Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗

Джейн

Саша улыбался. От письма, а ещё потому, что над ним опять навис Федька.

– Сашка, я тебе вишни оставлю. Слушай, в Севастополе этом не жизнь, а рай: идёшь напрямки по садам, хаты, понятно, от бомб сгорели, а над тобой и вишни, и абрикосы, и сливы, и шелковица. Глядишь, ещё продержимся, и виноград созреет. И все не как у нас, сладкое такоеее!

Федька еле увернулся от новой попытки Катерины Михайловны поймать его ухо.

– А теперь мы оставим тебя в покое. Федька, к тебе особо относится. Но имей в виду, скоро тебя потревожит князь Васильчиков. Между нами: он сделал редкий для себя поступок – взял назад своё слово. Но он будет мучить тебя вопросом, может, хотя бы ты знаешь, почему на этом участке обороны французская колонна начала атаку раньше срока и как ты оказался в её середине.

Саша улыбнулся:

– Я отвечу вам, как и князю. Не-зна-ю.

Эпилог, состоящий из нескольких писем, посланных примерно одновременно, но во встречных направлениях

Рождествено, мая ** дня 1856 года

Дорогая Джейн!

Война закончилась, и я пишу тебе письмо из Рождествено.

Начинаю с приветов. Тебе привет от Льва Ивановича. В письмах он неизменно сообщал, что здоров и не тревожится за меня. Но поверь, Джейн, увидев его, я впервые пожалел о своей поездке. Лев Иванович полностью поседел и, как сообщила Марфуша (тебе от неё тоже большой привет), болел беспрерывно.

Слава Богу, сейчас он поправляется. К тому же ходят слухи, что Россию ждут большие перемены, может, даже освобождение крестьян. Эти слухи бодрят дядю не меньше моего возвращения.

Скоро в наши края вернутся Катерина Михайловна и Данилыч. Про Катерину Михайловну можно сказать в двух строках: она работала в госпиталях, сначала Севастополя, потом Симферополя. Там она вынудила двух воров подать в отставку, а третьего вынула из петли (на случай, если я слишком буквально перевёл идиому, – предотвратила его самоубийство), уговорила поработать несколько месяцев санитаром и лишь потом вернуться к этой идее [104].

У Данилыча приключений было больше. Как выяснилось, Катерина Михайловна, пока я лежал в Севастопольском госпитале, скрыла от меня, что в ту ночь, когда мы расстались, Данилыч был ранен и оказался в плену у французов. Они вытащили из него пулю и, видимо опасаясь, что он, чуть поправившись, взбунтует и уведёт всех пленных, поторопились отправить в Марсель.

Как бывает с твоими (да и моими) хандрящими соотечественниками, морское путешествие освежило Данилыча, восстановило силы, и он, уже когда корабль проходил Босфор, прыгнул за борт и благополучно добрался до турецкого берега. Там быстро поправился у знакомых армянских купцов и направился на Кавказ, уже по южному берегу Чёрного моря. По дороге он выдавал себя за поляка – добровольца турецкой армии.

Приблизившись к территории боевых действий, Данилыч сначала нашёл в горах нескольких беглых русских пленных. Вместе с ними создал небольшой отряд, с которым разгромил два конвоя с пленными и рабами, захваченными башибузуками. Одним словом, к стенам крепости Карс, осаждённой русской армией, он привёл уже чуть ли не полк, с обозом, артиллерией и знамёнами (конечно, трофейными).

Когда на Кавказе установилось перемирие, Данилыч за две недели добрался до Симферополя, привёл в порядок возок и двинулся в обратный путь. Это мне известно из письма Катерины Михайловны. Она передаёт тебе большой привет, Данилыч тоже.

Тебе привет от Карри – кажется, так ты называла Карагеза. Поверь, когда я захожу на конюшню, он ржёт, будто хочет спросить: когда же ты вернёшься? Он не обижается на тебя за ночную прогулку.

