Витька Мураш - победитель всех - Томин Юрий Геннадьевич (книги .txt) 📗
ТАКАЯ У МЕНЯ СИЛА ВОЛИ
В воскресенье мы с Колькой пошли на берег посмотреть лодку.
На улице нам попался Батон.
— Вы куда?
— К пирсу.
— Я с вами. Подождите минутку. Я в магазин сбегаю, меня за подсолнечным маслом послали.
— Некогда ждать, — сказал я.
— А что — море убежит? — спросил Батон.
— Время убежит, — сказал я.
— Подумаешь, время… — сказал Батон. — Заработался ты, Мураш, совсем. Времени тебе не хватает. Прямо генерал!
— Может, ты будешь нашу лодку смолить?
— А что, — сказал Батон, — и буду. Все равно делать нечего. Могу и в магазин не ходить.
Батон огляделся.
Во дворе дома, около которого мы стояли, был пацан. Я даже не знал, как его зовут, знал только, что их фамилия Журавлевы. Пацан сидел возле собаки, которая развалилась на спине около будки. Он чесал ей пузо и шептал что-то на ухо.
— Эй, Серега, — позвал Батон. — Иди сюда.
Пацан вышел на улицу.
— Я не Серега, я Саша.
— Я и говорю — Саша, — сказал Батон. — В каком классе?
— В третьем.
— Молодец. Отличник, — сказал Батон. — На тебе рубль. Беги в магазин, купи бутылку подсолнечного масла. Отнесешь его вон в тот дом, где колонка рядом.
— Не-а… — застеснялся пацан.
— Тогда — семь раз в глаз! Ну! Беги быстро.
Пацан посмотрел на Батона снизу вверх и поплелся к магазину.
— Пропадет твой рубль, — сказал Колька.
— Ну да! Пацанов этих уговорить трудно, а когда уговоришь, все сделают. Пошли на берег.
В бухточке, на мелководье, возле трубы, вбитой в дно, болталась дюралевая «казанка». У нас в поселке ни у кого такой не было.
— Дачники, что ли, уже приехали? — сказал я.
— Это директорская, — сказал Батон. — Он еще и мотор купил «Вихрь». Твой же отец из Приморска на прицепе привез.
— Сам знаю, — сказал я.
— Тогда чего же про дачников спрашиваешь?
— Много ты в чужих лодках разбираешься, — сказал я, потому что «казанка» мне жутко понравилась.
Такую бы лодку я выменял хоть на мопед, хоть на что угодно. С «Вихрем» она пойдет километров на сорок. Если бы меня спросили: «Что ты хочешь в жизни?» — я бы сказал: «Казанку» с «Вихрем».
А наша лодка лежала кверху дном, далеко от воды. Ее вытащили осенью по самой большой воде, да еще по каткам отволокли подальше. Она давно уже обтаяла и обсохла. Краска за зиму облупилась. Из щелей торчали мохрыжки пакли. Это воробьи паклю раздергали на свои гнезда.
Батон пнул в борт ногой, потом залез на днище и попрыгал.
— Смолить надо, — сказал он, — а то потонем.
— Кто потонет? — спросил я.
— Мы.
— А ты тут при чем?
— А у нас вар есть. Целых два куска.
Я же говорил, что Батончик жутко хитрый. Ведь не стал он к нам проситься или уговаривать. Догадался просто, что у нас вару нет. Если мы вар возьмем, то и Батона придется брать. А я уже как-то привык думать, что мы с Колькой вдвоем будем плавать. Но если мы вар у Батона не возьмем, то, может, мы вообще плавать не будем? Прямо не знал я, что делать с батонским варом.
— Мы вообще-то с Евдокимычем договаривались насчет вара, — сказал я.
— А у него нет, — ответил Батон.
— Ты почему знаешь?
— Мой батя у него последний забрал, как раз вчера.
— Так вам же самим нужно, — сказал Колька.
— Утащу. Он еще достанет.
— Попадет, — сказал Колька.
Батон только усмехнулся.
— Мало мне так, что ли, попадает?
Это верно. Батон и в школе в каждую дыру суется. А уж дома от него никому житья нет. Валенки поставит сушить — сожжет. За водой пойдет — ведро в колодце утопит. Опыты всякие изобретает. Корове, например, выкрасил рога белилами. Отец стал рога скипидаром отмывать, а корове запах, что ли, не понравился, она ему как врежет под зад. Отец, конечно, после того Батону врезал. Но ему хоть бы что — привык. И родители его тоже привыкли, они и бьют его как-то мимоходом. Отец или мать ему поддадут, а он только головой мотнет. А назавтра опять что-нибудь придумает.
