Лужайки, где пляшут скворечники (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Мы тропинками и переулками спустились к речке. Пошли вдоль воды к Застеклянской улице. От воды попахивало чем-то вроде квашеной капусты. Короче говоря, отходами производства. Но все же Стеклянка была прозрачная, в ней водилась даже кое-какая рыбешка. И на глубоких местах купались.
Под ноги стала попадаться кирпичная крошка и битое стекло. До сих пор мы шли босиком, теперь пришлось обуваться. Прежде чем надеть кроссовки, мы сели на мостки для полосканья белья, побултыхали ногами. Помахали ими в воздухе, чтобы обсушить. Когда вышли на берег, оказалось, что Ивка все еще сидит на мостках. На дальнем их краю. Согнулся. На спине его сияли солнышки и луны. Однако согнута спина была как-то невесело.
Я подошел. Настя за мной.
Ивка тихо болтал в воде ногами.
Настя сказала осторожно:
— Ивушка зеленая… ты чего над водой склоненная?
Он оглянулся, грустный такой. Мне показалось даже, что ресницы мокрые.
— Ивка, ты чего?
Другой бы набычился: «Ничего. Так просто…» А он сказал печально и честно:
— Вот… Мама и Соня сейчас как раз от города отъехали.
Я присел рядом.
— Ивка, они же ненадолго. Всего на две недели…
— Да… — Он рывком встал. Натянул кроссовки прямо на мокрые ступни. — Пошли…
У нашего дома, когда уже Вячик убежал в свой подъезд, Ивка вдруг взглянул на меня озабоченно:
— Алик… Я когда увидел те часы на сосне, сразу подумал про Геннадия Марковича. Надо навестить его и Арунаса. А?
— Завтра утром, — решил я.
Но все получилось иначе.
ВСЕМУ СВОЕ МЕСТО
Лифт опять не работал. Мы с Ивкой пустились вверх без остановки. И на девятом этаже гордо взглянули друг на друга — как альпинисты, взявшие штурмом вершину.
Я открыл дверь своим ключом. Было тихо. Бабушка куда-то ушла.
— Как же она подыматься-то будет? — забеспокоился Ивка.
— Может быть, она спит?
Тишина стояла в квартире. Знакомая, привычная, с еле слышным звоном в кухонном кране и урчанием старенького холодильника, который раньше жил у нас в саду. И… даже чересчур привычная. Словно в нее вплелось что-то давнее и родное…
Да! В бабушкиной комнате раздавалось знакомое «тик-так».
Я забыл об осторожности, всем телом открыл дверь.
Часы стояли слева от окна. Там же, где и раньше. Ровно ходил медный маятник. На нем качался ослепительный солнечный зайчик.
Ивка тоже сразу увидел часы.
— Вот это да…
— Ивка, я сейчас упаду.
Конечно, я не упал. Только отчаянно потряс головой, чтобы таким образом упорядочить пляшущие мысли и догадки. Но они заплясали еще сильнее.
В этот момент вошла бабушка.
— Ба-а! Откуда они?!
— Ума не приложу… — Лицо у бабушки было такое… ну, скажем, будто она встретила кого-то из давно умерших знакомых — живого и здорового. — Я ходила на почту, насчет пенсии. Вернулась, пешком забралась на эту высотищу, еле отдышалась, зашла к Надежде Петровне за ключом… Я его оставляла, потому что не знала, есть ли ключ у вас… А Надежда Петровна говорит:
«Вам вернули из магазина часы…»
«Как вернули? Они же проданы, я давно деньги за них получила!»
«Не знаю, — говорит, — два молодых человека доставили часы на верхнюю площадку. Сокрушались, что вас нет дома, попросили разрешения поставить пока часы ко мне. А я говорю: давайте сразу на место, у меня ключ есть…»
— Они внесли, поставили, запустили маятник и уехали на маленьком грузовике. Надежда Петровна видела это из окна… Я звонила на работу маме и папе, но они тоже ничего не понимают…
«Еще бы!» — подумал я.
— Мало того! Я звонила в магазин. Они говорят: «Ничего не знаем…» А Надежда Петровна уже потом, задним числом, испугалась: а вдруг это какие-то злоумышленники? «Вы проверьте, — говорит, — а вдруг там какое-нибудь взрывное устройство?»
Мы с Ивкой переглянулись. Он не выдержал, заулыбался.
— Нет там взрывного устройства, — сказал я.
— Вы… что-то знаете?
— Мы… постараемся узнать. Скоро. Ивка, бежим!
И мы помчались к часовому мастеру Г.М. Тутарскому.
