Пионеры-герои (Рассказы и очерки) - Зуенок В. "Составитель" (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Не дождался победы и его друг Вася Платоненко. Вместе с отцом и матерью он участвовал в бою с врагом и в рукопашной схватке был убит гитлеровцами.
…Прошло время. Я часто бываю в Курине, в этой известной на Витебщине деревне, которая дала Родине столько героев. Захожу и в школу, где когда-то учились наши юные партизаны. Свято хранится здесь память о них.
И всегда вместе с именем Героя Советского Союза Михаила Сильницкого куринские школьники вспоминают и своих маленьких земляков, смелых орлят Федю Климовича и Васю Платоненко.
Записала
А. КРАСНОПЕРКА
Книга-партизанка
(Перевод Ю. Богушевича)
Перед боем коллективно читали книгу. Голос командира Павла Петровича Болдырева звучал сдержанно:
— «…и чтобы, умирая, смог сказать: всю жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».
Слушал Петя, тихонько повторяя слова. Будто присягу давал. И казалось мальчику: выстроилась вся бригада «Буревестник», и сам Павка Корчагин обходит строй. Поравнялся с Петей, спрашивает:
— Не страшно перед боем?
— Нет, товарищ… — подхватился Петя и тут же осекся, быстро присел, вспомнив, что не на параде он, а в землянке. Вот рядом сидит отец, а с другой стороны — лучший друг Ваня Иголкин. «Заметили или нет?» — мальчик оглянулся. Но тем не до Пети; они и сами вот-вот встанут по команде смирно, чтобы отрапортовать Корчагину…
Ночью бригада вышла на шоссе Узда — Валерьяны. Тут, по донесению разведки, должен был пройти большой отряд фашистов. Петя, удобнее приладив карабин, слился с землей. Началось долгое и томительное ожидание.
Но вот тишину пронзил едва уловимый шум. Он усиливался, ширился. Идут…
«Подготовиться», — прошла живая телеграмма от человека к человеку. И только колонна приблизилась, грохнул первый залп. Фашисты бросились на другую сторону дороги, но и оттуда посыпался свинцовый град.
И все же некоторые из врагов успели занять оборону. Особенно неистовствовал один автоматчик. Залег он в ямку около вывороченного дерева и выкурить его оттуда издали не удавалось.
Вот упал один партизан, другой. Петя до боли в пальцах сжал карабин. Что делать?
И снова перед мальчиком встал Корчагин:
— Страшновато?
— Нет! — Петя рванулся к пулеметчику Владимиру Кащевскому. — Прикрывайте, дяденька, а я — к нему.
Прикрытый пулеметным огнем, Петя благополучно добрался к полосе, откуда фашист был виден как на ладони. Но и мальчик лежал на открытом месте. Запрыгали подле Пети столбики желтого песка: пули сыпались градом. Мальчик прицелился. Грохнул выстрел — и стало тихо-тихо. Потом воздух задрожал от мощного «ура» — партизаны пошли в атаку.
Вечером комиссар бригады позвал Петю в свою землянку:
— Молодец, Петро, ловко ты управился с ним. — Потом добавил вдумчиво и тихо: — Учиться б тебе, малец, а не воевать… Читать любишь?
— Очень, — сразу ответил Петя.
— Ну так вот, держи, — и комиссар протянул мальчику книгу «Как закалялась сталь».
Петя и не мечтал о таком подарке: редко кому удавалось прочесть эту книгу в одиночку. Была она в бригаде одна. И если бы каждый партизан продержал у себя книгу всего только день — прошло бы не менее трех лет. Поэтому читали Островского поротно, а то и сразу всем отрядом…
Прошли годы. Петр Александрович Гамберг теперь работает слесарем в Минске. Часто заходит он в Белорусский государственный музей Великой Отечественной войны, чтобы встретиться с другом, который всю войну прослужил в бригаде «Буревестник» — с книгой «Как закалялась сталь».
В. ЗУЕНОК
Трубач 44-го полка
(Перевод Ю. Богушевича)
Это совсем не было похоже на пробуждение. Это скорее всего было продолжением какого-то кошмарного сна. Так и подумал Володя Казьмин в первую минуту.
