Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса
На сей раз все шло на удивление хорошо. Лебеди молчаливо расступались, и дикие гуси словно плыли по улице, окаймленной большими белоснежными птицами. До чего же они были красивы, когда надували крылья, точно паруса, желая покрасоваться перед чужаками! Против обыкновения, они не сказали о гусях ни единого колкого слова, и Акка была крайне удивлена.
«Яснодень, видно, узнал про их дерзости и велел им держаться учтиво», — подумала гусыня-предводительница.
Но вот лебеди, изо всех сил пытавшиеся соблюсти приличия, увидели белого гусака, замыкавшего вереницу диких гусей. В один миг учтивости их как не бывало. Поднялся страшный шум, раздались удивленные и злые возгласы.
— Это еще что такое? — воскликнул один из лебедей. — Никак дикие гуси обзавелись белыми перьями?
— Уж не воображают ли они, будто белые перья помогут им стать лебедями?! — раздались со всех сторон крики.
Лебеди вопили звонкими, сильными голосами, перебивая друг друга. Им невозможно было объяснить, что перед ними — обыкновенный домашний гусак, который пристал к стае диких гусей.
— Верно, это сам гусиный король плывет! — презрительно шипели они.
— Нет, какая наглость!
— Это не гусь! Это всего-навсего домашняя утка!
Большой белый гусак, помня наказ Акки — не отвечать, что бы лебеди ни говорили, старался делать вид, будто ничего не слышит. Стиснув клюв, он изо всех сил работал лапами. Но все напрасно! Лебеди становились все более и более дерзкими.
— А это еще что за лягушонок у него на спине? — спросил один из лебедей.
— Они, верно, думают, мы не видим, что это лягушонок, хоть он и одет как человек.
Даже лебеди из дальних рядов, только что чинно лежавшие на воде, устремились на эти крики, тесня друг друга. Началась беспорядочная толчея и давка. Каждый старался пробиться вперед, чтобы взглянуть на дикого белого гусака.
— Ишь какой — примазывается к лебедям! Постыдился бы!
— Да он такой же серый, как и остальные! Просто он окунулся в ларь с мукой на крестьянском дворе!
Акка уже подплыла к лебединому королю и только собралась спросить, что за помощь ему нужна от нее, как вдруг Яснодень заметил волнение среди своего народа.
— Это еще что такое? Разве я не велел им быть учтивыми с гостями? — с недовольным видом спросил он.
Снегомира — лебединая королева поплыла наводить порядок среди подданных, а Яснодень снова повернулся к Акке. Но Снегомира тотчас же вернулась, необычайно взволнованная.
— Почему ты не заставишь из замолчать? — крикнул лебединый король,
— Там — дикий белый гусь! — отвечала Снегомира. — Какой позор! Стыдно смотреть на него! Не удивительно, что лебеди злятся.
— Дикий белый гусь? — переспросил Яснодень. — Чепуха! Быть того не может! Ты, верно, ошиблась.
Давка вокруг Мортена все усиливалась. Акка и другие дикие гуси пытались подплыть к нему, но их толкали то туда, то сюда, и они никак не могли пробиться к гусаку.
Тогда старый лебединый король, самый сильный из всех, быстро поплыл вперед и, расшвыряв лебедей в разные стороны, проложил себе дорогу. Увидев и в самом деле белого гусака, он разгневался не меньше других. Шипя от злости, он ринулся прямо на Мортена и выдрал у него несколько перьев.
— Ишь как вырядился! Я отучу тебя, дикий гусь, являться к лебедям в таком виде! — крикнул он.
— Лети, Мортен-гусак, лети прочь, лети прочь! — воскликнула Акка; она поняла, что лебеди выдернут все перья у белого гусака.
— Лети прочь, лети прочь! — кричал и Малыш-Коротыш.
Но лебеди так зажали гусака между собой, что он не мог взмахнуть крыльями. Со всех сторон к нему тянулись крепкие лебединые клювы, грозившие общипать его до последнего перышка.
Мортен-гусак защищался что было сил. И даже давал сдачи. Дикие гуси тоже ввязались в драку. Кончилось бы все это печально, если бы совершенно неожиданно не подоспела помощь.
