Антери, сын Лапландии - Вейкко Хаакана (прочитать книгу txt) 📗
Антери слышал и помнил и другие прозвища в том же роде: Пекка — Северный Олень, Хейкинен-Хвастун, Самели-Волк, Кустаа-Медведь, Оула-Росомаха и так далее, и на их основании даже посторонний мог многое себе представить. Не говоря уже о нем, Антери, который чувствовал и знал всю историю жизни того или другого человека с прозвищем. В Лапландии было полно таких многозначащих наименований, Антери знал это. И не только люди, которые все же довольно редко заслуживали подобные имена, но и реки, озера, холмы, сопки, болота, равнины, даже маленькие островки — все они имели такие названия.
Из рассказов отца и особенно дедушки Антери часто слышал такие названия, как огнище Харянсортама, сопка Костра, сопка Йосеппи, каменная россыпь водопада Быка и так далее. И здесь, на новом месте жительства, он успел услышать из разговоров людей названия таких мест, как холм Рода, Каповый остров, Дедово болото, Замерзшая канава, Лыжная равнина, Вересковая пустошь залива Форели, Птичий кряж, Священный остров и многие другие. Все они что-нибудь да означали, и, хотя нельзя было с полной уверенностью сказать, откуда произошло и что означает то или иное название, они будоражили воображение, в них чудилось что-то неведомое…
В ряду этих названий прозвище Арска-Тайга, которое было мимолетной выдумкой и почти наверняка говорило об одном только желании досадить, не могло утвердиться. В мире старых, прочных и многозначащих имен у него не было возможности выжить. Поэтому оно исчезло, едва успев родиться, умерло в полудюжине звонких криков на школьном дворе.
Антери приехал домой. Уже темнело, когда он снял лыжи и поставил их к стене в сенях.
Отец еще не приходил с работы, и Антери сразу попал на экзамен к матери.
— Ну и долго же теперь длятся занятия в школе.
— Я задержался не в школе… Ведь я говорил утром, что пойду к Матти-Оленю, а потом посмотрю оленя. Разве ты не помнишь?
— И все это было так важно, что ты даже не удосужился заглянуть в перерыве домой? — упрекнула мать.
— Да, но ведь олень больной. Он чуть не умер с голоду, — напомнил Антери.
— А ты-то сам? Ведь ты и сам не ел толком весь день, — сказала мать. — Надо заботиться и о себе, а не только о чужих оленях.
— Я ведь ел утром, а потом в школе. А когда я пришел к оленю, там был Матти-Олень, и он дал мне бутербродов и кофе, — сказал Антери. — И это никакой не чужой олень, у него целые уши, он ничей. Матти-Олень сказал, что сейчас он принадлежит обществу оленеводов, но что я могу с полным основанием надеяться получить его навсегда.
— Ну что это за ребенок! — запричитала мать. — Разговаривает об оленях, об оленьих ушах, об обществе оленеводов, точно оленевод-лапландец. Ходит весь в лишае, ест и пьет в лесу… Разве Матти-Олень товарищ тебе? Водился бы лучше со своими сверстниками.
— Матти-Олень говорит, что знает дедушку, — сказал Антери таким голосом, чтобы стало ясно, что Матти-Олень годится ему в товарищи. — А ребята в деревне пустые болтуны…
Пришел с работы отец, и за ужином всей семьей говорили о том, сможет ли Антери держать оленя, если тот выживет и общество оленеводов согласится на это.
— Что ж, в этом нет ничего плохого, — сказал отец. — Мальчик любит животных, и он нашел оленя. Если олень выживет, на Антери как бы ляжет ответственность за то, чтобы он дожил до лета. Посмотрим, как все обернется.
— Обернется так, что он забросит уроки, не будет решать задачи, попадет в ленивые ученики и останется на второй год, — сказала мать.
— Я непременно буду делать уроки и перейду в следующий класс, — уверил Антери.
— И я так думаю, — сказал отец. — В этом отношении мальчик пошел в отца… И вот что еще я должен сказать: ведь олень имеет какую-то денежную ценность. Многие зарабатывают себе на жизнь оленеводством.