И напоследок о самом скучном – о моих приключениях. Собственно, их и не было вообще. Так как я получил несколько ран, то выздоровление проходило безобразно долго. Меня отправили из Севастополя в Симферополь. Там я узнал, что войска союзников смогли овладеть Севастополем, или, как говорили мне раненые моряки, «лишь Южную сторону захватили». Правда, при этом они плакали.

Как я понял, эта операция настолько утомила союзников, что воевать дальше они не хотели, да и наши не собирались. Поэтому я спокойно поправлялся, понимая, что для меня война закончилась, и не жалея об этом.

Пожалуй, единственным приключением для меня стала встреча в госпитале с Федькой, которого ты называла Тедди. Какое-то время он навещал меня и так смешил, что санитарам приходилось поправлять бинты. Потом и сам поселился в моей палате, с неприятным, но, по счастью, не смертельным ранением. Дальше все сложилось замечательно: он тоже выжил и отправился со мной в Симферополь, буквально на одной повозке.

Конечно же, мы о многом говорили: он – о войне, которую я почти не видел, я – о нашем чудесном путешествии. Он очень восхищался тобой. Честно сказать, Федька не всегда говорит о барышнях как джентльмен, но о тебе он говорил всегда благородно, лишь иногда смущая меня словами о том, как мне… (Зачёркнуто.)

Заговорили мы и о твоём приглашении. Я сомневался в том, что русскому прилично приехать в Англию так скоро после войны, но Федька быстро разрушил мои сомнения. Говорил он примерно так:

– Между Россией и Англией ссор уже не будет – теперь-то чего ссориться? Это как, бывало, в Корпусе – дуешься на брата кадета, подерёшься с ним на кулачках, умоешься, ну ещё взыскание получишь, глядишь – уже и друзья. Так будет и у России с Англией. Злились друг на друга, подрались. Они поняли, что без французов ничего против нас своей армией сделать не могут, а мы (тут Федька вздыхал) тоже поняли, что наш флот слабее. Значит, теперь мы надолго помиримся, а может, и подружимся.

И я после этого решил, что непременно побываю в Англии. Было бы очень хорошо… (Опять зачёркнутая фраза.)

Сейчас я занимаюсь с дядей. Он хочет, чтобы я уже этой осенью попробовал поступить в университет.

Дядя приглашает твоего папу, Лайонела и, конечно, тебя в Рождествено. Приезжайте. Я очень надеюсь, что это когда-нибудь произойдёт.

Джейн, я надеюсь, что непременно увижу тебя днём. Потому что… – Следующая фраза чуть было не оказалась зачёркнутой, но все же Саша зачёркивать её не стал. – Ведь ты все равно мне снишься.

Александр (Сэнди) Белецкий

Освалдби– Холл, ** апреля 1856 года

В этом конверте были три письма

1. Дорогой Александр!

Прежде всего, хочу выразить Вам благодарность и восхищение. Это касается и Вашей поездки в обществе моей дочери, и причин, по которым Вы попали в плен под Севастополем. Тем более, я не вправе забыть важную услугу, оказанную Вами моей дочери во время вашей последней встречи, и причину, обусловившую эту встречу. Я рад, что первый русский, встреченный моей дочерью, оказался достойнейшим джентльменом.

Передайте привет Вашему уважаемому дяде и спутникам по поездке. С нетерпением жду Вас и Вашего дядю в Англии, буду рад принять Вас в Освалдби-Холле.

Всегда Ваш,

Фрэнсис Летфорд

2. Здравствуйте, Александр. Спасибо за то, что Вы помогли моей сестре благополучно осуществить её удивительное путешествие. Зная характер Джейни, я предполагал, что ей было бы по силам проехать Россию от Финляндии до Крыма и самостоятельно, но благодаря Вам её путешествие оказалось комфортным и безопасным, насколько возможно.

Александр, я не сомневаюсь, что в ближайшее время Вы посетите Англию. Очень буду Вам признателен, если Вы привезёте мне… (Следуют названия нескольких экономических журналов и статистических отчётов по разным губерниям Российской империи и разным годам.)