Геннадий Маркович не удивился нам. Только сказал:
— Признаться, я не ожидал, что вы появитесь столь стремительно. Думал — завтра…
— Геннадий Маркович, зачем вы… это…
— Вы имеете в виду часы?
— Ну а что же еще!
— Видите ли, у меня есть два знакомых молодых человека — сын моего давнего друга и его приятель. Они работают в небольшой фирме, у них грузовичок, весьма удобный для перевозки таких деликатных, требующих осторожности предметов. Они давно говорили мне: «Геннадий Маркович, если потребуется, вы только скажите…»
— Геннадий Маркович… — почти со стоном сказал я.
— Ну да, ну да! Тебя, Саша, интересует, что меня побудило сделать такой слегка неожиданный шаг…
— Ничего себе «слегка»! Бабушка чуть не в обмороке!
— Да, — подтвердил Ивка. — Она ничего не может понять.
— Я попытаюсь объяснить… Видите ли, друзья мои, нынешнее время отличается крайней непрочностью. Разрушением устоев и хаотичностью процессов. Я выражаюсь несколько запутанно, однако… короче говоря, нашей жизни нужна стабильность. А стабильность — это когда все веши… или по крайней мере большинство из них находятся на своих местах. И я счел долгом внести в укрепление стабильности свой крошечный вклад. Вы же не будете отрицать, что истинное место этих часов — в комнате твоей, Саша, бабушки…
— А… где место бронзовых часов с завитушками? Ну, тех, которые вы отдали за наши?
— А! Это не тема для разговора! Я их не любил. Их бронзовое оформление всегда представлялось мне сплошной эклектикой… Ты знаешь, что такое эклектика?
— He-а… Я знаю, что бабушка ни за что не захочет принять такой подарок. У нее… характер.
— Характер бабушки я представляю по твоим рассказам довольно ясно. И питаю к ней самое глубокое, хотя и заочное уважение. Но ты скажи, что подарок этот я сделал не ей, а тебе… Или даже так. Пусть часы считаются моими, но стоят у вас. Из чисто технических соображений. Чтобы уважаемому Квасилию не требовалось пробираться ко мне, когда вздумается похулиганить. И чтобы тебе было удобнее снова запускать часы… И будем считать, что в этом вопросе поставлена точка!
Последние слова Геннадий Маркович буквально отчеканил. И я сразу понял: это и правда точка.
— А как вы узнали наш адрес?
— Весьма просто. Позвонил в комиссионный магазин, где ваша реликвия одно время стояла. У меня там знакомый продавец, он не отказал в любезности…
— А где Арунас? — спросил Ивка. И я почувствовал, что спросить это ему хотелось давно.
— Арунас очередной раз починил брюки и отправился за хлебом и за картошкой. По моему поручению. Вы его дождетесь?
Я нерешительно глянул на Ивку. Он огорченно сказал:
— Мы бы с удовольствием. Но Ольга Георгиевна дома ужасно волнуется…
— Да, нам надо бежать обратно, — сказал и я.
— Жаль. Нэлик опечалится, когда узнает, что вы были и ушли.
— Но мы завтра обязательно с ним увидимся! Честное слово! Мы хотим… — Я опять посмотрел на Ивку. — Хотим позвать его в одно удивительное место.
— Да, — кивнул Ивка.
— Мы зайдем за ним утром.
— Прекрасно. Если можете, пораньше. Я буду спокоен, когда увижу, что он отправился гулять с вами, а не один… А к десяти часам я должен буду уйти, меня вызывают в военкомат…
— Зачем? — встревоженно удивился я. — Разве вы… разве у вас призывной возраст?
— Просто военное начальство хочет сделать то, что не сумело в свое время, полвека назад. Сказали, что тогда полагался мне орден Красной Звезды, но бумаги в ту пору затерялись.
— Геннадий Маркович, можно вас спросить?.. — Это Ивка. Он вскинул голову и смотрел с какой-то жалобной требовательностью.
— Что, мой хороший? Спрашивай, конечно…
— Правда, что солдатам потом всю жизнь снится война?
Я понял — это он о брате.
— Снится… Наверно, каждому по-своему. Я, например, редко вижу всякие там пожары и атаки. Обычно снится хитрый тикающий механизм. Я смотрю и не знаю, как отсоединить его от взрывателя… Я ведь на передовой-то в прямом смысле и не был, мы разминировали объекты в освобожденных городах… Да. А стрелять не пришлось ни разу. Воевал, можно сказать, пальцами… — Геннадий Маркович повертел перед собой длинными кистями рук. — Тогда-то и пригодилась впервые их природная чуткость… А механизм снится часто, да. Обычно я просыпаюсь раньше, чем успеваю что-то сделать. И думаю: однажды вот не успею ни проснуться, ни отсоединить…
