Взрыв у моря - Мошковский Анатолий Иванович (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Стой! — закричал Костя, судорожно выискивая какой-нибудь последний предлог, чтоб не погибнуть, чтоб ухватиться за него, как утопающий норовит найти и ухватиться за соломинку. И ничего, ничего не выискал. А раз так, то, может быть, хоть вернуться в Скалистый удастся по-настоящему… — Опять на автобус? Презренные! Сухопутные крысы! — Костя снова стал искать поддержку в горячих глазах Люды.
— А ты что предлагаешь? — Сашка остановился. — Может, ты хочешь плыть морем?
— Хочу!
— Ты — опасный человек. Авантюрист! Что, если братию укачает?
— С какой стати? — Костя с невинным нахальством смотрел Сашке в лицо и, не давая ему раскрыть рта, крикнул: — Покачаемся — не укачаемся, поглотаем ветерка! Кто за море — подымай лапу!
— Я! — Иринка первая вскинула руку, потом — Люда.
— За мной! — Костя пронзительно свистнул и кинулся по ступенькам к причалу.
— Ура! Вперед! За Костей! — взвизгнула Иринка, маленькая и кругленькая, и храбро прыгнула вслед. Сверху, из-за гранитного барьера набережной, с недоумением и жалостью смотрели на них курортники.
— Скорей! — Костя приплясывал от нетерпения у трапа, который вот-вот собирались убрать.
Впереди бежали девчонки, за ними скакал по залитому пенистыми волнами бетонному причалу Женечка, а еще дальше двигался Сашка, показывая всем своим видом — медленным шагом, насупленным лицом и недовольно приподнятыми плечами, — что это очень глупая, очень мальчишеская затея и он, Сашка, следует на причал только из-за сестер, чтобы не оставить их наедине с разбушевавшейся стихией и таким сумасбродом, как Костя…
— А как насчет билетов? — преградил им путь молодой незнакомый Косте матрос в кирпично-оранжевой форме.
— Дед мой заплатит в Скалистом, он там начальник на причале!
— А эта пестрая публика?
— Они мои друзья!
Морем Костя всегда ездил даром — это стало уже правилом.
Суденышко просигналило, развернулось и, снова выплеснув из динамика оглушительно-бодрую музыку, пошло вдоль длинного серого мола с широкой темной латкой: в войну наши корабли торпедировали его и порт, где укрывались суда неприятеля.
Вот позади уже мол с белым маячком на конце.
Суденышко шло, зарываясь в волну, открытое брызгам и ветру. Кроме ребят, на теплоходе было человек семь — они укрылись внизу, в носовом салоне. А ребята остались на палубе.
Люда стояла у борта, прикрывала от ветра Иринку, и волосы ее с бантами сдувались то вправо, то влево, а платье, хотя и было мокрое, вспухало как парашют, но не обычный, с которым спускаются с неба на землю, а такой, который мог унести с земли на небо, и было боязно, что он унесет ее, и Костя каждое мгновение готов был броситься на выручку, чтобы удержать ее на земле.
Ветер, чайки, волны, качка… Весь мир ходил ходуном!
Радость не умещалась в Косте, клокотала, лезла наружу, как вино в бутылке, готовое вышибить пробку, и хотелось заорать во всю глотку, пройтись колесом по палубе, бесстрашно сорвать с Сашкиного облупленного носа очки, подбросить выше туч, поймать и снова бесстрашно посадить на его нос…
— Плохо, что пошли морем? Плохо, да? — крикнул Костя, сильно свешиваясь над бортом и захлебываясь от ветра и брызг, сорванных с поверхности бушующего моря. — Кого-нибудь укачало?
— Замечательно! — сказал Сашка, улыбаясь. — Только смотри, мальчик, не свались в море, оно кишит акулами… Никто тебя не спасет!
Костя засмеялся, потому что было смешно: акулы Черного моря так малы, что панически боятся человека, а еще и потому, что акул очень немного здесь, и потому, что Сашка уже совсем не сердито смотрит на него за это сумасбродство и самоуправство.
— Я худой и не представляю для акул интереса! — прокричал Костя. — А ведь красиво, красиво как! — Он кивнул на море.
Сердце у Кости заколотилось еще сильней… Ну что, ну что бы такое сделать? Мельком глянув на Женечку, который, съежившись, несчастненько сидел на скамейке, Костя увидел возле его ног лук, подскочил, схватил, вырвал из колчана стрелу, одним прыжком очутился у борта, вставил стрелу в тугую тетиву, растянул ее сколько было силы и пустил.
