Тысяча четыреста восемнадцать дней (Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны) - Митяев Анатолий Васильевич
В нервозном ознобе были те, кто решился исповедовать фашизм. До Сталинграда они чувствовали себя прекрасно — такие прихвостни Гитлера и предатели своих народов, как Лаваль во Франции, Квислинг в Норвегии. Подобно снегу под горячим солнцем, начали таять отряды норвежских штурмовиков, распался «трехцветный легион» французских фашистов, «добровольческий легион» фашистов бельгийских. Рядовые члены этих и подобных объединений в буквальном смысле слова разбегались. После Сталинградской битвы они поняли, что их преступления не останутся безнаказанными. В этом случае им нельзя было отказать в проницательности — и Лаваль, и Квислинг будут казнены своими народами.
Тревога охватила правителей в странах, союзных Германии. Фашистский диктатор Италии Муссолини в апреле 1943 года убеждал Гитлера в том, что «Россию победить невозможно». «Поэтому, — советовал дуче, — лучше заключить на Востоке компромиссный мир…» Военные действия в районе Сталинграда, как мы знаем, закончились 2 февраля, а уже 3 февраля ставка финской армии на экстренном совещании единогласно приняла решение искать подходящий случай, чтобы скорее выйти из войны с Советским Союзом. До этого же финские генералы вместе с немецкими разрабатывали план нового наступления в Карелии — чтобы перерезать Кировскую железную дорогу и захватить Мурманск.
Союзная гитлеровской Германии Япония после Сталинграда притихла у наших дальневосточных границ. Притихла Турция у нашей южной границы.
А что же было в самой Германии? Не имея возможности скрыть от населения катастрофу у Сталинграда, фашистские правители объявили и у себя и в странах союзников трехдневный траур. Немецкий писатель Рейн писал о настроении народа после капитуляции 6-й армии: «…решающий удар, он сбил нас с ног, главное, морально сбил с ног, мы тогда, в сущности, уже были побеждены». «Катастрофа под Сталинградом, — писал немецкий историк Фрейнд, — явилась не только поворотным пунктом в войне, но и вызвала огромное отрезвление и моральное потрясение немецкого народа». Об «огромном отрезвлении» в начале 1943 года говорить, конечно, было рано, а потрясение, согласимся, было действительно огромное. Это подтверждают письма, посланные родственниками немецких солдат на советско-германский фронт:
«Подробное сообщение о героях Сталинграда глубоко потрясло нас. Весь немецкий народ в слезах».
«Нельзя выразить словами весь ужас случившегося».
«Когда слышишь и читаешь о Сталинграде, становится страшно».
«Когда читаешь или слушаешь сводки верховного командования, то приходишь к заключению, что нам еще предстоят черные времена».
«Черные времена» действительно предстояли. Гитлеровское командование, в некоторой степени предвидя их, отдало приказ о возведении оборонительных позиций по всему западному берегу Днепра — строить «Восточный вал», у которого заглохло бы будущее наступление советских войск.
К югу и северу от Сталинграда
Боязнь «нового Сталинграда» заставила гитлеровцев поспешно отступать с Северного Кавказа. Они бежали, бросая раненых и военное снаряжение, в частности бросили вагоны с грузом широких гусениц, предназначавшихся для танков, которым надлежало действовать в пустынных районах Ближнего Востока. Мечта о Ближнем Востоке, об Иране, Индии, как и о нефти Баку и Грозного, об уничтожении нашего Черноморского флота рухнула.
Наши войска из района юго-западнее Сталинграда наносили удар в направлении Ростова и Таганрога, чтобы, выйдя к Азовскому морю, закрыть дорогу гитлеровцам на запад. К сожалению, по ряду причин окружить группировку противника в том районе не удалось. Но все равно у нас были основания для большой радости и здесь. Были освобождены Чечено-Ингушетия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, большая часть Ростовской области, Ставропольский край, основная часть Краснодарского края — богатейшие зерновые и нефтедобывающие районы страны.
