Следы ведут дальше - Демиденко Михаил Иванович (читать книги .txt) 📗
Мне стало окончательно ясно, что дед здесь не живёт, что он приезжал со стороны Песковатки. И нечего время зря тратить. Нужно идти в другую сторону, в другом месте искать больную Пашку.
— Выгружайся!
Ребята попрыгали на землю.
— Коля! Давай прыгай из машины!
В странном месте мы очутились. Кругом было поле. По полю ходили женщины, они почему-то ходили согнувшись, точно рассыпали бусы и собирали их. К нам подошёл усатый дядька в детской панамке. Лицо у него было коричневым.
— Принимай помощников! — бодро сказал шофёр.
— Кто такие? — сощурился дядька в панамке.
— Не знаю, кажись, добровольцы с Усмани. Директор приказал тебе доставить. Добровольцы. Приехали. Молодцы, пионеры!
И машина уехала.
— Что ж… — сказал бригадир. — Видите поле? Здесь растёт свёкла. Не сахарная — обыкновенная, красная, сорт «украинская». Для пюре. Для грудных младенцев. Чуете?
— Чуем!
Дяденька выдернул из грядки свеколку, показал:
— Это свёкла. Её не дёргать. Запомнили? Давайте разбирайтесь по грядкам. Помогите женщинам. Рвите сорняки начисто, не жалейте. С прополкой у нас запарка.
Такого никто не ожидал. Борька положил на землю горн и посмотрел на меня с обидой. Илюха рот раскрыл и тоже уставился на меня. Толя и Серёжа зашептались. Ромка вздохнул, одна Зойка не смотрела с обидой в мою сторону. Она повязала голову косынкой почти до глаз, поправила брюки (в поход она пошла в брюках), встала к грядкам.
— Я умею, — похвасталась она. — Маме огород помогала пропалывать. Ребята, чего же стоите? Давайте полоть!
Ребята выстроились вдоль дороги. Каждому досталось по две грядки. Видно, нас приняли за шефов или ещё за кого-то, кто должен был помочь полоть свёклу.
— Колька, — сказали ребята. — Обманул нас, да?
— Ну и что? Боитесь ручки запачкать? — сказал я храбро. Но на душе у меня было всё наоборот.
Ребята злились, я засучил рукава.
Мои грядки оказались рядом с Зойкиными. Земля была чёрная. Чернозём называется. Я глядел на грядки и не мог сообразить, где же свёкла. Вся трава похожая… Может быть, свёклы никакой и нет?
Я присел, вырвал первую попавшуюся травку, она оказалась настоящей свёклой. Я очень удивился.
— Зачем полезное вырываешь? — сразу сделала замечание Иванова.
— Посмотреть, какой урожай… — ответил я. — Урожай хороший. Приступайте к работе! Начали!
Я выдернул настоящий сорняк! Я очень обрадовался. Схватил сразу два, дёрнул посильнее и вырвал две свёклы. Кругленькие… Для пюре, для младенцев.
— У свёклы листочки-то лапистые, — засмеялась Зойка. — Ты не садись — плохо видно. Ты согнись, как тётеньки. Быстрее и лучше видно. А то будешь, как черепаха Тортила, ползать.
— Без тебя знаю! — разозлился я. И чего она вечно учит?
Теперь я не дёргал лапистые листочки. Рвал одни сорняки, у которых листочки в стрелочку. Быстро рвал. Меня Зойка разозлила. Я решил показать ей, как работают по-настоящему. «Черепаха!» Сама она черепаха. Она-то полола не торопясь. Движения у неё были медленные. Разве так работают? Я, как метеор, пошёл вперёд. Только сорняки полетели в разные стороны. Я лучше всех работал. Я дальше всех ушёл вперёд. Я вообще, если захочу… Я так могу работать, что рот все от удивления откроют. Вот я какой!
— Молодой человек! Самый высокий! — окликнул кто-то меня сзади. Это вернулся бригадир в панамке, принёс ведро с водой. — Иди сюда!
Зойка продолжала не спеша пропалывать грядки, медленно продвигаясь вперёд. Её бригадир почему-то не позвал. Я так подумал, что он захотел похвалить меня.
— Так дело не пойдёт. Плохо! Вон девочка, — он показал на Иванову, — мастерица-умелица. Оставляешь после себя заросли бурьяна.