— Ловите стрелу! — крикнул он. — Ловите! Сейчас возвратится.
И, бросив Женечке его лук, вытянул над морем руки, словно и вправду мог поймать стрелу, которая со свистом ушла ввысь. В лицо Кости, внезапно прорвав облака, ударило солнце — будто стрела пробила тучи и вернулась к нему теплым лучом солнца. Лицо у Люды сверкало, нежное, чистое, в карих звездочках родинок, в улыбке узких глаз. Непрерывно дующий ветер прижимал к ней тонкое белое платье. Она казалась Косте удивительно стройной, легкой, восхитительной. Иринка тоже улыбалась во весь рот.
Недалеко от сестер стоял Сашка. Он смотрел на крутые, гладкие спины волн, и в его коротко подстриженных волосах радостно блестели, переливаясь на солнце, капельки морской воды. Один Женечка почему-то скис — стрелу жалел, что ли?
Глава 9. НА ГОРОДСКОЙ ПЛОЩАДИ
— Ребята, кто хочет пожевать? — спросил Костя, неожиданно вспомнив, что на теплоходике должен быть буфет. Он решил купить на свой последний рубль каких-нибудь лакомств.
— Я хочу! — закричала Иринка.
Костя двинулся к буфету и стал дергать мокрую ручку.
— Дверь хочешь сломать? — спросил молодой матрос в форменной рубашке и брюках. — Отваливай, буфетчица заболела.
Костя прошелся по теплоходу, заглянул на корму, а когда вернулся к ребятам, заметил, что Женечка еще больше съежился и, казалось, стал раза в три меньше, да и Люда с Иринкой уже сидели на скамье. Лицо у Люды чуть посерело, и она время от времени позевывала — не от качки ли? Кто бы мог подумать… Ведь у моря живет, можно сказать, морячка… Вот к чему привело его сумасбродство.
Один Сашка как ни в чем не бывало стоял у борта. Костя еще раз осторожно скользнул глазами по серому, с дрожащими от холода губами лицу Люды и полным вины и раскаяния голосом сказал:
— Надоело здесь, пошли лучше в салон…
Внизу меньше качало, Люда немножко ожила и почти перестала зевать. Она сидела рядом с Костей, почти вплотную, но совершенно не касаясь его, и он лицом и всем своим телом ощущал идущее от нее легкое тепло. Чтоб нечаянно не задеть Люду локтем или плечом, он сидел смирно, напряженно и боялся дохнуть.
— Кость, а ты влюбился в Люду, да? — вдруг спросила Иринка.
У Кости сразу заложило уши, и он отпрянул к спинке сиденья. Женечка засмеялся, показывая мелкие зубки.
Костя не сразу пришел в себя, а когда опомнился, выпалил:
— Дурочка! Ничего ты не понимаешь!..
— Ужей обиделся, — хныкнула Иринка. — Слова сказать нельзя… Разве это плохо?
Люда прищурила глаза и едва заметно улыбнулась, и в этой улыбке было что-то смутно загадочное, тревожное, даже хитрое.
— Костя совершенно прав, — сказала она и прыснула, — мы еще маленькие, чтоб влюбляться, и мамы с папами нам этого не позволят, вот придет время — тогда другое дело… Правда ведь?
— Правда, — подтвердил Женечка.
А Костя все сидел, больно прижавшись острыми лопатками к спинке сиденья, и ждал, когда успокоится сердце и в голове перестанут метаться мысли. А сердце все колотилось и мысли все прыгали и метались, и он не знал, куда деться. Выскочить бы на палубу, да неловко: подумают, что он и правда… А он совсем не влюбился в нее, ну ни капельки! Ни в кого из девчонок он еще не влюблялся и влюбляться не собирается. Просто она красивая, и ничего другого. Замечательная. Все в ней не так, как у других. И лицо у нее совсем особое, и взгляд необычный. И плечи. И голоса такого ни у кого больше нет. И ходит она как-то диковинно, по-своему — легко и плавно, будто на кончиках пальцев, и поневоле кажется, что ходить ей одно удовольствие. И с ней интересно. А влюбляться в нее он не собирается. Ну, а то самое перо, перо грифа с вставленным в него стержнем… Чтоб никто ничего такого не подумал, его можно подарить Люде не просто так, а в день рождения или Восьмого марта…