Маленькая птичка, горихвостка, заметила, что диким гусям приходится туго, что лебеди их одолевают. И она издала пронзительный призывный клич. Так кричат мелкие пташки, когда нужно прогнать ястреба или сокола. Не успела она крикнуть и три раза, как быстрокрылые пичужки со всей округи мигом слетелись в огромный шумный рой и поспешили к бухте Йельставикен.
Эти крохотные слабосильные пташки тучей кинулись на лебедей. Они оглушали их своими пронзительными голосами, непрестанно порхали у них перед глазами, так быстро трепеща крыльями, что у лебедей кружилась голова; но больше всего они выводили их из себя своими криками:
— Позор, позор вам, лебеди! Позор, позор вам, лебеди!
Нападение пташек длилось всего несколько мгновений, но когда их рой рассеялся и лебеди опомнились, они увидели, что дикие гуси уже в воздухе и летят на другой берег бухты.
НОВЫЙ ЦЕПНОЙ ПЕС
Одно по крайней мере было хорошо: преследовать диких гусей высокомерные лебеди сочли недостойным, и гуси смогли спокойно устроиться на ночлег в зарослях тростника.
Что же до Нильса Хольгерссона, то он, страшно проголодавшийся, не мог заснуть.
«Надо пробраться в какой-нибудь дом и немного поесть!» — решил он.
Найти суденышко, когда столько всего плавало по озеру, для такого малыша, как Нильс Хольгерссон, не составляло ни малейшего труда. Недолго думая, он прыгнул на обломок доски, качавшийся среди тростника, выловил из воды небольшую палку и с ее помощью, отталкиваясь, поплыл к берегу.
Только он причалил, как рядом раздался какой-то плеск. Мальчик притаился. Оглядевшись, он увидел всего в нескольких метрах от себя лебедь, которая спала в своем большом гнезде. И еще он увидел Смирре-лиса, который, ступив в воду, крался к лебединому гнезду.
— Эй! Эй! Эй! Вставай! Вставай! — закричал мальчик, шлепнув по воде палкой.
Лебедь поднялась на ноги, но не очень проворно. Лис успел бы на нее наброситься, если бы захотел. Но Смирре, увидев мальчика, предпочел погнаться за ним.
Малыш-Коротыш кинулся на берег. Перед ним расстилались одни лишь обширные, ровные луга. Нигде ни деревца, на которое он мог бы забраться, ни норки, куда бы он мог спрятаться. Оставалось одно — бежать со всех ног. Мальчик был хорошим бегуном, но, разумеется, не мог состязаться в быстроте и ловкости с лисом, когда тот ничем не обременен. Ведь на сей раз Смирре не тащил в зубах гусыню…
Неподалеку от озера светились окошки нескольких торпарских лачуг. Мальчик, не раздумывая, помчался в ту сторону, но тут же понял: пока он добежит до тех домишек, Смирре не единожды успеет его догнать.
Один раз лис чуть было не настиг его, но мальчик так стремительно метнулся в сторону, что Смирре промчался мимо. Нильс даже выиграл немного времени. Но вскоре лис опять стал нагонять его, и тогда мальчик бросился навстречу двум деревенским паренькам, которые, на его счастье, появились поблизости. Они весь день и вечер провели на озере, вылавливая плывущую по воде домашнюю утварь, и теперь возвращались домой.
Пареньки так устали, им так хотелось спать, что они не заметили в сумерках ни лиса, ни мальчика. Нильс, ни слова не говоря и не прося помощи, засеменил рядом с ними. «Уж подойти-то к людям Смирре не посмеет», — решил он.
Но вскоре мальчик услыхал, что лис, мягко ступая, крадется за ними. Наверное, он рассчитывал, что пареньки примут его за собаку, и осмелился подойти так близко.
— Смотри, какой-то пес увязался за нами, — сказал один из пареньков. — Уж не хочет ли он нас укусить?
Другой, остановившись, оглянулся.
— Пошел прочь! Чего тебе надо? — крикнул он и пнул лиса ногой так, что тот перелетел через дорогу.
Лис поотстал, но продолжал следовать за людьми, благоразумно держась в нескольких шагах от них.
Пареньки вскоре подошли к торпу и свернули к одной из лачуг. Мальчик — за ними, собираясь войти вместе с пареньками в дом. Но когда навстречу хозяевам из конуры кинулся, гремя цепью, огромный, великолепный длинношерстный пес, мальчик вдруг изменил свое намерение и остался во дворе.