Лежал он не на своей солдатской койке, а на полу, и не в казарме, а совсем в незнакомом месте. В казарме — белый потолок, голубые стены, а тут — ни стен, ни потолка не видно. Все окутано черно-бурым туманом, пахнущим порохом, битым кирпичом и еще чем-то тяжелым, удушливым. В казарме по соседству с ним спят его друзья. А здесь нет никого, только опрокинутые койки с изорванными подушками и одеялами.
Да, это, вероятно, сон. Нужно попытаться проснуться, и тогда все пройдет, все станет таким, как было вчера, когда он ложился спать. Володя ущипнул себя. Стало больно, но ничего не изменилось. Только черно-бурый туман как будто поредел. Володя хотел встать. Но что это? Володя испуганно глянул на руку: она была в крови. Он оглянулся. В стене казармы огромная дыра…
Скорее бежать! Осторожно обходя тела товарищей, мальчик начал пробираться к дверям.
В эту минуту над головой оглушительно грохнуло. С потолка посыпалась штукатурка, упал перед ним дверной косяк. Володя прижался к стене, замер.
А за стеной гремело, рвалось, стонало. Через дыру в стене и выбитые двери было видно, как вспыхивали и гасли ослепительные огни, черными фонтанами подымались вверх глыбы земли и камни…
Война! И так неожиданно! Только вчера вечером, только вчера было так тихо, хорошо…
Нет, не может быть!
Выскочив из казармы, Володя быстро пересек двор и, прижимаясь к стене, начал пробираться к наружному крепостному валу. Хотелось увидеть своих, переброситься с ними хоть одним словом. И если это действительно война, взять винтовку и стать в ряды защитников старой крепости.
Ничего, что тебе нет еще четырнадцати лет, ничего, что и ростом ты отстал от сверстников. Важно другое — уметь бить врага. А бить его Володя сумеет, пожалуй, не хуже взрослых бойцов. Не зря на последних учениях именно ему командир 44-го полка Гаврилов объявил благодарность. Отлично стрелял трубач Володя Казьмин.
Мальчик шел, а вокруг него рвались снаряды и мины, свистели осколки, пули. Со стороны Восточного форта доносился неустанный стрекот пулеметов и автоматов, глухие взрывы гранат.
Там шла горячая битва с врагом, там дрался полк, воспитанником которого был Володя. Вот туда и надо было спешить.
На минуту мальчик остановился. Дорогу ему пересекла женщина с ребенком на руках. Волосы у женщины были растрепаны, одежда изорвана, кое-где с подпалинами. Но не это удивило Володю. Его удивили, даже испугали, ее глаза. Широко раскрытые, неподвижные, они пристально смотрели на обгоревшего ребенка. Дитя было мертвое. Но женщина не видела или не хотела видеть этого. Она шла, спотыкалась и все что-то шептала, шептала ребенку…
По спине у Володи пробежали мурашки, к горлу подкатился тугой, горький ком. В глазах отчетливо встали истерзанные тела его друзей в разбитой казарме, трупы других бойцов, и он окончательно понял: это война. Война настоящая — со смертью, разрушениями…
— Идите за мной!
Этот спокойный, немного хрипловатый голос заставил Володю вздрогнуть, таким неожиданным он был среди сплошного гула. Мальчик оглянулся и увидел лейтенанта с автоматом на груди и гранатами за поясом.
Короткими перебежками — лейтенант впереди, а Володя за ним — подбежали они к Восточному форту. Бой был в самом разгаре. Прячась за танками, гитлеровцы шли в атаку. В глаза Володе почему-то бросился один — худой, длинный, с серебряными погонами, в высокой зеленой фуражке с белой кокардой. «Офицер», — мелькнула мысль. Пристроившись к залегшей цепи красноармейцев, мальчик поднял карабин и выстрелил. Длинный, взмахнув руками, упал на землю.
— Вот тебе, зверь фашистский! — дрожащим от волнения голосом сказал Володя и начал целиться в другого немца, что бежал с ручным пулеметом наперевес. И этот растянулся, не добежав до форта.
Но атака продолжалась. Поливая раскаленным металлом красноармейцев, ползли на форт танки, бежали автоматчики.
«Да, танк винтовочной пулей не остановишь», — беспокойно подумал Володя и тут же радостно вскрикнул: под одним из фашистских танков полыхнул огонь, и вот он, накренившись, горит.
