Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Ваш бородатый „очкарик“. Самый низкий поклон Евдокии Фроловне.
Сергей».
— Не надо мне его поклонов! — возмутилась бабушка. — Чего придумал! Больного, слабого ребенка тащить на Камчатку. Виданное ли дело: соленый снег, купание в озерах, в школу на собаках ездить. Сказочник. Вот я ему сама отпишу.
— А я поеду на Камчатку, — сказал Саша. — Я поеду.
— Прежде всего, — сказала бабушка, — надо поправиться и посоветоваться с врачом. А может быть, тебе нельзя менять климат?
— А ты не пиши пока папе письмо, — попросил Саша. — Не будешь писать?
— Не буду, — сказала бабушка. — Только поправляйся поскорее.
А когда пришла мама, он сказал:
— Я скоро поправлюсь, и мы поедем к папе. Ладно? Я тебя очень прошу. Очень, очень, очень…
Вот хорошо бы уехать к папе на Камчатку, забыть про московские неприятности, не ходить в эту школу. А письмо Петра Петровича можно было оставить у бабушки, и она все бы сделала как надо. Тогда ему стало бы так легко и свободно и можно было жить в полное свое удовольствие.
Глава двенадцатая
Когда Саша первый раз вышел из дому, уже наступила поздняя осень. Во дворе были лужи, а в лужах плавали желтые листья.
Первым делом он отправился в гараж. Ничего не изменилось там за его отсутствие. В гараже по-прежнему пахло бензином и маслом, и даже его знакомый шофер, как прежде, возился со своей «Волгой».
— Здравствуйте, дядя! — сказал Саша.
— А, здравствуй, малый, — сказал шофер. — Как живешь?
— Я болел, — ответил Саша. — У меня была ангина.
— То-то, я смотрю, ты побледнел, и лицо у тебя как-то вытянулось. Небось ослабел?
— Ничего, — ответил Саша. — Я теперь буду есть каждый день геркулесовую кашу и поправлюсь.
Потом Саша увидел Маринку и побежал к ней.
— Какой ты худой, одна кожа и кости, — сказала Маринка.
— А мне делали уколы, — сказал Саша.
— Больно? — спросила Маринка.
— Нет, совсем не больно, — сказал Саша. — А потом, я терпеливый.
— А вот это тебе. — Маринка вытащила из кармана конверт и протянула Саше.
Саша взял конверт.
— А ты открой, открой, — сказала Маринка.
Саша открыл и увидел там несколько марок.
— Десять штук, — сказала Маринка. — Это тебе от моего папы, для начала коллекции.
— Спасибо, — сказал Саша.
Мимо них проехала машина из гаража, и Саша помахал рукой шоферу. Машина подъехала к воротам. А в воротах стояла Сашина бабушка, разговаривала с какой-то женщиной и не видела, что загородила дорогу машине.
— Эй, тетка! — грубо крикнул шофер. — Нашла где стоять, а то толкану машиной, костей не соберешь.
И Саша это все услышал. Это так кричали на его бабушку, на самого хорошего, доброго человека! И кричал не кто-нибудь, а его друг — шофер, дружбой с которым он так гордился!
Саша покраснел, потом побелел и вдруг бросился со всех ног за машиной. Он подскочил к шоферу и крикнул ему в лицо:
— Если вы еще раз когда-нибудь закричите на мою бабушку, я вас… я вас… я вас ударю! — Он кричал высоким тонким голоском.
Вот сейчас что-то должно было случиться. К нему подбежала Маринка и стала рядом.
— Ух ты, — сказал шофер, — какой рыцарь, прямо благородный рыцарь! — Он оглушительно рассмеялся.
Больше он ничего не мог сказать. Просто не знал, что ему говорить. Может быть, ему стало стыдно. До сих пор он часто так гремел басом на людей и никогда не задумывался, что обижает их. Он кричал на них и уезжал дальше своей дорогой. А тут впервые ему сказали такие слова. И кто сказал? Маленький мальчик, которого он мог одним щелчком опрокинуть на землю, о котором он даже не помнил, стоило ему уйти с работы. Он даже не знал его имени.
