Переулок капитана Лухманова - Крапивин Владислав Петрович (онлайн книга без .txt) 📗
— Жарко, — пожаловалась Маша.
— Сними свитер, я повешу…
Маша послушно стянула зеленый свитерок, взъерошив при этом желто-серые кудряшки. Протянула Маку. Он унес его на вешалку, предупредив через плечо:
— Не вздумай выскакивать!
А ноги все еще ломило от холода. В комнате он стянул сырые носки, вылез из пиджака и брюк, сбросил рубашку. Остался в тоненьком спортивном костюме. Поддернул до колен узкие штаны и вернулся к Маше. Она сидела тихо, уже не пыталась выдернуть из воды ноги.
— Терпишь?
— Ага…
— Маш… а можно я сяду с тобой? А то ведь я тоже промочил. Мурашки в позвоночнике…
Она не удивилась и не смутилась. Подвинулась.
— Давай скорее, пока мурашки совсем не сгрызли.
Мак не стал садиться рядом. Выдернул из угла гладильную доску, положил над корытцем против Маши. Сел с размаху, сунул ноги в воду.
— О-ой! И правда горячо!
— Вот видишь, а меня заставил…
— Но для пользы же… А ты терпеливая.
Маша смешно посопела.
На шее, в разрезе клетчатого платьица, у нее блестел сплетенный из серебристой проволоки крестик. Мак посмотрел на него и сказал:
— Каждому свое испытание. Кому горячая вода, кому ледяная. Сегодня ведь Крещение. Некоторые люди в прорубь окунаются, несмотря на мороз.
— Ненормальные…
— Ну почему ненормальные?! Раз такой обычай…
Маша сразу поправилась:
— Ненормальные не потому, что глупые, а потому, что с особым устройством организма…
— И характера… Я бы каждому давал орден Храбрости… Двенадцатой степени… А тебе орден Терпеливости. За горячую воду…
Она впервые улыбнулась. Посмеялась даже… И вдруг ойкнула.
— Что? — испугался Мак.
— Кажется, ногу сводит…
— Которую?
Маша сморщилась, шевельнулась:
— Эту…
Они сидели, перепутавшись в воде ногами (как-то незаметно это получилось), и теперь Мак ощутил краем ступни затвердевшую Машину мышцу. Сжал девчонкину ногу двумя подошвами, как тисками, и начал толчками разминать ее.
— Легче?
— Ой… да… Отпустило.
— А у тебя раньше так случалось?
— Да. Но не часто…
— Ты будь осторожней во время купания. А то как скрутит на глубине… Меня один раз скрутило. Хорошо, что Мир был рядом… Он всегда рядом…
— Меня тоже один раз… на глубине. На даче… А рядом был соседский мальчишка, Борька Челябин, по прозвищу Танкоград. Он меня тут же выволок на песок за волосы… У меня волосы были тогда как шапка. Может, помнишь какие, когда мы были в четвертых классах.
— Помню, — соврал Мак. То есть сперва соврал, а потом в самом деле вспомнил девчонку из четвертого «Б» с прической из густых пыльно-желтых колец. И спросил с неожиданно ревнивым щекотаньицем: — И ногу он тебе тоже массировал?
— Нет, она сама прошла. С перепугу…
— Но, наверно, этот Танкоград в тебя сразу влюбился? Храбрые принцы всегда влюбляются в спасенных кудрявых принцесс… — Это уже без всякого щекотаньица, а так, с дурачеством.
Маша шмыгнула носом-клювиком.
— Он был не принц, а хулиган. Я с ним на следующий день чуть не подралась…
— Почему?!
— Из-за одного мальчишки. Маленького, похожего на Эльку. Или, вернее, на Федю Огонькова, только поменьше. Помнишь Огонька?
— Кто его не помнит…
— Ну вот… А этот Данька такой же, щуплый, как кузнечик. Таких часто оттирают в сторонку… У Борьки был полевой бинокль, он всем ребятам по вечерам давал посмотреть на Луну, полнолуние назревало. А Даньке не давал, издевался даже: «Руки — как соломинки, уронишь бинокль на ногу, она раздавится, а мне отвечать…»
Я говорю:
«Приятно измываться над тем, кто меньше, да?»
А он:
«Если жалеешь его, дай свой бинокль».
«Издеваешься, да? У меня же нет!»
И тогда он вдруг:
«А хочешь этот получить?»
Я говорю:
«За какие денежки?»
