Никола и его друзья - Семпе Жан Жак (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗

Жан Жак Семпе, Рене Госсини

Никола и его друзья

Предисловие к русскому изданию

Если вы зайдете в любой книжный магазин в Париже, то на его полках обязательно увидите хотя бы одну из книг о маленьком мальчике, которого зовут Никола [1].

Первая книга «Маленький Никола» появилась в 1954 году. С тех пор прошло почти сорок лет, а французские дети все так же с увлечением читают забавные истории о Никола и его друзьях, об их жизни дома и в школе.

А своим «появлением на свет» маленький Никола обязан художнику Жан Жаку Семпе (родившемуся в 1932 г.), известному автору многочисленных альбомов юмористических рисунков, и писателю Рене Госсини (1926–1977 гг.). Кстати, у Ж. Ж. Семпе есть сын по имени Никола!

Тонкий юмор авторов книги, наблюдательность, глубокое проникновение в психологию ребенка, знание жизни и умение подметить ее смешные стороны, ироническое отношение к общепринятым условностям повседневного существования — все это отразилось как в забавных иллюстрациях, так и в самом тексте. Рисунки и текст связаны неразрывно: оба автора нашли своеобразный художественный язык.

Все люди, по словам Сент-Экзюпери, «родом из детства», и тем, кто еще не забыл об этом, будет интересно прочитать книгу, особенно вместе со своими детьми. Она написана для ребят и для взрослых.

Жизнь французских школьников отличается от наших школьных будней; режим во французской школе совсем иной: в полдень, после нескольких уроков, дети идут домой на два-три часа, чтобы пообедать, а потом возвращаются на занятия до вечера. Оценка знаний учеников проводится по 20-балльной системе. Лучшая отметка 20 баллов, худшая — 0. В школе Никола четверг был свободным от занятий, как и во всех начальных школах, но иногда в виде наказания провинившихся учеников заставляли в четверг приходить на уроки.

Эта книга переводится на русский язык впервые, и хочется надеяться, что в России читатели полюбят Никола так же, как его любят на его родине, во Франции.

Фотография на память

Сегодня утром мы просто мчались в школу, потому что нас будут фотографировать всем классом и эта фотография, сказала учительница, останется нам на всю жизнь счастливым воспоминанием о школьных годах. Еще она сказала, чтобы мы все хорошенько умылись и причесались.

Вот я и пришел на школьный двор с напомаженной головой. Ребята уже собрались, и учительница ругала Жоффруа, который оделся марсианином. У Жоффруа папа очень богатый и покупает ему все, что он ни попросит. Жоффруа ответил учительнице, что он обязательно хочет сняться в костюме марсианина, а если нет — он уйдет.

Фотограф уже пришел со своим аппаратом, и учительница его предупредила, чтобы он поторапливался, а то мы пропустим арифметику. Аньян, он у нас первый ученик и любимчик учительницы, сказал, что пропустить арифметику никак нельзя, потому что он ее любит и решил все домашние задачки. Эд, он очень сильный, собрался дать ему в нос, но из-за того что Аньян носит очки, его нельзя бить так часто, как хочется. Учительница стала кричать, что мы несносны и если так будет продолжаться, все пойдут в класс. Тогда фотограф сказал:

— Ну, ну, ну, спокойно, спокойно. Я умею разговаривать с детьми, все будет прекрасно.

Фотограф решил, что мы должны расположиться в три ряда: первый ряд сядет на землю, второй — станет по бокам учительницы, а она будет сидеть в середине на стуле. Третий влезет на ящики. Правда, здорово придумал фотограф?

Тогда мы помчались в школьный подвал за ящиками. Ну и повеселились же мы! В подвале было темно, а Руфус напялил на голову старый мешок и давай кричать:

— У-у-у! Я привидение!

Но тут пришла учительница сердитая-пресердитая. Поэтому мы схватили ящики и потащили их во двор. Только Руфус остался. В мешке он ничего не видел и все кричал свое:

— У-у-у! Я привидение!

