Никто не любит Крокодила - Голубев Анатолий (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Сдав мочу на анализ, Роже вернулся к машине. Ребята уже ждали.
— До дома далеко?
— Рядышком. Метров триста.
— Опять богоугодное заведение?
— А так до самого рая теперь будет! — сострил Мишель.
На душе было спокойно и приятно. Начало — и такая большая победа!
— Завтра надену желтую майку… Обожаю этот цвет!
Приняв душ и отмассировавшись, Роже вышел во двор. И не поверил своим глазам. Перед ним стояла Цинцы. Цинцы Комбин собственной персоной. В замшевой куртке, тяжелой темно-вишневой юбке и высоких модных сапогах. Солнечные очки в роговой оправе прятали глаза, но Роже сквозь темные стекла видел, что глаза светились от удовлетворения произведенным эффектом внезапного приезда.
Роже подошел, хотел обнять, но постеснялся. Скорее не людей, окружающих их, а завтрашнего прибытия жены.
— Хэлло! — только и сказал он.
— Хэлло! — в тон ему ответила Цинцы. — Не ждал?
— Признаться, Ваша женственность, даже и в голову не могло прийти! Цинцы Комбин — и второсортная гонка! Не вяжется…
— Гонка, в которой идет Крокодил, не может быть второсортной, — комплиментом на комплимент ответила Цинцы. Она не сдержалась и на мгновение прильнула к нему. Ткнулась носом в шею.
Роже захлебнулся терпким запахом ее волос.
— Постой. — Он отстранил ее. — Ваша женственность ведь освещала «Тур де Франс»? И он не кончился?! Ты писала о Томе. Почему ты здесь?
— Не догадываешься? Эх, Крокодил!… И как ты только гонки выигрываешь?! Удивляюсь тебе…
— Уже пятнадцать лет в седле, можно и не удивляться!
— И впрямь можно. Поясняю серьезно. Я приехала сюда, отпросившись у газеты. Дала им три очерка о смерти Тома. Три сенсационных очерка… И сказала, что больше не могу идти с этой гонкой. Меня поняли по-своему… Знаешь, ведь столько сплетничали о нас троих… Меня отпустили. Тем более что отпустили работать — нет предела доброте босса!
— Ты когда прилетела?
— Два часа назад. И сразу приятная новость — Крокодил выиграл первый этап! А чему тут удивляться? Скоро они к этому тоже привыкнут. Но все-таки радостно. У меня что-то в последнее время, Крокодильчик, мало радостей! Вот и Том…
Они прошли по аллее густозаросшего полудикого парка и вышли к такому же давно не чищенному пруду. Роже снял тренировочную куртку, постелил на траву, и они уселись рядом, над водой, скрытой под зеленоватой ряской.
— Ты не поедешь на похороны Тейлора?
— Нет. Похороны — выше моих сил! Хватит того, что я видела, как он умирал…— Цинцы замолкла.
— Расскажи, как это случилось, — тихо попросил Роже.
Роже понимал — ей трудно говорить о смерти Тома. Слишком много общего было у них троих.
Цинцы сделала жест рукой, словно пытаясь защититься от необходимости вспоминать случившееся, но понимала, — рассказывать придется.
— Я ехала с телевизионщиками в их машине. И услышала по радио — у Тома сердечный приступ! Мы тоже были на склоне Венту, и я чуть не выпрыгнула из машины: где-то рядом Тому было плохо, совсем плохо… Но силы оставили меня. Будь я гонщиком, ни за какие деньги не смогла бы стартовать следующим утром…
Роже обнял Цинцы и, склонившись щекой к ее волосам, замер. Она прижалась к нему, словно спасаясь от кошмарных видений прошлого, вызванных ее собственным рассказом. Голос звучал глухо. Слова ронялись медленно и неуклюже. И тем поразительней, что своим темпераментом рассказчика Цинцы славилась среди словоохотливой журналистской братии.
— Предстоял проклятый тринадцатый этап. Утром я торопилась к операторской машине и лишь поздоровалась с Томом. Он старался выглядеть веселым и бодрым, хотя вся атмосфера на старте пугала напряженностью. Тринадцатый этап выпал еще и на тринадцатое число! В «поезде» осталось чуть больше ста гонщиков. Все были измотаны постоянными атаками и подавлены неминуемой встречей с подъемом Венту. Гора ждала почти в ста милях от старта! Ты знаешь лучше меня, что такое Венту… Роже криво усмехнулся:
— Да, я проходил ее шесть раз. И ни одна из этих встреч не доставила мне удовольствия…
— К крутизне подъемов прибавь жару. Солнце палило так, что, кажется, трескались побелевшие от пыли придорожные камни. Даже под крышей машины нe было спасения от зноя! Постоянно хотелось пить. Многие гонщики отказывались от атаки, предпочитая лишний раз глотнуть холодной воды в каком-нибудь «бистро».
