На Двине-Даугаве - Кононов Александр Терентьевич (читать онлайн полную книгу txt) 📗
В классе опять захихикали.
— А к Никаноркину — кого-нибудь, кто ему приглянулся… Что ж это получится? Нет уж, сиди там, где сел. Не умрешь.
Довгелло и в самом деле не умер. Но его вражда с Кобасом разгорелась с новой силой. Поглощенные ею, противники и учиться оба стали хуже, чем раньше.
Томясь от постылого соседства, Довгелло принялся на уроках слишком часто трясти кистью руки у своего уха. Это был условный знак, означал он вопрос: сколько минут осталось до звонка?
Часы в приготовительном классе были только у Самуила Персица, сына богатого купца. К нему и обращался Довгелло со своей сигнализацией. Смысл ее учителям был известен. Мухин грозился записать Довгелло в кондуит. Голотский, перехватив сигнал, произносил насмешливо:
— Без четверти три четверти и стрелка на боку.
А учитель чистописания, толстый и равнодушный человек, по фамилии Невинный, сбавил ему балл.
После этого Довгелло еще больше невзлюбил своего соседа.
Гриша, как и весь класс, знал о вражде Кобаса и Довгелло. Он видел, что Вячеслав все время тянется к нему, с первого же дня, когда они встретились.
Но Грише не хотелось обижать Никаноркина. Вот и сегодня после урока арифметики Никаноркин спросил сердито:
— Вы сговорились, что Довгелло попросится пересесть к тебе?
— Нет, не сговаривались.
— Ага… не сговаривались! Что ж, он один, что ли, надумал?
— Выходит, один.
— Не спрашиваясь у тебя?
— Не спрашиваясь.
— Ах! Я не так глуп, как вы выглядите.
Никаноркин, впрочем, не был злопамятен. И, кроме того, у него были причины не ссориться сегодня с Гришей. В его голове созрел план рискованного предприятия, и ему нужны были сообщники. Он задумал пробраться на большой перемене в актовый зал. Для младших классов это место было запретным. Туда пускали только старшеклассников, да и то с отличными баллами по поведению.
А все остальные могли лишь с порога любоваться гладким, как зеркало, паркетом да завидовать избранным, счастливцам, которые степенно ходили парами взад-вперед по паркету, отражаясь в нем зыбкими тенями.
Однако и избранным не всем удавалось сохранять должную степенность: то и дело, зорко оглядевшись по сторонам — нет ли поблизости надзирателя, — они с двух-трех шагов брали разгон и лихо катили на подошвах по сияющему полу от стены к стене.
Это, конечно, не могло оставить равнодушными тех, кому вход сюда был запрещен.
Не остался равнодушным и Никаноркин. План свой он обдумывал еще с утра. Надо было действовать втроем. Лучше Григория Шумова спутника для опасного дела и не придумаешь. Ну, а третьим можно взять Довгелло, раз уж оба они такие друзья…
И Никаноркин, забыв о недавней обиде, посвятил Гришу в свой план. Прежде всего надо было следить за Стрелецким, и когда будет установлено твердо, что надзиратель далеко… Ну, Гриша понял с двух слов. Вот это поинтересней тотализатора с игрой на пятаки! Второпях он позвал Довгелло, рассказал ему обо всем, и трое заговорщиков двинулись из класса вперед.
На беду, как раз в ту минуту, когда они уже подходили к своей цели, на пороге актового зала возник Виктор Аполлонович. Возник, да так и замер — видно, надолго, — отставив ногу, заложив большой палец правой руки в карманчик жилета: поза картинная, ничего не скажешь.
Он глядел на троих злоумышленников своими выпуклыми глазами, словно говорил: «Знаю, все знаю, голубчики!»
Друзья, понурив головы, прошлись один раз мимо порога в зал, другой…
На сегодня, видно, сорвалось!
