Подростки - Коршунов Михаил Павлович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Марина Осиповна больше все-таки учительница из прежней школьной жизни, а мастер — это была новая взрослая жизнь. Не стало у Тоси отца — появился мастер. И это у многих ребят. А сейчас они потеряли семью. Семья в чем-то разрушилась. Так Тося определял свое положение и положение своей группы. И теперь уже Тося ходил к Феде Балину и пытался воздействовать на его отца. Сделал как умел. Но от этого было совсем невесело, как будто присутствовал при унижении друга.
У матери Тося спросил:
— Где Игорь?
— Не приходил пока.
Ищите апельсинчик… Но этот «апельсинчик» Тося хорошо знает. Турчинова Аля, одноклассница Игоря, дочь Нины Михайловны.
…Они уже долго шли. В руках школьные портфели. Аля — в легком пальто и в коротеньких ботинках. На голове — шерстяная косынка, повязанная одним концом вокруг шеи. Слева на воротнике приколота брошка из прозрачного янтаря. На Игоре цветная куртка-штормовка и спортивные ботинки. Шапку Игорь не носил, в крайнем случае — лыжную, в очень сильный мороз.
Игорь нашел Алю недалеко от школы, у кирпичной стены депо. Когда между Алей и Игорем Вандышевым началась дружба, никто из них не помнил. Может быть, на уроке физкультуры, когда Игорь помог Але завязать шнурки на кедах, или в классе, когда Аля мыла классную доску шампунем «Жемчуг», а он вытирал доску насухо обрывком вафельного полотенца. Может быть, на длинном деревянном мосту, который тянулся над железной дорогой. Аля шла и с двух сторон придерживала платье-раздувайчик. Игорь загородил ей на мосту дорогу. «Ты чего?» — спросила Аля. «Ты найди меня в скорлупках, не то я тебя найду!» — сказал Игорь и преклонил колено. Глаза его смеялись. «Здесь сажа, — сказала Аля. — От тепловозов». Глаза ее тоже засмеялись, и при этом забавно наморщился нос.
Когда началась дружба? Началась, и все. Незачем вспоминать, ломать голову.
Двое шли по городу. Молчали. Игорь громко сказал:
— Мерзавец.
Аля остановилась, глянула на него. Глаза ее начали быстро наполняться слезами, и от слез опустились, заблестели большие мягкие ресницы. Аля боялась моргнуть, потому что слезы тогда уже стремительно покатятся по щекам.
Игорь и Аля стояли друг перед другом. Они любили друг друга. Сейчас они были в ответе за чужой обман и чужую подлость. За чужую нелюбовь.
Двигался людской поток, двигался городской транспорт. Снег в городе неожиданно сошел. Сухо. Не холодно. Даже тепло. Люди весенние, возбужденные. Может быть, устали от холода. Весь город был сегодня весенним.
Мимо Игоря и Али прошагал маленький школьник. На нем был ранец, а на ранце, сзади, в слюдянистое окошечко, вставлен проездной билет. Школьник покосился на Игоря и двинулся дальше, и еще долго был виден на его спине «На предъявителя. Единый». Аля провожала школьника взглядом, и так ей было легче. Ей даже казалось, что она не слышала, что сказал Игорь об ее отце только что.
— Мерзавец! — уже кричал Игорь. — Он никогда не любил тебя и твою мать!
Игорь был объективен: он не хотел обидеть, он хотел успокоить Алю. Научить твердости, непримиримости. Ведь она сбежала, лишь бы не слышать всей правды. Выскользнула из дому. Умчалась, чтобы не слышать больше слов, которые говорил отец ее маме.
Она шла тогда вдоль путей, где напряженно свистели маневровые тепловозы, предупреждая об опасности. Аля не думала об опасности. Шла, пока не уперлась в кирпичную стену.
Встала около стены и долго стояла так, лицом к стене. Не хотелось оборачиваться. Но пришлось. Она прислонилась к стене. В ушах слова отца: «Я ухожу, Нина. Хотел бы забрать Алю». Хотел бы. А куда и от кого? «Но ее надо убедить в моей правоте. Я этого добьюсь! Я буду бороться за нее!»