Каждая улица берется с боем.
Чтобы пехота не задержалась в атаке, саперы делают проходы в проволочных заграждениях.
Двинемся по линии советско-германского фронта на север. На тысячи километров протянулась эта огненная линия. И повсюду у нас — после Сталинградской победы — успехи. Одновременно с освобождением Северного Кавказа шло наступление на Верхнем Дону — Острогожско-Россошанская и Воронежско-Касторненская операции. Войска Воронежского фронта, которыми командовал генерал Ф. И. Голиков, с частью сил Юго-Западного фронта за две недели наступления — с 13 по 27 января — продвинулись на запад на 140 километров. При этом они устроили «новый Сталинград» противнику — окружили главные силы 2-й венгерской армии, 8-й итальянской армии и группу немецких войск «Крамер». «События 14–17 января, — доносил высшему командованию венгерский генерал, — подорвали боеспособность солдат, вселили ужас в подразделения и тыловые части… дисциплина пала, подразделения вследствие гибели командного состава распались, и отступление переходило в бегство». Вечером 18 января наши войска замкнули кольцо окружения, в котором оказалось 13 вражеских дивизий. Группировка окруженных была рассечена на две части. К 27 января обе части перестали существовать. За всю операцию было уничтожено 15 дивизий, а 6 понесли тяжелые потери. В плен было взято 86 тысяч немецких, венгерских, итальянских солдат и офицеров.
После этой победы, после продвижения войск Воронежского фронта далеко на запад образовался выступ, обращенный на восток, в котором оказалась 2-я немецкая армия — 12 дивизий и 2 венгерские дивизии, всего 125 тысяч солдат и офицеров. Войска Воронежского фронта незамедлительно нанесли удар под основание выступа с юга. А с севера под основание выступа ударила одна из армий Брянского фронта. На шестой день боев, 29 января, войска Воронежского фронта встретились с войсками Брянского фронта в районе города Касторное и окружили 10 вражеских дивизий. К этому времени сдалось в плен 22 тысячи человек. Кольцо не было сплошным, сквозь бреши гитлеровцы прорывались на запад. Наши воины преследовали их, снова окружили в районе города Старый Оскол и в районе селения Горшечное. Потеряв много людей, много боевой техники, противник частью войск прорвался и из этих колец. Гитлеровцев, выбравшихся из района Горшечное, наши солдаты окружили в третий раз у города Тим и уже не выпустили из кольца.
На северо-западе у гитлеровцев были два плацдарма — ржевско-вяземский и демянский. Противник надеялся, когда придут лучшие времена, наступать с этих плацдармов снова на Москву, поэтому, несмотря на большие потери в боях с нашими войсками, берег их. Демянский плацдарм фашисты называли «пистолетом, приставленным к сердцу России». Теперь же, после Сталинграда, фашисты начали отходить из опасных «мешков». Советские соединения преследовали противника, нанося ему потери, заставили бросить на путях отхода много военной техники и имущества. Так, в Ржеве осталось 112 танков, 35 паровозов, 1200 вагонов, в Вязьме — 60 паровозов и полтысячи вагонов. С ликвидацией этих плацдармов фронт отодвинулся от Москвы на 270–300 километров, столица была теперь в безопасности.
Прорыв блокады
Следуя по линии фронта все дальше на север, мы, читатель, приблизились к Ленинграду. Ему, многострадальному и небывало героическому, тоже помог Сталинград. Не будь скованы основные силы гитлеровцев боями на Волге, едва ли удалось бы прорвать блокаду. Гитлер, несомненно, перебросил бы туда массу самых боеспособных войск. Он ведь все 16 месяцев, что был Ленинград в кольце, не переставал грозить городу полным разрушением, а ленинградцам — поголовным истреблением. И если бы мог, фюрер сдержал бы свое черное слово.
