История Энн Ширли. Книга 1 - Монтгомери Люси Мод (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗

В буквальном смысле слова Энн не была красива, но она обладала неуловимым обаянием и благородством осанки. И человек, наделенный тонкостью восприятия, чувствовал в этой юной девушке задатки необыкновенной, обладающей огромными возможностями женщины.

Собирая землянику, Шарлотта Четвертая поделилась с Энн беспокойством по поводу мисс Лаванды. Добрая душа была искренне озабочена состоянием своей хозяйки.

— Мисс Ширли, по-моему… мисс Лаванда нездорова. Она никогда не жалуется, но я-то вижу. Вот уже несколько недель, как она не в себе — с того самого дня, как в первый раз вы привели Поля. Наверное, она тогда вечером простудилась. Когда вы с Полем ушли, она долго ходила по саду в одной легкой накидке. Было уже темно, на дорожках лежал снег — не иначе как простудилась. С тех пор у нее все время какой-то усталый вид и ее ничто не интересует. Она больше не придумывает, что ждет гостей, и не начинает готовиться к их приходу… и вообще стала какая-то вялая. Только и оживляется, когда вы приходите. И самый плохой признак, мисс Ширли… — Шарлотта понизила голос, словно собиралась поведать о чем-то очень ужасном. — Она не сердится, когда я что-нибудь разобью. Подумайте только, вчера я разбила ее зелено-желтую вазу, которая всегда стояла на книжном шкафу. Эту вазу привезла из Англии бабушка мисс Лаванды, и она в ней души не чаяла. Я стирала с нее пыль — очень осторожно, как всегда, и вдруг она выскользнула у меня из рук и — бах! — разбилась на миллион кусочков. Как же я перепугалась! Я думала, мисс Лаванда меня изругает до ужаса, и лучше бы уж изругала. А она вошла, глянула на осколки и сказала лишь: «Неважно, Шарлотта, собери осколки и выбрось». И больше ни слова, мисс Ширли… «собери осколки и выбрось» — словно это не драгоценная ваза ее бабушки, которую привезли из Англии. Нет, она нездорова, и я просто не знаю, что делать. У меня вся душа изболелась, глядя на нее. А кроме меня, о ней позаботиться некому.

В глазах Шарлотты Четвертой стояли слезы. Энн ласково погладила загорелую ручку, которая держала надтреснутую розовую чашку.

— Мне кажется, мисс Лаванде надо как-то встряхнуться. Она все время сидит здесь одна. Может быть, мы уговорим ее поехать куда-нибудь в гости?

Шарлотта покачала своими огромными бантами:

— Нет, не уговорим, мисс Ширли. Мисс Лаванда терпеть не может ездить в гости. Она бывает только в трех домах, да и то по обязанности — потому что там живут ее родственники. А когда она в последний раз приехала домой, то сказала, что больше из чувства семейного долга ни к кому ездить не будет. «Я теперь поняла, что люблю одиночество, — сказала она мне, — и больше никогда не покину свою виноградную лозу и свою смоковницу. Моя родня хочет сделать из меня старуху, а мне это очень вредно». Так и сказала, мисс Ширли: «…мне это очень вредно». Так что вряд ли мы ее уговорим куда-нибудь поехать.

— Ну, посмотрим. — Энн огляделась, не осталось ли еще земляники — нет, они очистили выгон до последней ягодки. — У меня скоро начинаются каникулы, и я сама поживу у вас в гостях. Будем каждый день устраивать пикники и придумывать разные интересные штуки. Не может быть, чтобы это не улучшило настроение мисс Лаванды.

— Обязательно улучшит, мисс Ширли! — ликующе воскликнула Шарлотта Четвертая. Она радовалась и за свою хозяйку и за себя. За целую неделю ей наверняка удастся многое перенять у Энн.

Вернувшись в Приют, девушки увидели, что мисс Лаванда и Поль вынесли маленький квадратный столик из кухни в сад и накрыли его к чаю. Земляника со сливками имела божественный вкус, тем более что они ели ее под огромным синим небом, на котором кое-где виднелись крошечные пушистые облачка, под шорохи и журчание, доносившиеся из леса. После чая Энн помогла Шарлотте вымыть посуду, а мисс Лаванда сидела с Полем на скамье в саду и слушала его фантазии. И вдруг Поль заметил, что она как будто потеряла интерес к его рассказу.

— Почему вы на меня так смотрите, мисс Лаванда? — спросил он.

— Как я на тебя смотрю, Поль?

— Как будто вы смотрите не на меня, а сквозь меня — на кого-то, кого я вам напоминаю, — ответил Поль, который иногда проявлял прямо-таки пугающую проницательность.

— Ты действительно напоминаешь мне человека, которого я знала много лет назад, — мечтательно сказала мисс Лаванда.

— В молодости?

— Да, в молодости. А я кажусь тебе очень старой, Поль?

— Знаете, я как-то не могу решить, — доверительно сказал Поль. — У вас седые волосы… а у молодых женщин не бывает седых волос. Но глаза у вас, когда вы смеетесь, — как у мисс Энн. Знаете, что я вам скажу, мисс Лаванда… я думаю, что из вас получилась бы прекрасная мама. У вас такие же добрые глаза… как у моей покойной мамочки. Как жаль, что у вас нет своих детей.

Выйдя из дому, Энн увидела, что Поль и мисс Лаванда увлечены каким-то очень важным разговором, который ей очень не хотелось прерывать. Но деваться было некуда.

— Поль, к сожалению, нам пора, а то мы не успеем вернуться до темноты. Мисс Лаванда, когда начнутся каникулы, я собираюсь напроситься к вам в гости на целую неделю.

— Если ты приедешь на неделю, я не отпущу тебя целый месяц, — шутливо пригрозила мисс Лаванда.

Наступил последний день школьного года. Ученики Энн отлично выдержали экзамен за полугодие. На прощальной церемонии они вручили ей адрес и подарили письменный стол. Все девочки и их мамы, присутствовавшие на церемонии, проливали обильные слезы, и даже некоторые мальчики проронили слезинку, хотя впоследствии яростно это отрицали.

Когда все ушли, Энн осталась в классной комнате одна. Она сидела, подперев голову и печально глядя в окно, вспоминая свой первый день в школе за этим учительским столом. Расставание с учениками причинило ей такую душевную боль, что в эту минуту мысль об учебе в университете потеряла для нее всякую притягательность. Она все еще чувствовала, как ручки Аннеты Бэлл сжимают ей шею, и слышала ее горестные слова: «Я никогда не полюблю другую учительницу так, как вас, мисс Ширли, никогда, никогда, никогда…»

Два года она добросовестно воспитывала этих детей, делая ошибки и извлекая из них уроки. И вот награда. Она кое-чему научила своих учеников, но они научили ее гораздо большему — нежности, самообладанию, невинной мудрости детских сердец. Может быть, ей и не удалось внушить им честолюбивые устремления, но она доказала им — главным образом своим собственным примером, — что в предстоящей жизни следует руководствоваться правилами добра и благородства, быть правдивыми, добрыми и вежливыми и чураться всякой лжи, скупости и вульгарности. Возможно, дети и сами еще не осознавали, что усвоили эти уроки, но они будут следовать правилам, когда-то внушенным им юной учительницей, даже тогда, когда забудут, как называется столица Боливии и в каком веке была война Алой и Белой розы.