В это время мимо Гриши, обдав его крепким запахом табаку и лука, протрусил рысцою школьный сторож Донат, подбежал к надзирателю и, почтительно прикрыв ладонью рот, громко просипел что-то вроде: «К-пр-сс».
Стрелецкий поспешно сошел с порога и, не оглядываясь, зашагал по коридору.
— «К его превосходительству»! — первым догадался Никаноркин. — К директору! Ну, теперь не зевать!
И правда, терять нельзя было ни минуты. Кабинет директора помещался этажом ниже, возле раздевалок. Виктор Аполлонович мог пробыть там всю перемену, а мог и вернуться очень скоро.
Трое воспитанников основного приготовительного класса с гулко бьющимися сердцами переступили через запретный порог.
Все сперва шло благополучно: никого из педагогов в зале не было.
Грише удалось беспрепятственно прокатиться до самого конца зала, где висела тяжелая парчовая занавесь. О ней он уже слыхал. Говорили, что за ней скрывается алтарь. Когда нужно, занавесь раздвигают, и зал превращается в церковь. Ловко придумано!
В конце года тут служат молебен, и директор торжественно вручает окончившим аттестаты. Потом он говорит речь о верном служении государю императору, а ученики кричат «ура». В прошлом году — так рассказывал Дерябин — семиклассники кричали вместо «ура» — «дурак». Директор решил сделать вид, что не расслышал…
Так вот какое это было место! Гриша пробрался к занавеси поближе; она была заткана золотистыми цветами и листьями, у края ее висела серебряная махровая кисть. Гриша ухватился за кисть: она была чуть колючая, холодная, будто кованная из металла… У самого своего уха Гриша слышал жаркое дыхание Никаноркина, рядом был и Довгелло. Это придало ему храбрости, и он смело отодвинул край занавеси.
Вдруг кто-то цепко схватил его сзади за шею железными пальцами.
Никаноркин бежал со всею прытью, на которую способны были его ноги. Довгелло замер на месте.
А Гришу, не давая ему повернуть шею ни на вершок, вел к выходу неизвестный обладатель железных пальцев.
Вот и порог… и Григорий Шумов, известный силач и храбрец, с позором был выкинут в коридор.
Только теперь он смог повернуть изрядно помятую шею: в дверях зала стоял бледный угреватый юноша с черными глазами-бусинками и шипел зло:
— Будеш-шь? Запомниш-ш-шь!
Но тут из-под его локтя выскочил в коридор Довгелло с пронзительным криком:
— Крючок! Крючок!
Бледный юноша побелел еще больше и рванулся вперед.
Ну конечно, ни Довгелло, ни Шумова, ни тем более Никаноркина он не догнал.
Догнал их Дерябин, когда они были уже в безопасности, в своем классе. Не обращая внимания на разгоряченное лицо Гриши, он сказал мрачно:
— Мухин вышел вторым. Проигрыш!
Грише было не до проигрыша. Все еще тяжело дыша от недавнего бега, он спросил Никаноркина:
— Кто это был? Он от моей руки все равно не уйдет!
Первоклассник Дерябин посмотрел на приготовишек с осуждением:
— Как маленькие, ей-богу! Балуетесь всё. Я тебе, Шумов, про дело говорю. Завтра ставлю двойную ставку на Делюля. Слышишь?
— Слышу.
Дерябин недовольно дернул плечом, ушел.
— Кто это был? — воскликнул снова Гриша. — Должно быть, шестиклассник?
— Нет, он из седьмого. Это Дзиконский.
— Ты его знаешь?
— Да он же сын полицмейстера! Его батьку все в городе знают, ну и его — по отцу. Ты недавно из деревни, потому и не знаешь.
— Дай срок, — сказал Гриша и крепко стиснул зубы: — он от моей руки не скроется!
Никаноркин посмотрел на него с явным сомнением и даже раскрыл было рот — хотел возразить, но в класс уже вошел Невинный, учитель чистописания, и разговор о Дзиконском пришлось отложить.
