Кыш, Двапортфеля и целая неделя - Алешковский Юз (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗

— На любое желание давай спорить, — сказала Снежка. — «Американка» называется такой спор.

Вета Павловна как раз в этот момент смотрела в другую сторону. Мы ударили по рукам, а Оля Данова, по прозвищу Ога, разняла наши руки.

Снежка вытащила из портфеля какой-то предмет, завёрнутый в жирную бумагу, и положила его на коленки.

— Может, не надо глотать на уроке? Подождём переменки, — шепнул я.

— Я позавтракать не успела, — сказала Снежка и достала кусочек булки. — С хлебом сабля вкусней. Ну, смотри!

Я раскрыл рот от волнения, а Снежка вынула из бумаги что-то ржаво-сине-серебристое, только без ручки. Она откусила кусок, пожевала и проглотила. Потом откусила ещё кусок и с набитым ртом сказала:

— Это сабля, но только жареная рыба. Не догадался? Ты проиграл!

Я захохотал на весь класс, и к нашей парте тут же подошла Вета Павловна:

— Сероглазов! Ты почему смеёшься? Встань!

— Мне смешно стало, — сказал я правду, потому что обещал папе никогда не врать учителям.

— Почему смешно? Молчишь? Садись. Снежана Соколова, встань. Что у вас здесь происходит?

Снежка быстро успела всё проглотить и сказала:

— Можно я вам на ухо объясню?

— Нет, нельзя. Нехорошо при всех шептаться и некрасиво.

Тогда Снежка бесстрашно рассказала, как поспорила со мной, что съест на уроке саблю с хлебом, потому что не успела дома позавтракать, и показала всему классу недоеденный кусок этой заморской рыбы.

— А ещё в магазине есть рыба — жареный капитан, — добавила Снежка, и все ребята и Вета Павловна долго смеялись.

Но вдруг Вета Павловна нахмурилась, села за стол, задумалась и спросила:

— Кто мне ответит: что такое дисциплина?

— Это когда нужно обязательно делать то, что заставляют, — подняв руку, оттараторила Снежка.

— Так вот что: заставляют — это не то слово, — сказала Вета Павловна. — Мне очень не хочется заставлять вас учиться, заставлять внимательно меня слушать, а не есть жареную саблю. Заставлять чисто писать, хорошо считать и читать. Вы должны сами — понимаете? — са-ми хорошо учиться и хорошо себя вести. А для чего вам нужно хорошо учиться? Кто нам скажет? Пожалуйста, Миша Львов!

— Хорошо учиться нужно, чтобы всё знать, — сказал Тигра.

— А почему тебе хочется всё знать?

— Интересно, — сказал Тигра.

— А для чего нужна хорошая дисциплина? (Многие ребята подняли руки.) Нам ответит Оля Данова.

— Плохая дисциплина мешает учиться, — тихо сказала Оля, которая разнимала наши руки при споре.

— Снежана Соколова! Теперь тебе ясно, что такое дисциплина?

— Я догадалась, — сказала Снежка. — Это когда сама себя заставляешь обязательно сделать что-нибудь хорошее.

— Молодец! Кстати, ты могла спросить разрешения, и я позволила бы тебе тихонько съесть жареную саблю. И мы не потеряли бы из-за неё столько времени. Сероглазов, а тебе ясно, почему нельзя ни с того ни с сего смеяться на уроке?

— Чтобы не мешать другим учиться, если хотя бы и смешно, — ответил я.

— Молодец! Садись.

Вета Павловна продолжала урок. «Вот если бы она сообщила папе и маме, что я молодец, совсем было бы хорошо», — подумал я.

ГЛАВА 22

На переменке Тигра подошёл ко мне и спросил:

— Двапортфеля! Ну, как твой щенок?

Он, наверно, забылся, когда сказал Двапортфеля, и испуганно посмотрел на рассердившуюся Снежку. Но я без обиды ответил Тигру:

— Щенок хороший. Весёлый. Только дисциплины у него мало. Делает не всё, что заставляешь.

— Э-эх! — почему-то сказал Тигра и убежал в коридор.

Снежке я объяснил, что у меня прозвище редкое. Оно — как у индейцев, и я буду на него откликаться.

— Как хочешь, Алексей. Ты не забыл про спор?

Я согласился, что проиграл, хотя сабля была жареная, и спросил, какое Снежкино желание нужно выполнить.

— На последнем уроке скажу. Надо ещё придумать, — сказала Снежка.