— Это пюре! — закричал я. — Сорняки я все уничтожил. У них листочки лапистые. Глядите, — и я выдернул свёклу, чтоб показать, что осталось на грядках лишь нужное растение, и, можете себе представить, в руке у меня оказалась ерунда какая-то… Совсем не полезное, сорняк.
— Сорняк не дурак, — засмеялся дядька в панамке. — Он тебя обманул, замаскировался.
Бригадир выдернул одну, вторую, третью, целую горсть вредной травы, похожей чем-то на свёклу.
— Давай-ка начинай сначала. Чтоб после не перепахивать.
И пришлось во второй раз начинать от дороги. Теперь я внимательно работал, знал, что к чему. Я хотел доказать, что лучше всех умею работать.
Но очень скоро заболела спина. И жарища наступила. И захотелось пить. Но я пересилил жажду.
Самым первым я дошёл до конца участка, перешёл на новые грядки, пошёл навстречу ребятам. Зойка, что удивительно, тоже кончила свои грядки и пошла за мной.
Хуже всех работал Борька. Он каждую вырванную травинку подносил к глазам, разглядывал через очки, потом вырывал ещё одну и тоже изучал.
В обед приехала повозка, привезли суп, картошку с мясом. Но есть не хотелось. Потом мы опять дёргали траву. Сколько её выросло! И откуда на земле столько вредных растений? Точно вся земля заросла вредной травой.
Я рвал, рвал. Я уже ничего не соображал. Потом Зойка догнала меня, перегнала, ушла далеко вперёд… Движения у неё по-прежнему были неторопливыми… Я пытался не отставать. Но не получалось! Видно, я не рассчитал свои силы.
Отвозили нас в Усмань на грузовой машине. Ребята сидели в кузове и молчали. Почему-то ребята не хотели со мной разговаривать, Почему-то они обиделись на меня.
Ещё одно решение
На стене библиотеки имени Крупской висела огромная стенгазета, называлась она «Они мешают нам жить».
Мимо шли люди на фабрику, шли на базар и в магазины и просто так шли, все смотрели на газету, а там были фотографии каких-то дядек и моя. Вот, оказывается, зачем меня сфотографировали дружинники. Под моим портретом были стихи. В них говорилось, что Коля Петренко — любитель полакомиться чужими фруктами и товарищей подбивает на подобные некрасивые поступки.
Кому понравится подобная клевета?
Я бы отодрал фотографию, но по улице шли люди. И у меня спина, руки, ноги и шея болели от вчерашней прополки. И настроение было плохим, и стало обидно, и я решил написать опровержение.
Я пошёл к дому Борьки: он председатель совета отряда, самый умный, в очках ходит, пусть пойдёт в библиотеку и расскажет, как было. Ещё неизвестно, кто кому мешает жить.
К Борьке меня не пустили. Вышла его тётя, погрозила пальцем и начала почему-то ругаться:
— Не пойдёт с тобой Боба больше никуда. Боба лежит больной: он лицо и плечи сжёг на солнце. Велика Федула… Не сманивай нашего Бобу неизвестно куда. Он физически слабый.
Это она про меня так: «Федула». Жалко, спина болела, а то бы я ей устроил концерт, я бы ей ответил, что их Боба белоручка, меньше всех сорной травы вырвал, вместо овчарки дворняжку воспитывает и всё такое прочее. Я промолчал.
Потом я пошёл к Зойке Ивановой. Зойки дома не оказалось.
Тогда я пошёл к Илюшке. Илюшка из дома не вышел…
Тогда я пошёл к двум братьям-близнецам Толе и Серёже. Они сидели во дворе в тени каштана, клеили модель вертолёта. Я с ними поздоровался, сказал, что день сегодня хороший, что не плохо бы собраться в поход вниз по реке, что теперь мы наверняка дойдём до цели.
— Когда ты, Колька, перестанешь врать? — вдруг спросили они.
— Я всегда правду говорю, — обиделся я. Я даже забыл рассказать им про стенгазету «Они мешают нам жить».
— Мы больше тебе не верим, — продолжали они. — И про деда ты придумал, и про Паньку придумал, и про зелёный горох выдумал… Всё наврал.
— Про горох Илюшка придумал, — возмутился я.
— Ты умеешь отпираться, знаем мы тебя!