Аля смотрела на пути, на стрелки, на светофоры, на маневровые тепловозы, на далекий, внутри полукруглого здания депо, поворотный круг, на котором проворачивали колесные пары, чтобы отправить из одного ремонтного цеха в другой. Колесные пары выкатывали ребята, круг медленно поворачивался и подходил к другим путям в другой ремонтный цех, и ребята отправляли туда пары. Будут менять на электровозе или тепловозе. Ребята из ПТУ. Те самые, которые проходят ремонтную практику. С ними занимается ее мама. Собственно, из-за этих ребят с ней так поссорился отец. А может быть, причина не в этом? Другая женщина? Какая-нибудь нездешняя, из центра Москвы, куда поехал жить папа. Растущая, иная. И папа растущий, иной. Он говорил маме, что будет растущим. Этого надо добиваться. Человек должен быть растущим. Иным. Он не должен, конечно, вот так стоять у простой кирпичной стены, как стоит Аля. Не растущая и не понимающая, как всё у нее будет в жизни дальше.
Теперь она стояла перед Игорем в центре города. Она только боролась со слезами и боролась внутренне против слов, которые он выкрикнул об отце. С такой яростью, как это бывает у Игоря. Аля все еще боялась моргнуть — покатятся слезы.
Але казалось, что Игорь для нее каменная стена, дальше которой некуда было идти. Необходима стена — ведь она заставила Алю остановиться.
— Игорь!
— Чего?
— Игорь…
Он взял ее и посадил на гранитное ограждение подземного перехода — удобно, как на широкой скамье.
Игорь устроился рядом. Портфели сложил внизу. Он давно уже нес их оба, свой и Алин. Зачем она взяла из дома портфель? Очевидно, по привычке.
— Игорь, а ты мог бы… когда-нибудь…
— Мог, — коротко сказал Игорь, спрыгнув с ограждения.
Побежал к продавщице. Купил два жареных пирожка с мясом, вернулся и снова оказался рядом с Алей.
— Ешь. — Он почти грубо сунул ей в руку пирожок в бумажной салфетке.
— Не хочу.
— Ешь, я сказал.
— Ты даже не дослушал, о чем я хотела спросить.
— Я все могу.
— Ты грубый.
— Замолчи. Ешь.
— Грубый.
Аля начала есть. С утра оба ничего не ели. Только ходили. Вернее, она ходила, а Игорь ходил за ней, чтобы она могла ходить столько, сколько ей понадобится. А потом усадил ее таким вот решительным образом.
— Значит, мог? — сказала опять Аля.
— Перестань ты с этим. От твоих вопросов ко мне ничего не изменится у других. Не нарисуется.
Она замолчала, смотрела на него. Он вдруг понял, что обижает, а не защищает ее. Быстро доел пирожок и сказал:
— Посмотри у себя бронзовую монету.
Она не понимала, о чем он.
— Две копейки надо. У меня нет.
Она переложила пирожок с салфеткой в левую руку и правой достала из кармана пальто мелкие деньги. Протянула ему на ладони. Он нашел в кучке монет две копейки.
— Сиди тут и ни с места.
Он опять спрыгнул, пошел в будку телефона-автомата. Говорил по телефону и поглядывал на Алю. Вернулся. Она хотела спросить, кому он звонил, но он сам сказал:
— В училище, твоей матери.
— Спасибо. Надо было мне самой позвонить.
— Надо было. А то я всякое такое не умею.
— Всякое такое, — повторила Аля.
— Не люблю говорить, люблю дело делать.
— Что бы ты делал на моем месте?
— Я сказал — перестань. Или давай займусь папашей…
— Не надо о нем больше так, Игорь.
— Я в людях фальшь презираю. Я не конкретно о твоем отце.
Игорь старался быть мягким, уступчивым. «Будь хотя бы приемлемым», — часто просила его классный руководитель Светлана Сергеевна. Это из-за нее в свое время ушла Марина Осиповна, чтобы Светлана Сергеевна осталась в средней школе.
— Меня тошнит от этих фальшивых, — говорил Игорь. — Зуд по всей коже. Они ведь очень умненькие, незапачканные. Я их в детстве насмотрелся, когда мать после работы по домам ходила, убирала. Я ходил с ней, уроки делал в этих домах, чтобы она не волновалась за меня. Насмотрелся… — Игорь помолчал и добавил: — Субчики. Всегда готовы тебя отбортнуть, е-мое.
Аля знала, что Галина Степановна, мать Игоря и Тоси, подрабатывала по вечерам уборкой. Была и у них несколько раз. Теперь уже не подрабатывает. Может быть, потому что Тося получил повышенную стипендию.
Отец Игоря умер рано. Игорь не любил рассказывать о своих родных. «А зачем? Это мое и при мне должно и остаться». Он и Алю сурово обрывал. Приучал быть волевой и гордой, каким был сам.