«А давай поспорим на что-нибудь. Если выспоришь — будет твой…»
Я сперва не поняла, к чему это. А он вдруг:
«Спорим, что не сможешь состричь машинкой свои кудри! А если сострижешь, бинокль — твоя добыча…»
— Вот сволочь! — искренне сказал Мак.
— Ну нет… Наверно, его просто что-то царапало внутри… такое… Он ведь не думал, что я это по правде сделаю…
— А ты сделала?!
Я говорю:
«Давай. Только с ремешком и футляром»…
— Ненормальная, — убежденно сказал Мак. — Не потому, что особый организм, а сумасшедшая…
— Две мастерицы в поселковой парикмахерской так же сказали. А я им объяснила, что это для кино. Мол, поблизости снимают фильм, и в нем нужна стриженая девочка. Ну, они сразу меня зауважали…
— А на самом-то деле зачем ты это? Из-за бинокля?
— Ну… главным образом из-за Даньки. Жалко его было… А еще назло Танкограду. Ну… и еще…
— Что? — осторожно спросил Мак.
— Понимаешь, хотелось хоть одно лето побыть настоящим мальчишкой. Чтобы вместе со всеми футбол гонять, по оврагам лазить, в разбойников играть…
— С волосами разве нельзя?
— Можно, только… ну всё будто понарошку. Мама с бабушкой ахали: «Ты же девочка!» Мама крик поднимала, если видела меня в шортах… А тут уж никуда не денешься…
— И что сказала мама? — хмыкнул Мак.
— Упала в обморок. Сделала вид… Полежала две минуты и уехала в город, а оттуда в командировку, в Омск. Она работает экспедитором в фирме «Стеклянный мамонт»…
— А бинокль-то этот… Танкоград… тебе отдал?
— А куда бы он делся? Он же при всех пообещал. Мальчишки его сгнобили бы…
Мак подумал, что еще сказать, и спросил:
— Как нога-то? Не болит больше?
— Ни капельки… А вода уже и не горячая, а просто теплая. Будто мы на мостике у прогретой лужи. И будто лето вокруг…
— Значит, у тебя осталась память о том лете, да? Бинокль…
— А вот и нет! Я его сразу Даньчику отдала. Мне-то зачем? У меня дома есть сорокакратная труба, папин подарок… А про лето у меня и без того осталась память. Меня стали звать не Машей, а Мишей, Мишкой. И всё мне стало можно… как стриженому Мишке. Из рогатки стрелять, по березам лазать и даже драться…
— Ты умеешь драться? — огорчился Мак. Почему-то не хотелось ему, чтобы она была… чересчур уж Мишка. Ведь с виду-то совсем не такая.
— А это и не надо уметь, — деловито объяснила Маша. — В драке главное — не бояться. Сцепи зубы, размахивай посильнее кулаками — противник и не выдержит… Танкоград в этом скоро убедился.
У Матвея шевельнулась мальчишечья солидарность.
— Маш, он ведь все-таки спас тебя…
— Ну… да. Поэтому я и лупила его не сильно, а слегка…
«Небось не очень-то он и сопротивлялся…» — подумал Мак. И спросил:
— А Данька? Наверно, был рад без ума от бинокля?
— Рад… Но главное не в бинокле. Он сделался как мой спутник. Не как ординарец какой-нибудь, а просто… мы всегда стали вместе. Он один раз сказал: «Если с тобой что-то случится, я тебя спасу не хуже, чем Танкоград…» А когда я уезжала, даже расплакался…
— И ты. Да? — в упор сказал Мак.
— Ну и что? Был конец лета, волосы отросли немного, я опять стала почти как девочка… Мак, давай выбираться на сушу, пора…
Скоро будет весна
Мак выбрался первым, кинул на пол махровое полотенце для ног, принес из прихожей меховые туфли-шубенки.
— Надевай…
Маша почему-то снова сказала «ой», но послушалась. Потопталась.
— Пушистые какие…
Она тоже сходила в прихожую, стеснительно оглянулась, пощупала на батарее колготки.
— Еще не совсем высохли…
— Ну и подожди, не влезай в них: торопиться некуда. Я же обещал загрузить тебя домашней работой.
Она обрадовалась:
— Какой? Давай! Только знаешь что? Поставь мой мобильник на подзарядку! А то папа начнет звонить, разволнуется…
Мак поставил (подзарядники-то одинаковые). Потом повел Машу в большую комнату, которая называлась «столовая» (хотя обедали, как правило, в просторной кухне). Слева от окна стояла на журнальном столике елка. Большущая, под потолок. Искусственная, но очень похожая на лесную, даже с шишками. Казалось, что от нее тянет хвойным запахом. Тихо закачались, заискрились игрушки.