Саша стоял перед ним, как дикий зверек, решительный, отчаянный, готовый до конца отстоять свою бабушку. Он сейчас совсем не боялся и совсем не стеснялся, это было с ним впервые. Пусть все-все люди смотрят на него, а он ничего не боится. Пусть на него смотрят случайные прохожие. И только где-то в глубине его глаз шофер увидел и боль и обиду. Тогда он сказал:
— Ну, прости, малый, виноват, кругом сто раз виноват, и вы, бабушка, великодушно простите.
Он тронул машину и помахал Саше рукой.
— Ой, Саша, какой ты храбрый! — сказала Маринка. — Ты просто настоящий храбрец.
Смешная Маринка! Она клевала носом, совсем как ее отец.
А бабушка хотела сначала отругать Сашу за то, что он лезет не в свое дело, но потом передумала. Разве можно ругать человека за благородные поступки: нет, конечно! И бабушка это отлично знала. Тем более, что у нее в голове вдруг запела старая забытая песня. Ей захотелось запеть эту песню вслух, так у нее было радостно на сердце, но она сдержалась. Пели одни глаза, пели тысячи мелких морщинок около глаз, пели губы, они почему-то расползлись в улыбку. Никто бы даже не поверил, что бабушка умеет так весело и молодо улыбаться. Пели руки, когда они стали, непонятно зачем, поправлять шапку у Саши. Так у нее было хорошо на сердце, ведь до чего дожила: Саша заступился за нее! Значит, не зря она сидела около него ночами, когда он болел. Жив человечек.
Это все бабушка подумала про себя, а вслух сказала самые обыкновенные слова:
— Тебе пора домой. Для первого дня вполне достаточно. — Она взяла Сашу за руку и повела домой.
Глава тринадцатая
— Тебе надо немного отдохнуть, — сказала бабушка. — Ты еще не окреп после болезни. Ложись в постель.
— Лучше я посижу в кресле у Петра Петровича, — сказал Саша. — Можно?
— Можно, — ответила бабушка.
По дороге в комнату Петра Петровича Саша остановился у вешалки, вытащил письмо из кармана куртки и переложил в брюки. Он решил сегодня обязательно все рассказать Петру Петровичу. Пришел, сел в кресло и стал ждать.
Вот хорошо было бы, если бы с письмом тоже все кончилось, а потом они бы уехали к отцу на Камчатку. Неужели Петр Петрович не простит его?
Саша тяжело вздохнул: может быть, и не простит. Но все равно он ему все скажет. А то ведь что получается: Игорь там ждет это письмо и волнуется, что Петр Петрович молчит, а письмо лежит у него. Хорошенькое дело!..
«Ах, наконец ты появился, милый Геркулес. Я тебя ждал столько дней, ты мне был нужен, у меня были неприятности».
«Я все знаю», — ответил Геркулес.
«Ты знаешь все? — испугался Саша. — И про марки тоже?»
«И про марки», — сказал Геркулес.
«Ты меня очень презираешь?»
«Сначала я тебя очень презирал и решил навсегда тебя покинуть, а потом я понял, что ты это сделал случайно и что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного. И потом, у тебя хватило мужества во всем сознаться. Ты пошел к хозяину марок, а это не каждый может…»
«Это меня мама заставила, — ответил Саша. — Сам бы я никогда не решился».
«Когда я был мальчишкой, у нас на острове жил слепой старик. Он был очень бедный и писал стихи. А люди приносили ему еду, кто что мог. Виноград, хлеб, молодое вино. А мы, мальчишки, из озорства воровали у него эту еду. И вот старик перестал писать стихи, потому что ему нечего было есть и еще потому, что он решил: раз люди не приносят ему еды, значит, им не нравятся его песни. Тогда я ему все рассказал».
«Геркулес, а он простил тебя?»
«Он меня очень долго не хотел прощать, но я ходил к нему каждый день: убирал в его доме, носил еду, стирал одежду в море. А он все равно не хотел меня прощать. Тогда я выучил много-много его стихов на память и стал их читать людям, и он простил меня».
«И я обманул одного человека, Петра Петровича. Ты его знаешь. А он тоже очень много сделал для меня. Например, если бы не он, то я бы не знал о тебе ничего…»
«Нехорошо! — закричал Геркулес. Он выхватил из-за пояса широкий короткий меч и стал им размахивать над Сашиной головой. — Опомнись, пока не поздно, опомнись…»
«Геркулес, Геркулес, куда ты пропал? Где ты? Я тебе не успел сказать, что я уже решился, я сегодня все расскажу Петру Петровичу…»
