Цирк приехал! - Аронов Александр (книга регистрации TXT) 📗
— В чем наша сила, пионеры?
— В кол-ле-кти-ве! — хором отвечают ребята.
— Правильно, пионеры! В коллективе! А вы все время в разные стороны норовите разойтись. Вас склеивать нужно!
— Как — склеивать?
— Очень просто! А ну-ка быстро встаньте в круг! Будем сейчас варить клей. Гуммиарабик. Выбирайте клеевара!
Встанут ребята в круг, выберут клеевара, дадут ему в руки палку.
— А теперь внимание, пионеры, внимание! — командует вожатый. — Вы все будете котел для клея. Он — клеевар, а вы все — котел. Ясно?
— Ясно. Мы — котел.
— Оперу буржуазную «Риголетто» знаете? Кто знает, а кто ведь и не знает. Галдят все.
— Ти-и-хо! Так вот, в этой буржуазной опере есть один очень неплохой мотивчик: «Сердце красавицы склонно к измене». Может, слышала?
— Слышали! — кричат ребята. — Это песенка такая «Сердце красавицы».
— Правильно, пионеры! Внимание, пионеры, внимание! Как только клеевар начнет в одну сторону вертеться и палкой помешивать, вы все крутитесь в другую и на мотив «Сердце красавицы» пойте слово «Гуммиарабикус»! Вот так: «Гу-мми-а-раби-кус!», «Гу-мми-а-раби-кус!» Ясно? Начали!
Чего же тут мудреного? Крутит клеевар внутри котла палкой, а ребята поют «Гуммиарабикус». И так до тех пор, пока не закружится голова, Римку Болонкину раз вытошнило даже.
Первое время ничего, занятно было, а потом надоело. Как сбор отряда, так варить клей… И другие игры такие же глупые.
Новый вожатый Коля Плодухин на первый сбор велел всем принести понемногу картошки и пустых консервных банок. Ребята удивлялись: что ещё за новости?
— Теперь не гуммиарабикус будем варить, а крахмал! — сострил Ромка Смыкунов. — В банках. По-настоящему… На мотив «Чижика-пыжика».
За город выехали на трамвае. На опушке леса разложили костер. Пекли картошку. Из консервных банок мастерили факелы. Пели:
Потом Коля Плодухин рассказывал про революцию. Про стачку английских горняков… Назад возвращались с песнями. Несли горящие факелы. Здорово было.
При расставании Ромка задал вожатому «каверзный» вопрос:
— А почему мы никакого клея не варили?
— А для чего?
— Чтобы коллектив получился!
— А у нас и так коллектив получился!
— Силы не будет! — съязвил Ромка.
— А ты понимаешь, зачем коллективу сила нужна? — спросил вожатый.
Ромка не знал, что ответить.
— На следующий сбор в лесу прошу тебя принести банку с мухами, — сказал Коля.
Ребята удивились, но помогали Ромке ловить мух. К сбору получилась полная банка. Отдали мух вожатому, а он приказал:
— А ну, ребята, паутину искать!
Под старой высохшей березой нашли большую паутину. В центре сидит здоровенный паучище — крестовик.
Достал Коля Плодухин из банки муху, бросил в паутину. Муха запуталась в паутине. Жужжит жалобно, просится на волю.
Как только паук стал подбираться к мухе, Коля крикнул:
— А теперь смотрите! — и быстро поставил банку под паутину.
Как рванутся мухи наверх! Прорвали паутину. Первая муха тоже спаслась, а крестовик со страху упал в траву.
— Теперь ясно, в чем сила? — спросил у Ромки Коля. Ребята даже зааплодировали.
— К следующему сбору принесите с собой побольше старых газет, — наказал ребятам вожатый.
Ребята пришли с газетами. Посредине пионерского уголка стоит ящик: «Опусти прочитанную газету! Она нужна деревне».
Коля Плодухин наладил с деревенскими пионерами переписку. Ребята собрали для них библиотечку. И пустые пузырьки для лекарств в посылку положили: в деревенских аптеках их не хватало.
На каждом сборе ребят новость ждет. И все это Коля придумывает.
