Кто бы мог подумать? - Котовщикова Аделаида Александровна (книги полностью TXT) 📗
Соня Кривинская очень хитренькая, настоящая Лиса Патрикеевна. Говорит ласковым тоненьким голоском, а сама рада-радёхонька что-нибудь устроить исподтишка. Как-то прицепила Марусе Петровой репейников на подол. У той всё платье слепилось, скомкалось. «И как это я в репейник села?» — удивилась Маруся. Томка помогала ей отцеплять колючки. Соня тоже удивлялась и сочувственно хихикала. А Матвей-то видел, как она подкралась к Марусе сзади и в один миг прилепила к её платью целую горсть колючих комочков. Вздуть бы Соню хорошенько за такое ехидство. Но Матвей ничего не сказал. Потому что ему вообще не хотелось разговаривать.
«Подружился бы ты с кем-нибудь», — советовала Любовь Андреевна.
С кем же тут подружиться? Не с Окуньковыми же, которых прозвали Окуньками! Откуда взялись такие? Может быть, они ненормальные. Несмотря на всё своё безразличие, на Окуньков Матвей смотрел с большим любопытством. Он даже не подозревал, что бывают на свете такие мальчишки…
Окуньки и все остальные
— Повторяю условие задачи, — поглядывая на доску, где уже белеют цифры, говорит учительница Антонина Васильевна. — На стоянке такси было пятнадцать машин. Через минуту шесть машин подъехали, а девять машин уехали. Сколько машин осталось на стоянке.
— Бойкая стоянка! — замечает Митя Лихов.
И одновременно раздаётся голос Матвея Горбенко:
— Двенадцать машин осталось.
— Горбенко, тебя не спрашивают! Ты пиши вопросы словами. И чтобы каждое слово было написано красиво. Остальные пишут вопросы только цифрами. Что тебе, Лихов? Почему ты тянешь руку?
— Это, наверно, в Ялте стоянка, да? — Курносая физиономия Лихова выражает крайнюю заинтересованность, тон у него самый невинный. — На Симферополь такси?
— Да, на Симферополь, — невозмутимо отвечает учительница, с удовольствием отметив про себя разочарование на лице лукавого мальчишки: не удалось затеять пустой разговор, оттянуть время. И получить замечание не удалось. На замечания Лихов специально «нарывается». Позлить учителя для него развлечение.
Но вот Окунькову нельзя не сделать замечание: он весь скрючился за партой.
— Окуньков Витя, выпрямись!
Окуньков горбится ещё больше. Раздаётся его насмешливый голос:
— И вовсе я не Витя! Я Вова.
Ребята смеются. Посматривают на Окуньков и на учительницу.
Близнецы похожи настолько, что их часто путает родная мать. Приезжая за ними по субботам, она кричит Вите: «Вовка, иди скорей, пропустим автобус». А Вове: «Витька, кому я говорю, не убегай вперёд!» — «Ты говоришь это Вове», — злорадно отвечает сыночек и убегает ещё дальше.
Братья просто одинаковые — на одно лицо. У них тот же нос и подбородок, те же глаза и щёки. Оба они белобрысые, с мелкими чертами, оба — мрачные неслухи, каких свет не видал. Они делают не то, что им велят, а как раз обратное.
Окуньков, которому Антонина Васильевна велела сесть прямо, стал ещё больше походить на вопросительный знак. Но и другой Окуньков, услышав приказ учительницы, согнулся в три погибели.
— Окуньков… Вова, — неуверенно добавив имя, говорит через некоторое время Антонина Васильевна. — Не верти ручкой! Ты нечаянно уколешь брата или уколешься сам.
Быстро завертелась ручка и в пальцах другого Окунькова. В пальцах первого она не переставала совершать вращательные движения.
— Может быть, вы иностранцы? — сдерживая раздражение, спрашивает Антонина Васильевна. — Не понимаете по-русски?
— Воны хранцузы! — весело провозглашает Лихов.
Ребята смеются.
— Ты не на уроке украинского языка, — холодно бросает Антонина Васильевна Лихову. — Кривинская, иди к доске.
Соня Кривинская — тоненькая, гибкая, с острым личиком и тёмными, гладко прилизанными косичками. Весь урок по непонятной причине она сидит на своём пенале. Когда Соня встаёт, круглый пенал падает и с грохотом катится по полу. Успевшая сделать несколько шажков, Соня растерянно оглядывается.