Тут учительница сдернула с него мешок. Ну и обалдел же Руфус!

Во дворе учительница выпустила ухо Руфуса и хлопнула себя по лбу.

— Но вы же совсем черные! — охнула она.

И правда, бегая в подвале, мы испачкались. Учительница была недовольна, но фотограф сказал, что это не страшно, мы успеем умыться, пока он будет расставлять ящики.

Кроме Аньяна чистое лицо было только у Жоффруа из-за его марсианского шлема, который походил на ведерко.

— Вот видите, — сказал Жоффруа учительнице, — если бы они все оделись, как я, не было бы никаких неприятностей.

Я заметил, что учительнице очень хотелось ухватить Жоффруа за ухо, но у ведерка не было ручки. До чего же классная штука — костюм марсианина!

Умывшись и причесавшись, мы вернулись во двор, правда немного мокрые. Но фотограф сказал, что это ничего — на фотографии все равно не будет заметно.

— Ну вот, хотите сделать приятное вашей учительнице? — спросил фотограф.

Мы ответили, что да, хотим. Потому что мы же очень любим нашу учительницу. Ведь она бывает такая хорошая, пока мы ее не разозлим.

— Тогда, — сказал фотограф, — спокойно занимайте места. Самые высокие — на ящиках, средние стоят, маленькие сидят.

Ну, мы стали занимать места, а фотограф повернулся к учительнице и давай ей объяснять, что только терпением можно добиться от детей чего угодно. Но учительница не смогла его дослушать, а кинулась разнимать нас, потому что мы все полезли на ящики.

— Здесь только я высокий! — кричал Эд и сталкивал всех, кто взбирался на ящики.

Жоффруа не отступал, тогда Эд дал ему кулаком в нос, попал по ведерку и здорово ушиб руку. А потом, чтобы помочь Жоффруа снять ведерко, нам пришлось навалиться вчетвером, так его заклинило.

Учительница сказала, что она предупреждает нас в последний раз, иначе будет арифметика; тогда мы решили, что надо успокоиться, и заняли свои места. А Жоффруа подошел к фотографу и спросил:

— Что это у вас за штука? Фотограф улыбнулся и сказал:

— Это такой ящик, малыш, из которого сейчас вылетит птичка.

— Старье ваш ящик, — сказал Жоффруа. — Мой папа купил мне камеру с блендой, широкоугольником, телеобъективом и, конечно, с насадками.

Фотограф вроде бы удивился. Он перестал улыбаться и велел Жоффруа вернуться на место.

— У вас есть хотя бы электронный фотоэкспонометр? — спросил Жоффруа.

— Я тебе в последний раз говорю! — крикнул фотограф, который вдруг почему-то очень занервничал. — Вернись на свое место!

Наконец все расположились, как нам было сказано. Я сидел на земле рядом с Альцестом. Альцест — это мой друг. Он очень толстый и все время что-нибудь жует. Он как раз собрался съесть кусок хлеба с вареньем, а фотограф сказал, чтобы он прекратил, но Альцест ответил, что ему обязательно нужно питаться.

— Брось свой хлеб! — крикнула учительница. Она сидела как раз позади Альцеста, и он так растерялся, что уронил ломоть с вареньем себе на рубашку.

— Уже бросил, — ответил Альцест, вытирая варенье корочкой.

Учительница сказала, что ничего не поделаешь, придется Альцесту стать в последний ряд, чтобы пятно на рубашке не было так заметно.

— Эд, — велела учительница, — уступи место своему товарищу.

— Он мне не товарищ, — ответил Эд. — И моего места не получит. Пусть повернется спиной, вот и не будет видно ни пятна, ни его жирной рожи.

Учительница очень рассердилась и в наказание велела Эду проспрягать глагол в предложении: «Я не должен отказываться уступить свое место товарищу, который уронил на рубашку хлеб с вареньем».