Ребята опаздывали — так отучил. Схитрил. Дал задание:
— Шкапа, Асиновский на следующий сбор ровно к двенадцати явятся, Клочков, Бурлаченко, Смыкунов к двенадцати часам трем минутам, Кадулин, Косилов, Бо-лонкина к двенадцати часам пяти минутам. Проверим, кто из вас точный, кто внимательный!
Получилось.
— А на следующий сбор — всем к двенадцати! Все ребята так и явились.
Если Коля чего не знает, не стыдится признаться:
— На следующем сборе отвечу! И точно. Все объяснит.
Когда вожатый услышал от кого-то про Фрушку, то попросил Борьку выступить с птицей перед ребятами. Борька удивился:
— Я же не пионер…
— Ну и что?
— И потом грач только говорит у меня. И все…
— А ты придумай номер какой-нибудь. Чтобы не только говорил, а ещё что-нибудь делал.
Наконец наступил долгожданный день. Ребята приехали в лес ещё засветло, а концерт начался, когда стемнело. Сцены, конечно, никакой не было — выступали прямо перед костром.
Пахло сыростью, свежестью. Огонь трещал, пожирая сухие сучья. Казалось, деревья подошли к костру совсем близко, чтобы им было лучше видно и слышно.
Пела Римма Болонкина:
«И верно, её сурок всегда с ней, — подумал Борька, — на всех сборах поет только про своего сурка…»
Борьке было жарко. Но не потому, что он сидел возле огня, и не потому, что волновался (его номер был следующим), а потому, что совсем рядом с ним сидела Нина…
снова повторила Римма.
В костре громко затрещал корявый сук, в небо полетели яркие искры. Нина отсела от огня и на мгновение прикоснулась ухом к Борькиной щеке. Щека тут же ярко запылала. Потом запылала вторая щека и оба уха.
— Какой ты красный! — сказала Нина.
Борька не знал, что ответить. Он начал краснеть ещё гуще.
— Что ты так волнуешься? Твой номер пройдет хорошо… — шепнула Нина, дотронувшись до Борькиной руки.
— Это от огня мне жарко, — ответил Борька и стал совсем багровым.
Фрушка не волновался совершенно. Он сидел на ветке и, склонив голову, глядел на ребят, слушавших Римму. Когда она кончила петь, Борька поднялся с земли и крикнул охрипшим голосом:
— Фрушка!
Как только грач уселся на Борькином плече, волнение куда-то исчезло.
Борька взял в руки специально выструганную палочку и протянул её вперед. Фрушка перелетел с плеча и сел на палочку.
— Скажи привет!
— Пр-р-р-ривет!
— Скажи грач!
— Гр-р-рач!
Ребята захохотали и дружно захлопали. Фрушка испуганно покосился на них, взмахнул крыльями и улетел обратно на сук. «Провалился…» — с ужасом подумал Борька и громко закричал:
— Фрушка! Фрушка, ко мне!
— Фрушка! Фрушка! К Борьке! — завопили все ребята, но грач на них и внимания не обратил.
Он нахохлился и сидел на своем суку как каменный.
Борька не знал, что делать. От стыда он готов был провалиться сквозь землю. Нина смотрела на него с участием.
— Вот так номер! — рассмеялся Ромка.
— Помолчи! — сказал Павлик Асиновский, дернув худеньким плечом.
— Факир был пьян, и фокус не удался! — поддержал Ромку толстый Бурлаченко.
— Помолчи! — крикнул Павлик Петьке.
— Спокойно, ребята! — сказал вожатый. — Грач никогда прежде не выступал. Он боится всего нового, не привык к шуму. Не хлопайте. И постарайтесь смеяться потише. Продолжай, Ваткин.
Ребята угомонились. Борька насыпал на плечо хлебных крошек и снова крикнул:
— Фрушка!
— Привет! — отозвался с дерева Фрушка. Конечно, все снова рассмеялись. И, как всегда, особенно громко Валька Кадулин:
— Ой, не могу! Ой, лопни мои глаза…
— Тихо ты, Вирфикс! — крикнул Влас. Валька закрыл руками рот и откатился в кусты.
— Фрушка! Ко мне! Фрушка не двигался.