— Потом поднимешь. Пиши на доске, как ты решила задачу. — Антонина Васильевна ходит по рядам, заглядывая в тетради.
У Матвея Горбенко полстраницы исписано крупными корявыми цифрами. Он решил задачу тремя способами и начал писать вопросы словами. Сдвинув чёрные брови, исподлобья покосившись на учительницу, Матвей выводит:
«Ск. буде машин, если…»
— В слове «будет» букву «т» потерял. Напишешь, сколько успеешь. Главное — аккуратно, красиво.
Буквы у Матвея безобразные. Вдобавок он отчаянный мазила. Уроки арифметики Антонина Васильевна старается использовать для Горбенко как уроки чистописания. Задачи для второго класса ему, как говорится, на один зуб, даже на ползуба.
Дня через три после того, как Матвей появился в интернате, Антонине Васильевне подали в учительской радиограмму: «Это с корабля. От отца нового ученика Горбенко. В вашем классе мальчик».
С недоумением читала учительница напечатанные на машинке строчки:
«Глубокоуважаемый товарищ учительница запятая чтобы мой сын Матвейка Горбенко очень не скучал запятая давайте ему почаще всякие задачи точка Потруднее запятая пожалуйста точка. С уважением Степан Горбенко точка»
Внизу приписка чернилами:
«Проверено: потруднее, пожалуйста».
«По арифметике задачи? — думала учительница. — Но что за «потруднее» для второго класса?»
Давно она уже не удивлялась. Посмеивалась в учительской: «Хорошо, что отец его ещё логарифмам не научил».
Антонина Васильевна подходит к Соне Кривинской:
— Неужели тебе в низу доски мало места?
Соня пишет, зачем-то становясь на цыпочки, вытягивая руку. Но соображает она хорошо. Задача решена правильно.
— Разбираем задачу. У кого решено не так, как у Кривинской? Окуньков (имя она воздерживается упоминать), посмотришь в окно на перемене. Слушай внимательно!
Нет, это просто что-то немыслимое! Тот Окуньков, у которого голова была повёрнута к окну, прикрывает уши руками. Поглядев на него, брат тоже тянет руки к ушам.
Антонина Васильевна делает вид, будто не замечает, что близнецы всё делают назло. Она продолжает вести урок. Спокойно, чётко, неторопливо, хотя внутри у неё всё кипит.
Не забыть сразу после звонка отправить Лихова в умывалку: руки у него такие, точно он копался в ящике с углём или неделю не умывался.
Матвей Горбенко посматривал на неё вопросительно и умоляюще. Эти взгляды ей понятны. У них договорённость: если он напишет цифры и слова чисто и красиво, в награду она даст ему после уроков какую-нибудь интересную задачу. Сегодня придётся ему сказать: «Не заслужил. Надеюсь, что завтра ты напишешь лучше». И у Матвея сразу станет капризное, сердитое лицо. Вот ещё нежданная забота! Запасай занимательные задачи. Кстати, на забудь и сама их предварительно решить, чтобы объяснить хорошенько, если понадобится, ответить на вопросы. Уже Любовь Андреевна послала в Москву и в Ленинград телеграммы друзьям: «Пришлите любые сборники занимательных задач. Крайне необходимо».
А в окна класса вливается запах роз и разогретой на солнце хвои. В саду поют птицы, доносится манящий плеск моря. И очень странно, что учебный год уже начался два месяца назад. Антонине Васильевне всё время кажется, что при такой погоде вот-вот наступят летние каникулы. Ведь в её родном Подмосковье сейчас поздняя осень, осыпаются листья, моросит дождь, под ногами слякоть. Молодая учительница ловит себя на том, что ей очень хочется и дождя, и слякоти, и мокрых, поникших под ветром берёз…
Девочка в балке
Георгины красовались посреди клумбы. Горделиво поднимали они свои головки, будто сделанные из тёмно-красного бархата. Окаймляли клумбу хризантемы, лиловые, оранжевые, белые. Их изогнутые лепестки — длинненькие шёлковые язычки — причудливо переплетались. Под окнами, источая тонкий аромат, цвели розы.
