Хрустальные тайны - Кирпичникова Ирина Павловна (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Но художник не унимался. Не верил он, что не найдутся в нашей стране такие умельцы.
Показал художник свой рисунок знаменитому учёному, профессору стекольных дел — тому, который всё про стекло знал: что делали когда-либо из стекла и что ещё можно сделать.
Профессор покачал головой и сказал:
— Теоретически можно выполнить, а практически — наверно, нет.
Решили ещё посоветоваться с инженером. Был в Ленинграде такой специалист, который хорошо разбирался в том, как варить хрусталь, как его отжигать, как печи разжигать.
Инженер тоже засомневался:
— Трудно будет фонтан выдувать. Очень трудно! Уж не знаю, кого и просить выполнить этот заказ.
Поехали они на завод в Пестровку поговорить с Виртузовым и его племянником Борисом. Показали рисунок и чертежи.
— Возьмётесь сделать? — спрашивают.
Стеклодувы развернули рулон бумаги, долго водили по рисунку своими заскорузлыми опалёнными пальцами, измеряли что-то линейками и щипчиками и ответили уклончиво:
— Попробовать надо. Как-никак от всего народа своё уменье показывать придётся...
Когда гости ушли, дядька Михайла сказал племяннику:
— Ну, Бориска, теперь держись. Такие вещи ещё никто не делал, не у кого будет подсмотреть, некого повторить. Покажи-ка, на чтс ты сам способен! Я тоже такой фонтан никогда ещё не выдувал.
Вместе они принялись за работу.
Делали фонтан по частям.
Сначала взялись выдувать массивное подножие фонтана. Оно должно было ложиться на металлический каркас и трубки для подвода воды. По рисунку подножие состояло из нескольких пёстрых витражей, под которыми незаметно потом ввинтят лампочки, чтобы осветить фонтан снизу.
Витражи — это разноцветные стеклянные картины со сложным красивым рисунком. Для каждого витража слесари на заводе заранее подготовили деревянные разъёмные формы.
Сначала Борис попробовал раздуть хрустальную каплю и опустить её в форму. Но капля никак не ложилась в эту деревянную клетку. Капля-то круглая, а у формы, как в коробке, все углы прямые. Вот в них-то и не попадала хрустальная масса.
Тогда дядька Михайла набрал новую каплю и что есть силы раздул её в форме. Тоже некрасиво вышло: хрусталь весь растёкся по углам, а стенки получились слишком тонкие.
— Что ж нам делать? — посетовал Виртузов. — Сколько не пробуй — все капли будут круглыми. Четырёхугольных не бывает!
Тогда Борис предложил испытать такой приём: раскрыть пошире деревянную форму и раздуть в ней каплю больше, чем это требуется по размерам. Потом тихонько сдвигать створки формы. Они придавят стекло повсюду ровно, а что окажется лишнее — выдавится из формы наверх. Эти литники легко будет после, когда витраж остынет, аккуратно срезать.
Так и поступили.
Затем стеклодувы взялись вылеплять резную колонну. Чтобы смастерить её, стеклодувам пришлось взять из печи гигантскую каплю весом в два пуда. Такую огромную, что она в окошко печи не пролезла и потребовалось разобрать два ряда кирпичей. Её уже баночкой не назовёшь. Тут была целая банища!
С двух сторон помощники поддерживали ломами трубку с этой каплей, а дядька Михайла и Борис по очереди раздували её. Пока один дует, другой воздух в лёгкие набирает.
Голова кружилась от напряжения. На шее и на лбу вздувались вены. Щёки покрывались красными пятнами. А мастера всё дули и дули...
Капля сначала сделалась как футбольный мяч. Потом стала больше ведра. И, наконец, раздулась до такой степени, что человек, широко расставив руки, едва мог бы её охватить.
Готовую колонну ровно обкатали со всех сторон деревянными каталками. Нижний конец сделали пошире, верхний поуже. Потом подножие фонтана украсили фигурками птиц и цветами.
Борис вспомнил свой прежний стеклянный зверинец и всех птиц выдул сам.
Чашу фонтана пестровские мастера ездили делать на другой завод. Там на машине отлили сначала большой хрустальный лист. Потом уж этот лист прогнули в виде гигантского блюдца.
— Ну, а теперь, — сказал дядька Михайла, — будем с тобой хрустальные хлеба «выращивать». Ты ещё таких не видывал!
