом»; но когда они сошлись грудь с грудью, то Никита так крепко схватил печенега и так стиснул его, что тот тут же на месте испустил дух, и Никита сильно ударил мертвецом о землю. Печенеги же так испугались, что бросились бежать из русской земли, а наши воины погнались за ними, избивая их.
Никита Кожемяка побеждает половецкого богатыря.
После этого князь Владимир сделал Никиту и отца его «великими мужами», а сам вернулся в стольный город с победой и славой великой.
А на том месте, где произошел этот славный бой Никиты Кожемяки с великаном печенегом, Владимир основал город, который назвал Переяславлем, так как здесь наш воин «переял славу у печенега».
Жданко не отрываясь глядел на Глеба. Потом сказал:
— Ну и молодец же этот Никита Кожемяка!..
Так, за разговором и не заметили оба дружка, что солнце бросало в оконце Офремовой избы свои последние лучи и на дворе стало смеркаться.
А тут как раз хлопнула входная дверь и в горницу вошел хозяин дома — Офрем.
Он с удивлением посмотрел на незнакомого малого, а вслед за тем перевел глаза на Глеба. Тот смутился и сказал, поднимаясь с места:
— Не гневайся на меня Офрем, что я, не спросясь у тебя, привел своего дружка. Он помог мне донести с торговища пергамен и очень хотел узнать, что написано в твоей книге о Никите Кожемяке. Он грамоты не знает, — вот я ему и рассказал…
Офрем молчал, насупив седоватые брови, но на губах его мелькала лукавая усмешка:
— Ишь, какой грамотей выискался! Я думаю, что дружок твой не хуже тебя может книги разбирать.
Кровь прилила к и без того румяным щекам Ждана.
— Нет, батюшка Офрем, уж больно мудреное дело все эти змеи и драконы! Не справиться мне с ними! Боюсь я их!..
Офрем засмеялся над последними словами Ждана.