Том шел третьим… Взял «мучете» с питанием. Он приготовил его сам еще перед стартом. В голову не могло прийти, что в «мучете» есть что-то, кроме воды и пищи! Алекс даже отхлебнул у него из бидона, чтобы добавить льда и охладить пойло…
До Венту мы часто слышали по радио — Том идет впереди! Но потом о Тейлоре перестали говорить. Конечно, на этом этапе многое решалось. И для Тома — одного из лидеров… Он бросался в каждый отрыв! Особенно часто дергался Дорментор. Все выглядело сносным до начала четырнадцатимильного подъема на Венту. Сразу же, как только миновали деревушку Бидо, стали попадаться отставшие гонщики.
Мы миновали многих… Некоторые сошли и устроились в тени редких деревьев, ещё росших в начале подъема. Они лежали прямо на камнях, поглядывая на приближающийся караван машин. Жадно, будто рыбы в аквариуме, хватали ртом воздух. И зло ругали зрителей, пытавшихся им помочь. «Поезд», конечно, распался. Многие уже двигались по дороге зигзагами, не в силах держаться прямо. Вставали в седлах и бросались на педаль всем весом тела. Но лидирующая группа мужественно сидела в седлах. Она как бы парила над дорогой в голубоватом мареве, висевшем над асфальтом. Помню, даже подумала, что так недалеко и до беды. Пыталась представить, как ломает усталость этих парней, о чем сейчас думают… И не могла. Самой страшно хотелось пить…
А Том все еще шел впереди. Было ли это безумием или, отчаянной попыткой побить горных королей в их игре, кто знает…
Буквально за поворотом мы увидели Тома. Метрах в двухстах. Он шел ходко. Но по мере того, как мы приближались к лидеру, мое мнение о его форме менялось. Увы, он выглядел усталым. Подумала, что Тома легко могут достать. И действительно, в трех милях от вершины Люсьен достал его. Том пытался невероятным усилием прыгнуть вслед за Люсьеном, но не смог. И я вдруг ясно поняла, что Том уже не выиграет «Тур де Франс»…
Он слабел на глазах. Он откатывался все дальше, и дальше, и дальше назад… Уже ничем нельзя было ему помочь…
Мы замедлили ход. Операторы безжалостно снимали измученного Тома. Я же никак не могла оторвать взгляда от его спины. Она извивалась, корчилась, гнулась дугой, дергалась в такт работе ног. Том еще находил силы держаться за рычаги руля…
Внезапно Тома качнуло. Велосипед сделал несколько зигзагов, и Том упал. Упал легко, будто специально улегся отдохнуть. Ногами он продолжал судорожно сжимать машину. Из английской «технички» выскочил механик и первым подбежал к нему. Мы слышали, как, хрипя, Том просил его поднять. Гарри поднял Тома вместе c машиной! И тот вновь двинулся вперёд… Двинулся?! Разве назовешь это движением — велосипед снова завилял по дороге… Иногда зигзаги были так глубоки, что казалось — Том завалится передним колесом в кювет.
Через минуту мы одновременно подбежали к Тому. Я — слева, Гарри — справа! Но Том упрямо продолжал ползти вперед, как бы ускользая из наших рук. И тогда, зная, что делаю предосудительную вещь, грозящую дисквалификацией, я начала толкать его вперед на виду у машин с фотографами, надеясь на профессиональную солидарность. Никто не сделал ни кадра…
Цинцы достала сигареты и лихорадочно закурила. Щелчком метнула спичку и стала угрюмо следить, как ветер понес белую соринку по зеленоватой поверхности пруда. Роже почувствовал, что тело Цинцы содрогнулось.
— Затем Том соскользнул с седла… Мы подхватили его и отвели в сторону. Он все еще шептал: «Вперед, вперед…»
Его сняли с велосипеда… И я вдруг взглянула в лицо Тома.
Это было лицо человека, нуждавшегося в срочной медицинской помощи. Ребята из телевизионной машины связались по радио с амбулаторией… А гонка продолжалась… Шли гонщики… Шли машины… Мы стояли в ста метрах от места, где Том упал впервые… Снимая с велосипеда, — Цинцы горько усмехнулась, — долго не могли разогнуть ему ноги и вынуть туфли из педалей. Потом Том вцепился в руль… Отрывали каждый палец… И тогда мне пришло в голову, что руки Тома в последний раз держатся за велосипед.
