Пять Колодезей - Азбукин Борис Павлович (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Конечно, рада. Ведь Митя больной.
— Ну и радуйся. Зато теперь кольцевать не будешь. Сама во всем виновата.
— Нет, буду! — задорно усмехнулась Любаша.
— Чем же ты будешь, если кольца-то у Мити?
— И вовсе не у Мити, а у меня.
— Врешь все, разыгрываешь. Митька тебе не даст… — Степа недоверчиво покосился на нее.
— Ну вот еще, буду я врать. На, возьми! — Любаша бросила на песок перед Степой бычка и затем вынула из кармана платья завернутые в бумагу кольца. — Митя сказал, чтоб ты сам все тут сделал, а потом записал. Это я его упросила, — добавила она как бы между прочим.
— Вот это здорово! Ну и молодчина же ты! — Степа просиял.
Ну как можно на нее сердиться! Она хоть и девчонка, а поступила как самый настоящий парень. Степа положил возле петли Любашиного бычка и засмеялся.
— Значит, теперь вместе ловить и кольцевать будем! — Он схватил Любашу за руку, и они побежали к лодке.
Любаша первая забралась под байду.
— Ой, как тут хорошо, прохладно… — Она подсела к корзине и с любопытством разглядывала притихшую чайку. — Смотри, смотри, какие у нее веки. Точно взял кто-то и красным карандашом обвел вокруг глаз. А головка мягкая-мягкая, совсем как бархат.
Степа представил себе, как он сегодня сам, без Мити, будет кольцевать эту чайку и других, которых он обязательно поймает, и его охватило радостное волнение. И все это благодаря ей, Любаше. Какая же она славная! Он поглядывал на девочку, склонившуюся над чайкой. Короткие светлые волосы ее сползли к виску и открыли маленькое розовое ухо. Степе вдруг захотелось сделать для нее тоже что-нибудь особенное, приятное.
— Ты знаешь, что у меня есть? — таинственно прошептал он.
— Что?
Степа снял с головы кепку, вытащил из-за подкладки бумажку, развернул ее и протянул Любаше:
— Во какие жемчужины я нашел! И все в одной мидии.
— Не может быть!
— Честное пионерское. Спроси хоть у Пашки и Мити. Я даже описал это в нашем юннатском журнале. — И Степа стал рассказывать о приключениях в «Бухте спасения».
Любаша перекатывала жемчужины на ладони и любовалась ими.
— Хочешь — бери их себе на бусы, — великодушно предложил Степа. — Бери, бери. Это я для тебя. — В эту минуту он искренне верил, что именно для нее, для Любаши, он все время берег свою драгоценную находку.
— Для меня? — воскликнула Любаша, смотря на Степу каким-то долгим, восторженным взглядом, и вдруг смутилась и покраснела.
Никто еще не делал ей таких дорогих, великолепных подарков. Ей хотелось взять эти жемчужины и в то же время почему-то казалось, что этого делать нельзя.
— Нет, нет. Не надо, — слабо запротестовала она.
— Говорят тебе, бери, — настаивал Степа. — Я еще наловлю и себе и тебе на целые бусы.
Сделав вид, что уступает ему, Любаша завернула жемчужинки в бумажку и крепко зажала их в кулаке.
— Ладно, я их спрячу. А то ты все равно потеряешь. А… а потом сама снесу в школу.
Любаша опять посмотрела на Степу сияющими глазами.
У Степы вспыхнули уши, и он смущенно отвернулся и заглянул в дыру.
— Ладно, давай тише, — сказал он, хмурясь, хотя Любаша и так молчала. — А то всех мартынов распутаем… Придвигайся сюда и смотри, — добавил он шепотом.
Дыра была не настолько велика, чтобы можно было двоим свободно смотреть в нее. Поэтому Любаша пристроилась с краю и то поглядывала на берег, то косилась на Степу, скользя взглядом по его черной вихрастой голове и крутому упрямому лбу.
А над байдой опять кружилась шумная птичья ватага. Чайки все чаще проносились над петлями, оглашая берег резкими криками.
Любаша впервые участвовала в охоте, и для нее все было интересно. Она теперь придвинулась ближе, прижалась своим виском к виску Степы и нетерпеливо следила за птицами, стараясь ничего не пропустить.
Так они сидели, не шевелясь и не сводя глаз с места, где лежала положенная ими приманка.