В общем, ясно, что не сегодня, так завтра, не за вар, так еще за что-нибудь Батона лупить будут. Пускай уж лучше — за вар.
— Ладно, — говорю, — сейчас можешь принести?
— А что, — говорит Батон. — Они же на работе. Только пакли у нас нет.
— Паклю я принесу, — сказал Колька. — А ты, Мураш, ищи банку побольше.
Пока они ходили, я сбегал на свалку и принес оттуда жестяную банку из-под солидола. Потом наломал сухой ольхи и сложил ее около лодки.
Первым прибежал Батон. Он нес вар прямо в руках, прижав его к груди, как дрова носят. Поэтому курточка у Батона немножко подсмолилась. Но на этой курточке было уже столько пятен от батонских опытов, что смолы было почти незаметно.
Колька принес паклю и две конопатки. Батон стал разжигать костер, а мы начали забивать паклю в щели. Работа эта неинтересная. Интереснее стало потом, когда смолить начали.
— Дайте мне, — попросил Батон. — Я умею, я видел, как батя смолит.
Батон взял палку, обмотал один конец паклей и обвязал бечевкой.
— Р-разойдись! — крикнул Батон. — А то брызну!
Вар давно уже нагрелся, даже булькал.
Батон сунул палку в банку, покрутил ее там и провел палкой вдоль щели лодки. На днище лодки остался черный мазок, но еще больше вару стекло вниз, поперек досок.
— Много набираешь, — сказал Колька.
— Почему много? — спросил Батон. — Нормально набираю. Все так делают.
Я-то как раз не думаю, что все так делают. Потому что, когда Батон уставился на Кольку, он забыл про палку и опустил ее вниз. Смола потекла с палки, и струйка попала за голенище батонского резинового сапога. Смола текла по штанине вниз, а мы ничего не замечали. И Батон тоже ничего сначала не замечал. Мы все смотрели на лодку. Вдруг я увидел, что Батон вдохнул воздух и замер, вытаращив глаза. Потом он подпрыгнул на месте, будто его лошадь снизу лягнула. Потом он заболтал ногой и заорал: — Ай-ай-ай! Ой, кто меня укусил?! Ой, кусается!
Батон брякнулся на спину.
— Ой, стяни сапог! Стяни сапог, говорю!
Я сначала ничего не понял. А Колька сразу сообразил. Он сдернул сапог с батонской ноги, и я увидел ручеек смолы на штанине.
Батон вскочил и помчался по берегу. Он бежал очень быстро. Одна нога у него оставалась в сапоге — и потому он хромал. Только он с такой скоростью хромал, как будто его за шкирку трясли. Я бы, наверное, и до десяти не досчитал, а Батон уже скрылся в дальних кустах.
Но мы с Колькой, конечно, ничего не считали. Мы с Колькой ржали как сумасшедшие. Меня даже пополам согнуло от смеха. Мы понимали, конечно, что больно Батону. Если кто горячей смолы не пробовал, пускай сунет в нее хоть кончик пальца. Но Батон так быстро хромал, что мы чуть на землю не попадали. У меня внутри все ослабло от этого смеха. Чувствую, что стоять не могу, ноги дрожат. Я даже на лодку сел. А Колька на меня пальцем показывает и еще сильнее хохочет. Я не понял сначала, чего он на меня показывает, тоже на него показываю и заливаюсь. А сел я как раз на то место, которое Батон смолой мазнул. Она еще горячая была, но через штаны я не сразу почувствовал. И Колька ничего не говорит, только рукой машет, чтобы я с лодки слез, и хохочет. А я не понимаю, думаю, что он над Батоном смеется, и тоже смеюсь.
В общем, смеялся я, пока мне сзади будто кто-то нож воткнул в это место. Я как подпрыгнул. Наверное, не хуже Батона. А сзади еще сильнее жигануло. Я рванул по берегу. Меня жжет, а я бегу — от своих штанов убежать хочу.
До кустов я добежал быстро, быстрей, наверное, Батона. Только легче мне от этого не стало. Вар этот разогревается медленно, зато и остывает медленно. Может, он уже и остыл немного, но я этого не замечаю, пру по кустам, как лось, только ветки хрустят. Зачем бегу — сам не знаю. Но это уже потом стало понятно. А тогда ничего понятно не было.
Если бы я не упал, то бежал, может быть, до самого Приморска. Но я за что-то зацепился и упал. Упал — и штаны у меня отлипли, и сразу легче стало. Только тут я догадался, что делать. Оттянул штанину, чтобы до кожи не доставала, и лежу, боюсь шевельнуться — жду, пока остынет.
