Круглый год - Радзиевская Софья Борисовна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Остальные мальчики уже стояли вокруг меня. Сенька оказался немного в стороне, молча поглядывал на меня исподлобья.
— Скачут? — переспросила я. — А ты думаешь, от веселья скачут? А почему вот у того мальчика клетка платком закрыта?
— Это чтобы птица голову не разбила, — охотно отозвался мальчик и поднёс мне клетку поближе. — А то разобьёт голову и помрёт.
— От большого веселья значит? — досказала я. — Жила она на воле, лети, куда хочешь. А в твоей клетке прыгай с жёрдочки на жёрдочку. Вперёд — назад, вперёд — назад. Отчего птицы в неволе долго не живут? От веселья? Ты об этом думал?
— Не думал, — сознался мальчик. — То есть думал: скачет, значит ей весело.
— А ты больше думай, — сердито вмешался вдруг Сенька и даже ногой топнул. — Индюк тоже думал, да сдох. Уговор забыли? Птиц наловим, продадим, мяч футбольный купим. Айда, пошли, нечего тут с ней разговоры разводить.
Но мальчики переглянулись и вдруг… все к Сеньке спиной повернулись и глядят в разные стороны, будто его не слышат. А он постоял, плюнул, погрозил мне кулаком и ушёл, забрав все свои ловушки. А мальчики со мной остались, и мы продолжали разговаривать.
Те, кто ловит птиц, часто думают, как и тот мальчик: «Скачет по клетке — значит ей весело». Так ли это?
Вперёд — назад, вперёд — назад. И горсточка конопляного семени в обмен на свободу, на гнездо, которого никогда уже не совьёт маленький пленник. Горсть семян в обмен за радость полёта, на песню не на постылой жёрдочке, а на зелёной ветке в лесу…
Вот что вы дали птице и что у неё отняли. Да как же можно радоваться, глядя, на маленькое обездоленное существо?
В давнее время богатые купцы держали в клетках соловьёв. За певца с песней во много колен платили бешеные деньги. Но разве можно сказать, что они любили птиц? И кто по-настоящему любит птиц: Сенька, меняющий их на футбольный мяч, или Митя? У Мити на кормовом столике каждый день поют и чирикают не пленники, а свободные друзья. Щеглы шелушат пучок репейника, свиристели — ягоды рябины. А Митя наблюдает и слышит то, чего никогда не услышит и не поймёт Сенька: радость свободной жизни.
Полон жизни в любое время не только лес.
На полях, на дорогах, поближе к селу, деревушке, стайка воробьёв чирикает и вдруг словно стеклянный колокольчик зазвенит. Это не воробьи, а их зимняя подружка — овсянка запела. Милые птички, чуть пожелтее воробья, зимой обычно летают со стайкой воробьёв. Но весной запоют весело свою немудрёную песенку и… до свидания, скажут, зимние товарищи, скоро начнутся у нас семейные хлопоты, гнёзда вить, детей выводить. Но пока ещё, в январе, они вместе по полям, по дорогам скачут, чем поживиться ищут.
Сказка Нового года
Городок, в котором это случилось, был маленький, окружён лесом. В самом конце одной улицы давно стоял пустой домик с двумя окошками. Окошки были заколочены досками, и все привыкли к тому, что домик пустой. Никто сначала даже не подозревал, что в доме кто-то поселился, но однажды оказалось, что доски с окон сняты, а из трубы вьётся тоненький дымок: видно, новый хозяин обед готовить приладился.
Мальчишки это, конечно, обнаружили первыми и сразу сунули любопытные носы во все щели старого забора. Татьянка и тут поспела, самую широкую щель отыскала.
— Ходит, — шептала она, — по двору, приколачивает чего-то. Старый, и борода белая.
— Татьянка, — мучился любопытный Петька. — Ну подвинься, я, может, лучше тебя угляжу.
Однако больше ничего особенно интересного высмотреть они не смогли. Но прошло немного дней, и во дворе у Коляки собралось экстренное совещание, ему через улицу было хорошо видно, что делается у соседа.
— Старик уже сколько раз в лес ходил, — взволнованно сообщил он, — каждый раз доску несёт и в мешке чего-то. А назад идёт — ничего не несёт, мешок вовсе пустой, вот.
— Вот! — поддразнила Коляку Татьянка. — Было из-за чего нас собирать. Чего в доске интересного? Тоже выдумщик.
Коляка так и подпрыгнул с обрубка, на который было сел.