Прошло несколько минут, а чайки все кружились над берегом, кричали, однако боялись спускаться к петлям.
Но сейчас это Степу не огорчало. Он пребывал в каком-то приятном оцепенении. Кажется, весь день просидел бы вот так недвижно, чувствуя на щеке горячее Любашино дыхание, нежное прикосновение шелковистых, пахнущих морем и мятой волос, и с замирающим сердцем смотрел бы на этих веселых, суетливых птиц. Но в то же время он испытывал какую-то неловкость от того, что они сидят так близко и к тому же одни. Он отодвинул немного голову и покосился на Любашину порозовевшую щеку и пухлые губы. Почувствовав взгляд, Любаша повернулась к нему. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, испытывая непонятную робость и смущение. Степа смутно сознавал, что это был не обычный взгляд, а какой-то совсем иной, особенный…
Над байдой раздался хохот. Ребята вздрогнули. Любаша поспешно отодвинулась и еще больше смутилась.
— Смотри, смотри, какой громадный мартын, — шепнул Степа, стараясь рассеять неловкость и смущение.
Действительно, большая чайка-хохотунья медленно парила над волнами. Поймать такую чайку было давнишней мечтой и Мити и Степы.
Чайка делала круг за кругом, словно осматривая петли со всех сторон и раздумывая над тем, стоит ли ей рисковать ради такой ничтожной добычи.
— Мартын утянет бычка и улетит, — взволнованно прошептала Любаша.
— У меня не утянет! — похвалился Степа. — Видишь, он все время залетает с берега? Если сунется, обязательно попадет в петлю: рыба-то лежит за петлей, возле самой воды.
— А если с моря зайдет и схватит?
— Не схватит. С моря ветер дует. А мартын всегда заходит навстречу ветру.
Сделав еще круг, чайка решилась. Сложив наполовину крылья, она скользнула вниз, туда, где лежал бычок, и затем взметнулась вверх. Птица была такая большая и сильная, что вырвала даже камень из песка и вместе с ним поднялась на полметра. Но, сделав несколько взмахов, вдруг упала в воду.
Степа выскочил из-под лодки и чуть не напоролся на рога коровы. За то время, пока они сидели под байдой, стадо успело подойти к берегу. Коровы и овцы уже месили ногами песок и, подгоняемые слепнями и оводами, спешили к воде. Любаша бросилась было вслед за Степой, но, увидев подходившего быка, в испуге отпрянула назад и теперь, прильнув головой к дыре, наблюдала за тем, что происходило на берегу.
Когда Степа подбежал к воде, чайка барахталась уже метрах в двух от берега. Она бешено хлопала крыльями, пытаясь взлететь. Но камень тянул ее вниз и все туже и туже затягивал на шее петлю. Птица могла задохнуться. Степа, не раздеваясь, бросился в воду.
Справиться с птицей оказалось не так-то легко. Мартын не подпускал к себе, окатывал брызгами, плескал в глаза соленой водой и больно ударял крылом по лицу, по рукам. Но Степа все же схватил его. Тогда мартын изогнул шею и точно клещами впился клювом пониже локтя и разорвал кожу до крови. Степа вскрикнул, потерял равновесие и вместе с птицей по шею погрузился в воду. И только под водой ему удалось наконец правой рукой крепко обхватить крылья птицы и прижать ее к себе, а левой сбросить камень. Но когда он поднялся, мартын опять ущипнул его за руку. Степа стиснул зубы и вцепился пальцами в пушистые перья на темени птицы. Теперь мартын не мог нападать. В бессильной ярости он раскрывал свой острый клюв и с ненавистью косился на мальчика.
Весь мокрый, в прилипших к телу штанах и рубашке, Степа наконец выбрался на берег и поглядел на байду. Но он, конечно, и виду не подал, что доволен исходом этой схватки.
Перед ним оставалась еще самая трудная задача — снять петлю. Сделать это он мог только левой рукой, которой держал голову птицы. Но если он отнимет руку, то мартын опять пустит в ход свой страшный клюв. Позвать на помощь Любашу? Нельзя — засмеет. Скажет: с чайкой не справился — позор для мужчины.
Любаша все видела и, конечно, понимала, что без ее помощи ему не обойтись. Она уже несколько раз выглядывала из-под лодки, но бык, как назло, стоял рядом, обнюхивал дно лодки и не собирался уходить. Любаша чувствовала себя как в клетке.