На рисунке художника над чашей возвышался сноп ржи, и из каждого струилась вода.
С первым колоском Борис провозился полный день. Стебелёк надо было сделать внутри с просветом, чтобы по нему свободно протекала вода. Каждое зёрнышко лепить пришлось отдельно. Да к зёрнышку ещё приваривать коротенький тонкий усик.
Посмотрел дядька на первый колосок и усмехнулся:
— Что-то твоя рожь плохо уродилась. Колос слишком тощий. Такие бедные урожаи нынче уже не выращивают. На наших колхозных полях в ржаных колосьях бывает по шестидесяти — семидесяти зёрен. А в твоём хрустальном только десять. Стыдно такой на выставку посылать!
На другой день Борис постарался сделать колос побогаче. И опять на эту работу ушёл полный день. Слишком медленно. В снопе 250 колосков, по одному в день — значит 250 дней.
— Не успеем к выставке, — сказал Борис.
Дядька Михайла тоже включился в эту работу и стал по два-три колоска в день мастерить. Дело пошло быстрее.
Стеклодувы трудились над фонтаном почти год. Не считая ржаного снопа, они сделали 77 хрустальных деталей. Теперь предстояло всё это собрать вместе.
И тут они встретились с новой сложностью — как соединить все хрустальные детали, чтобы они ровно сели на металлический каркас и фонтан не рассыпался. Склеить? Но в то время не придумали ещё такого клея, который бы оставался незаметным на прозрачном хрустале и прочно скреплял его. Да и в склеенном виде фонтан уже не тронешь с места. А ему ведь предстоял ещё далёкий путь за океан, на выставку в Нью-Йорк.
Вспомнил тут Борис старую семейную ярёминскую науку делать аптечные пузырьки со стеклянными «притёртыми» пробками. Стекло очень твёрдое. И если пробка точно по размеру пригнана к горлышку, то сколько её ни крути, она не сотрётся и.всегда будет закрывать флакон намертво — будто бы приросла.
Так решили «притереть» и детали фонтана.
Но одно дело пригнать маленькую пробку к маленькому пузырьку, а совсем другое — «притереть» тяжёлые хрустальные куски друг к другу.
Ещё целый месяц провозились стеклодувы, пока присоединили детали фонтана. Получилось очень прочно. Один кусок хрусталя зацепляется за другой, второй за третий — и вырастает гигантский фонтан.
Наконец всё было закончено. К фонтану подключили воду и свет. Засверкал он яркими огнями, засветился радугами, заискрился блёстками, зажурчал прозрачными струями. Ну просто сказка!
С чем бы его сравнить?
Когда весной идёт по реке ледоход, бывает, возникнет где-нибудь посредине затор. Острые синие льдины наползут сверху друг на друга, нагромоздятся ворохом. И над водой высоко поднимается эдакая прозрачная пирамида.
А весеннее солнце растопит и перекроит всю эту пирамиду: где сгладит торчащие углы, где выточит сверкающие грани.
Так и фонтан.
Лежали хрустальные куски мёртвыми льдинами. А сложили их вместе — и всё преобразилось. Стал фонтан прочно на широком основании, как на круглой льдине, плывущей до реке. Каждая грань его синим холодным огнём горит.
Взобралась сверху другая льдина — поменьше. Торчком поднялась вверх, красуется точёными узорами. Держит она гладкое блюдо, совсем не похожее на всё остальное — острое и искрящееся. Будто бы блюдо это не изо льда, а из воздуха спрессовано. Над ним — сноп колосьев в дожде умывается. Весело падают жемчужные струи и разбиваются на дне чаши. Кажется, протяни руки, подставь ладони — и наберёшь полные пригоршни водяного жемчуга.
Лёгкой дымкой поднялось серебристое сияние над хрустальным фонтаном.
— Хорошо! — воскликнул художник. — Лучше и не может быть! Фонтан в разобранном виде отвезли на выставку в Нью-Йорк. А там снова собрали.
Посетители были в восторге. Они толпами приходили посмотреть на «русское диво», сработанное простыми мастерами. Все американские газеты о нём писали как о необыкновенном чуде.
Узнали о победе земляков и в далёком русском селе. Очень обрадовались, конечно, стеклодувы за своих товарищей. Обрадовались, но... не удивились.