— Это я выдумщик? — крикнул он. — А сегодня опять в лес доску нёс и в мешке чего-то. И опять вовсе пустой пришёл. Это тебе ничего? А ты, Петька, что скажешь?
Петька подумал, тряхнул головой.
Меховая шапка, очень большая, наезжала ему на глаза.
— А я знаю, что у него в мешке? — медленно, как всегда, проговорил он, чуть заикаясь. — Может быть, идёт человек, значит, ему надо.
— Ему надо! — передразнил Коляка. Он был выше всех, старше и ходил не в пальтишке, как прочие, а в настоящем полушубке, и вообще был у них заводилой, чем очень гордился. — А я вот скажу, что ему нужно. Идите сюда, ближе. Ну… — Четыре ребячьих головы в мохнатых зимних шапках притиснулись друг к другу. Коляка минуту помолчал, затем отстранился, чтобы лучше было видно, какое получится впечатление, оглянулся на дверь дома и выговорил раздельно, заглушённым шёпотом:
— Шпион!
Три мохнатые головы так и отскочили друг от друга, точно их током ударило. Петька даже забыл посадить шапку на прежнее место и косился из-под неё на Коляку одним вытаращенным глазом.
Татьянка схватилась обеими руками за голову и пискнула отчаянно:
— Матушки!
Но Андрейка тут же дёрнул её за косичку, что торчала из-под шапки, девочка охнула и тоже обеими руками зажала себе рот.
— Шпион! — повторил Коляка торжественно и оглядел всех. Я такую книжку читал. Тот тоже в лес таскал чего-то. А оказалось — рация. Вот что! И по ней фашистам всё передавал. Про наши заводы и про всё. Ну точь-в-точь. Понятно?
— Да ты ему в мешок не глядел, — попробовал было возразить Петька. Но его и слушать не стали. Дело и так было ясное.
Заговорщики долго не расходились. Они прыгали с ноги на ногу, тёрли щёки и носы, но продолжали шептаться, пока не решили, как им действовать, чтобы обезвредить опасного диверсанта. Тут же поклялись страшной клятвой не проговориться родителям. Вся слава поимки шпиона должна была достаться только им.
По домам разошлись, когда терпеть мороз уж совсем стало невмочь.
Шпиона решили караулить посменно, а греться забегать к Коляке: он жил вдвоём с бабушкой, та с утра уходила на работу, никто не помешает и с расспросами не пристанет. Беспокоило одно: до новогодних каникул оставалось ещё два дня занятий. Как быть, если шпион отправится вершить свои тёмные дела, пока они будут в школе? Сообразили: в школу все они ходят во вторую смену, а шпион, заметил Коляка, тащит доски и таинственный мешок утром, когда они свободны.
Только вот досада: прошёл и первый, и второй день, а шпион преспокойно возился дома, два раза побывал в магазине, возвращался домой с целой сумкой всякой еды. Он и не догадывался, что каждый раз в магазине рядом с ним оказывался маленький покупатель и просил отвесить ему на десять копеек каких-нибудь дешёвых конфет.
— Семечки покупает, — доносил Петька, очередной дозорный, на вечернем собрании в углу двора. — Пять кило. На что ему столько? И ещё пшена и белого хлеба. Целую сумку!
— Сала свиного во-от какой кусок, — это прибежала Татьянка и сделала круглые глаза. — Я чуть не попалась. Подошла к продавцу и стою. Он спрашивает: тебе, девочка, чего? А я говорю — Конфет на десять копеек. — А он говорит — В мясном отделе конфеты не продают. — И все засмеялись. И тот, который шпион, тоже засмеялся и говорит — Пойдём, девочка, я тебе куплю конфет.
Коляка очень рассердился.
— Ну какой ты разведчик? Если бы в тылу врага — тебя сразу бы схватили.
Татьянка не успела даже обидеться, как дверь хлопнула и вбежал Андрейка, точно за ним кто-то гнался.
— Идёт! — крикнул он. — В лес. И рация в мешке! И доска! Всё тащит!
Татьянка от волнения влезла в Колякин полушубок и еле из него вылезла. Петька ползал по полу — искал рукавицы и стукался головой о все ножки стола, потому что шапка то и дело налезала ему на глаза. Пока разобрались и оделись, каждый в своё, таинственный старик оказался уже довольно далеко на дороге к лесу. Он шёл легко по накатанной колее, разведчики прятались за придорожными кустами, спотыкались в снегу, но из виду его не теряли.