— Ну уж не так много они, наверное, зарабатывают, — сказала мать.
— Конечно, нет, — согласился отец. — А где у нас в Лапландии хорошо зарабатывают? Нынче как и прежде… Я вовсе не надеюсь, что мой сын станет оленеводом при таких обстоятельствах, но, с другой стороны, цена на оленину повышается год от года. У оленеводов есть теперь мотосани и довольно хорошие дома на пастбищах. Все в мире развивается, почему бы не развиваться и оленеводству?
— И точно, почему? Я тоже об этом спрашиваю. Почему прогресс не затрагивает Лапландию или приходит к нам в последнюю очередь? — спросила мать. — Мы и поныне пользуемся газовым фонарем, хотя ради электричества нам пришлось покинуть родной дом. Как это понимать?
— Ну, полно, мать, — утешал ее отец. — Мы и прежде обходились без электричества. Конечно, и у нас станет светло. Когда сын подрастет, мы щелкнем выключателем, и у тебя загорится электрический свет. Пусть у Антери все-таки будет олень… Конечно, ты сам должен будешь заботиться обо всем, что касается его, — сказал он Антери.
— Матти-Олень обещал помочь, — сказал Антери.
— Профессионалы, они и вправду основательные люди… — Это сказала мать. — Есть у твоего оленя имя?
— Нет, — сказал Антери. — Нет еще… А разве у оленей бывают имена?
— У некоторых, конечно, бывают, — сказал отец. — У таких, которые больше бывают с людьми. У тягловых оленей, у вожаков стада и так далее.
— Конечно, и у животного должно быть имя… — Это было мнение матери.
— А что такое тягловый олень и вожак стада? — спросил Антери.
— Узнай у Матти-Оленя, — посоветовал отец. — Он лучше всех сможет объяснить тебе это.
Глава девятая
Олень прекрасно поправлялся после голодания, и ему дали имя Рипсу — хорошее имя, как казалось Антери. Когда олень окреп и стал ходить, он по большей части держался тех мест, где был и занимался делами его хозяин. Все произошло так, как предсказывал Матти-Олень: олень и мальчик стали неразлучными друзьями. Если где-либо видели Рипсу, можно было быть уверенным в том, что и Антери находится неподалеку. И наоборот… Как и у всех оленей, у Рипсу были двупалые копыта, которые потрескивали, задевая друг за друга при ходьбе по дорогам. И мать, вначале настроенная против оленя, тоже полюбила его и говорила ласковым голосом, как может говорить только мать:
— Вон идет наш Рипсу…
По большей же части Рипсу находился в обществе своего спасителя и обращал мало внимания на других людей. Он сопровождал Антери в школу и из школы и даже стремился ворваться на урок, но это было, конечно, недопустимо.
И все же однажды это удивительное событие произошло: оленя Рипсу допустили в класс. На одном из уроков речь шла о домашних животных, в частности о северных оленях, и учитель сказал, что Рипсу можно позвать в качестве образца животного, если только он согласится. Антери разрешили сходить за своим питомцем, и ходить пришлось недолго, потому что, пока Антери был на уроке, Рипсу бродил или лежал на школьном дворе. Стоило только открыть дверь школы и позвать его, как олень тотчас же вошел внутрь и зацокал следом за Антери в класс, уверенный в себе, точно школьный инспектор.
Благодаря Рипсу урок удался на славу, и все держались того мнения, что это был один из самых интересных уроков, которые когда-либо давали в школе. Например, когда Рипсу заинтересовался тетрадью одной девочки и пожелал попробовать ее на вкус, восторгу школьников не было границ… Рипсу, хотя и в малой мере, нарушил также правила приличного поведения. Когда учитель говорил о пищеварении оленя, Рипсу задрал свой короткий хвостик и обронил возле учителя несколько маленьких катышков. Мальчики закричали, девочки смущенно захихикали, прикрыв рукой рот, и Антери стало стыдно за своего питомца. Но учитель как ни в чем не бывало сказал, что более совершенного свидетельства пищеварения северного оленя и не придумать. Катышки были сухие, и их ничего не стоило убрать. Это сделал Антери по указаниям и при помощи учителя.