На большой переменке я опять, как вчера, быстро сбегал домой.

Кыш не бросился мне навстречу и не завилял хвостом. До молока, воды и кусочка колбасы он не дотронулся. Он лежал, уткнувшись мордой в передние лапы, как на Птичьем рынке, когда его продавали. Я присел на корточки и, откинув рукой чёлку, заглянул Кышу в глаза. Они были тёмно-коричневые и влажные, как вишни после дождика. Кыш здорово на меня обиделся. Я погладил его и сказал:

— Кыш! Сначала я тебя заставляю и приучаю к дисциплине, а потом ты к ней привыкнешь и сам себя будешь заставлять. И у нас, у людей, тоже так. Вот первого сентября на уроке я взял и вышел из класса. Без спроса. А меня поймали, посадили на место и велели сидеть до звонка. В общем, привязали, как я тебя. И теперь я всё понял и до переменки из класса не ухожу. Ты мне ещё спасибо скажешь. И не обижайся. Я же не обижаюсь на Вету Павловну. Она хорошая и добрая. И я тоже хороший и добрый. Но ведь если я тебя отвяжу, ты что-нибудь обязательно изжуёшь или разобьёшь?

«Р-ра!» — согласился Кыш.

— То-то. Будь здоров. Скоро приду, — сказал я, вытер лужу около батареи и побежал в школу.

В подъезде я успел заглянуть в почтовый ящик. Журнал-ловушка не был похищен…

ГЛАВА 23

На последнем уроке я вдруг задумался: почему кошки, которые глупее собак, понимают, что нужно «ходить» в ящичек с песком, а щенки этого не понимают и их выводят на улицу? А если хозяин, например, ушёл на целый день в школу, а дома никого нет? Плохо дело. Нужно изобретение придумать!…

…Вета Павловна что-то объясняла, а я чертил в тетрадке по чистописанию ящички для щенков. И вдруг я додумался до изобретения. Но, забывшись, от радости и ещё оттого, что долго думал о Кыше, я пролаял:

— А-ав!

Я тоже, как Снежка, на секунду забыл про дисциплину, и вот что получилось.

Тут в классе поднялся такой хохот, что к нам заглянул проходивший по коридору завуч.

Я от горя и страха готов был провалиться сквозь землю.

Но Вета Павловна не стала ругать меня перед завучем. Она что-то тихо ему объяснила. Завуч посмотрел на меня, почему-то вздохнул и ушёл.

— Сероглазов! Твой папа работает только днем? — спросила Вета Павловна.

— Да, — ответил я и ещё больше захотел провалиться сквозь землю.

— Попадёт тебе, — шепнула Снежка. — Но я приду и заступлюсь за тебя. Я знаю, почему ты залаял. Ты про щенка думал. А я в детском саду тоже мяукала, когда скучала по кошке Цапке. Тебе кто страшней — завуч или директор?

— Завуч, — ответил я и знаком попросил Снежку замолчать.

Мне было не до разговоров. Кыша-то я привязал для дисциплины, а сам не слушаю объяснений, изобретаю уборную для щенков и, главное, лаю прямо на уроке. Ничего себе воспитатель щенка! Вот придёт вечером Вета Павловна, расскажет про всё папе и маме, и тогда — прощай, Кыш!… Но нет! Я этого не допущу!

Меня зло взяло, и я заставил себя внимательно слушать урок.

Вета Павловна три раза вызывала меня повторять, и я повторял без ошибки. На третий раз она сказала, что я могу быть дисциплинированным и сообразительным. Нужно только как следует захотеть, и я всегда буду молодцом.

— Вот это я больше всего люблю, когда сначала ругают, а потом хвалят, — не удержавшись, опять шепнула Снежка и получила замечание.

— Снежана Соколова! — сказала Вета Павловна. — Я пересажу тебя за другую парту. А ведь ты обещала хорошо влиять на Сероглазова!

— Это я случайно последние разы забываю про дисциплину. Скоро я ни одного замечания не получу, — пообещала Снежка.

— Посмотрим, — сказала Вета Павловна, построила нас в пары и предупредила, чтобы никто не убегал без спроса, как вчера Алёша Сероглазов.

Но я и сам бы не убежал. Я старался не забывать про дисциплину.

В коридоре около стенгазеты опять толпились старшеклассницы, а Рудик Барышкин им что-то рассказывал. И никто не знал, что вчера он натравливал большую злую собаку на малыша Кыша…